Быть русским в России

Напомню, в конце 1980-х в национальных регионах РСФСР шли те же центробежные процессы, что сотрясали союзные республики. Более того, в некоторых российских автономиях накал конфликтов и порывы «вплоть до отделения» достигали более высокого градуса, нежели на окраинах. Сегодня конституции наших автономий звучат как клонированные оды единству и «неделимству», но тогда… Нет, я думаю, что Ельцин и его присные не собирались, объявив парад суверенитетов, сдать и Россию, хотя некоторые персонажи из окружения первого президента явно тянули на высшую меру за госизмену. Но, скорее всего, «демократы», засев в Кремле, помнили, что белые, сражавшиеся за «единую и неделимую», проиграли Гражданскую войну, а красные, наобещавшие всем землю, волю и самоопределение, выиграли да потом ещё собрали распавшуюся империю в такой кулак, что сломали хребет фашизму.

Возможно, у бурбулисов и были благие намерения, но, увы, политические лозунги, выброшенные для одних целей, приводят порой к обратным результатам. Если бы на рубеже веков страну не возглавил человек с длинной волей, как любил говаривать Лев Гумилёв, ещё неизвестно, чем обернулись бы пресловутые «парады суверенитетов». Я-то помню, что себе позволяли автономные президенты, хапнувшие суверенитета сколько удалось. Собственно, чеченская война и задумывалась как запал, от которого рванёт заряд, заложенный под уцелевший «детинец» исторической России. К счастью, этого не произошло. Ельцин надорвался, работая с документами, и его сменил Путин. А ведь ситуация была аховая: армия деморализована и плохо вооружена, вместо «Паши-мерседеса» министром обороны всерьёз собирались назначить Галину Старовойтову и уже пошили ей юбку с лампасам. В города пришёл гексогеновый террор. Почти вся медийная тусовка сочувствовала «повстанцами» и болела за победу Ичкерии. Если бы война перемолола наших молодых пассионариев, то граждане, стесняющееся вслух называть себя русскими, едва ли смогли бы сохранить страну.

Свинчивая державу, Путин не только укрепил спецслужбы и армию, оттеснил «семью», обуздал сепаратизм, выгнал из большой политики олигархов, он пресёк явную русофобию, а точнее, «русофырканье», изменив государственную информационную политику. Да, откровенные русофобы исчезли или спешно переквалифицировались в патриотов на зарплате, оставшись в эфире. Иногда я буквально ощущаю, как трудно им даётся это амплуа, а что делать: приказано выжить и выжать из казны как можно больше. Встречаются среди них просто виртуозы. Так, один околотеатральный буддист и непримиримый борец с традицией, поняв, за что теперь платят, отпустил бороду и водит крестные ходы, поднимая русскую культуру в Крыму. Если бы я не знал его до метаморфозы, когда он от слова «патриот» морщился, как от геморроя, я бы никогда не догадался о его прежнем поприще. Несмотря на смену курса, новых лиц в информационном пространстве появилось мало. А ведь от того, какие лица мелькают на экране, что и как они говорят, во многом зависит самочувствие общества.

Выскажу мысль, очевидную и при этом почти табуированную: телевидение, особенно центральное, обязано учитывать этническую структуру всего общества и в известной мере её отражать. Отсутствие на экране лиц, близких нам по роду-племени, подсознательно включает чувство тревоги, восходящее к тем далёким временам, когда появление близ стойбища людей с другим цветом волос, разрезом глаз и покроем шкур, заставляло насторожиться и положить поближе каменные топоры. Конечно, с тех пор многое переменилось, культура смягчила нравы, вековой опыт межнационального общения отучил видеть в каждом иноплеменнике врага, да и смешанные браки, метисация, идущая вокруг любого этнического ядра, сделали своё дело. Но отменить этническую комплиментарность (термин Л. Гумилёва) никто не в состоянии. Более того, когда рушатся государства и социумы, а следовательно, снимаются запреты, мы наблюдаем резкое обострение межнациональных противоречий и фобий, что приводит к большой крови. Так было в СССР, так было в Югославии, так было в Сирии, так, надеюсь, не будет в России.

Зачем же будить лихо ксенофобии? Не проще ли в виртуальном информационном пространстве учитывать эти особенности человеческой психики? Подозреваю, наших компатриотов, живущих в Дагестане, Осетии, Якутии, Калмыкии, Татарии, Чечне и в других субъектах, не очень-то устраивает, как их народы представлены в общефедеральном информационном пространстве. Будь я башкиром или бурятом, у меня сложилось бы стойкое ощущения пренебрежительного отношения ко мне со стороны Центра. Впрочем, оно у меня и так есть. Или вот писатели, сочиняющие на языках своих народов, постоянно жалуются, что их почти не замечают в Москве, игнорируют жюри общероссийских литературных премий, той же «Большой книги», которая охотнее привечает наших бывших соотечественников, предающихся творчеству в Мюнхене или на Брайтон-Бич, нежели авторов из Элисты, Грозного или Уфы. На церемониях открытия и закрытия Года литературы не прозвучало ни одного имени, ни одной строчки национальных поэтов. Рубцова, правда, тоже забыли.

У современного россиянина весьма смутные представления о тех народах, которые живут в нашей стране, о языках, на которых они говорят помимо русского, о том, где находятся их автономии и как называются столицы. Проверял на своих внуках-подростках, посещающих престижную школу: ни чёрта не знают. Откуда? Нынешним руководителям надо бы поинтересоваться советским опытом. Когда уже зрелым человеком я попал впервые в Ереван, то, оглядев удивительные здания, облицованные розово-лиловым камнем, спросил:

– Это туф из Артика?

– Да-а, – изумилась моей осведомлённости прозаик и переводчик Лия Иванян. – Вы даже это знаете!?

Мне ли не знать! В нашей московской 348-й школе за каждым классом была закреплена союзная республика. Моему классу досталась Армения, и я выучил стихи про Ереван, где были и такие строчки:

Этот туф из моего Артика,Делал проекты товарищ мой…

И я, двенадцатилетний паренёк, знал об Армении побольше, чем сегодня знает иной выпускник Высшей школы экономики. Думаю, система интернационального воспитания в СССР была поставлена грамотно. Сегодня у нас в принципе нет интернационального воспитания, а есть бездарное навязывание нелепой политкорректности. Впрочем, этой теме я посвятил большую статью «Лезгинка на Лобном месте», и всех интересующихся отсылаю к ней.

Знаете, мне иногда кажется, что дело чиновников-поляков, работавших в недрах имперского аппарата вовсе не на Россию, а против неё, не умерло, у него нашлись продолжатели. Ведь, согласитесь, для целостности многоплемённой страны очень опасно провоцировать раздражение национальной интеллигенции, как никто умеющей заразить своим неудовольствием широкие массы. Я часто сталкиваюсь и полемизирую, а точнее, ругаюсь с теми, кто от имени государства периодически создаёт в культурной сфере такие вот конфликтные ситуации на почве срежиссированных национальных недоразумений.

На дураков они не похожи. Остаётся второе…

Но есть и другая сторона проблемы. Бывая в национальных автономиях, замечаешь то, что я бы назвал «неокоренизацией». Признаки этого явления обнаруживаешь, встречаясь с тамошними чиновниками, глядя по телевизору местные программы, читая региональную прессу. Некоторое время назад в ЛГ была опубликована заметка о визите президента Путина в одну из автономий, где русских живёт едва ли не больше, чем титульной нации. Ну, понятно, хозяева рапортовали, показывали высшему кремлёвскому ревизору свои достижения и новостройки, в основном спортивные. Так вот, наш наблюдательный автор пишет, что в свите, которая ходила следом за двумя президентами, московским и автономным, он обнаружил всего одного человека славянской внешности, видимо, охранника главы РФ. Все остальные принадлежали к той категории, которую при советской власти называли «национальными кадрами». Хорошо ли это? Думаю, не очень… Русские в такой автономии испытывают двойное унижение: центральная власть воспринимает их как «этнический эфир», а по месту жительства они чувствуют себя лишними на празднике «неокоренизации».

Разумеется, я веду речь не о процентной норме, а о здравом смысле. Зачем создавать напряжённость?

В Америке, например, есть жёсткое правило: если в штате или городе количество представителей той или иной национальности, а тем более – расы достигает определённых показателей, на телевизионном экране появляются дикторы, а в кабинетах госчиновники, принадлежащие к этому этносу. Так спокойнее и правильнее. И нисколько не противоречит идее формирования единой политической нации, которую составляют единомышленники, а не единоплеменники. У нас же порой зайдёшь в организацию, прочитаешь на табличке непростую для русского уха фамилию руководителя, а потом удивляешься, заглядывая в кабинеты: сколько же у него родственников и земляков! Когда же смятенный взор твой немного успокоится на статной блондинке, подающей кофе, тебе тихонько объяснят, что она офисная жена босса.

При советской власти это называли семейственностью и кумовством, сурово поправляя выдвиженцев, если у них голос крови заглушал зов партии. Сталин строго отчитал на политбюро наркома иностранных дел Литвинова, когда выяснилось, что в его ведомстве служит только один русский – швейцаром при дверях. Конечно, это исторический анекдот, но суть дела он отражает. Сейчас вроде снова борются с «клановостью», но охотятся в основном за династиями экзотических профессий. Недавно наехали на братьев Запашных, хотят, наверное, ограничить их семейное право входить в клетку к хищникам. Лучше бы реагировали, когда большие папы ставят своих юных отпрысков, не имеющих в голове ничего, кроме оксфордского английского, на заоблачные посты в госкорпорации.