Быть рядом

Хадкевич задумчиво дёргал себя за длинный ус, разглядывая закопчённый потолок хаты. Солтыс, наконец, заметил, что его не слушают и заговорил по-другому:

— Ты, шляхтич, не сомневайся — мы заплатим. Ты только избавь нас от цмока, а?

Адам глянул на свои прохудившиеся сапоги, шмыгнул носом и спросил:

— А что ваш пан, почему не пришлёт людей?

Управляющий вздохнул:

— Пан далеко, в Несвиже. Что ему до нашей глуши? Деньги идут в казну — и ладно. А моих гайдуков ты видел — только и годятся, что девкам юбки драть. Выгнал бы их, да других взять негде. На тебя вся надежда, панич, только на тебя.

— Понятно, — кивнул Хадкевич. — Понятно.

Дверь в хату отворилась, вошёл хлоп и позвал солтыса на двор, по хозяйственным делам.

— Ну, Ясь, что думаешь про цмока? — спросил Адам Хадкевич, когда управляющий вышел.

Ясь Вяличка, слуга и оруженосец, сопровождавший шляхтича без малого десять лет, почесал затылок, отхлебнул кваса и ответил:

— Дело для нас новое, господин, это ж не с татарвой рубиться. Поперёд думанья надо бы посмотреть на тварюгу.

Шляхтич кивнул:

— Так и поступим. Посмотрим на неё, а потом подумаем, как извести дьявольское отродье. И сколько денег за это взять.

Когда солтыс вернулся, Хадкевич встал с лавки, поправил саблю на поясе и сказал:

— Вот что — о цене поговорим позже, когда я на цмока погляжу да прикину, что к чему. А пока дай нам какую-нибудь худобу — на приманку.

Управляющий заохал, начал жалиться, мол, куда ж цельную животину да гаду этому ползучему скармливать, но под спокойным взглядом шляхтича умолк и ретировался на двор. Очень скоро бородатый хлоп в широкополой соломенной шляпе притащил старую облезлую козу.

— Вот, пане шляхтич, — пробормотал он, стянув шляпу и поклонившись, — самое то для Него. Он коз больше всех других любит. Самое ему лакомство.

Ясь отобрал у мужика верёвку и привязал козу к стремени своего коня.

— Нам бы проводника, чтоб дорогу показал, — бросил Хадкевич солтысу.

Тот глянул на хлопа. Мужик ковырнул лаптем землю и буркнул:

— А чего тут показывать? Ехайте себе вон тудой, — и махнул рукой куда-то за околицу, — тама всего одна дорога, не ошибётеся.

Адам покачал головой и тронул коня. Ясь сплюнул, одарил хлопа с управляющим презрительным взглядом и последовал за хозяином. Последней, негодующе мекая, затрусила коза.

Сразу за околицей всадников окружил плотный строй старых, обросших мхом елей. Дорога съёжилась в узкую тропку, только на одного всадника. Тропинка густо заросла травой и подорожником — видно, селяне редко пользовались этим путём.

Спустя полчаса кряжистые ели начали уступать место кривым берёзам да ольхе, а потом и совсем исчезли. Подстилку из хвои сменил пышный мох, а в воздухе ощутимо запахло стоячей водой.

— Довольно, — решил Хадкевич, — оставим коней здесь, а дальше пойдём пешком. И захвати пищаль — мало ли что.

Ясь кашлянул и кинул взгляд на своего вороного.

— Пустое, — ответил шляхтич на немой вопрос слуги, — кто сюда зайдёт?

Вяличка вздохнул и привязал лошадей. Покопавшись в тюках, достал огнестрел и большую торбу, где хранил пыжи, пули и всё остальное, что требовалось для пищали. Вытащил из чехла при седле верный бердыш. Немного поразмыслив, прихватил и рогатину, чтобы дорогу проверять. Шляхтич же не стал нагружать себя — довольствовался лишь саблей да круглым татарским щитом.

— Бери козу, — приказал Хадкевич, — пойдём.

Вскоре деревья сменились кустами орешника, а потом лес по правую сторону тропы исчез, уступив место моховому ковру, утыканному короткими стволами сгнивших берёз. Они стояли без ветвей, навытяжку, словно вымуштрованные прусские наёмники. Дальше виднелись низкие, словно вдавленные в землю, ивы и скрюченные елочки, а в просветах между деревьями поблескивала вода.

По макушкам деревьев пробежал шепоток, и закапал мелкий, противный дождь.

Мох сразу потемнел, по воде побежала рябь. С ветки ели сорвалась большая ворона. Каркая, она полетела.

Хадкевич проводил её взглядом, ещё постоял, разглядывая унылый пейзаж, и повернулся к слуге:

— Халимон Марцынкевич как-то рассказывал, что цмок тварь привередливая, не на всякого нападает, зато, если крови попробует уже не отстанет. Даже на краю света достанет. Поэтому так — козу привяжем вон там, у деревьев, поближе к воде. Думаю, так вернее будет. Потом вернёмся и здесь укроемся. Глядишь, и приманим цмока, посмотрим, каков он из себя. Что думаешь?

Ясь прикинул расстояние до деревьев и ответил:

— Далековато, можем толком не разглядеть.

Хадкевич усмехнулся:

— Если люди говорят правду, то мы его рассмотрим и с расстояния в два раза больше.

— Хорошо, — согласился Ясь. — Только вот…

— Что?

— Может, я один сбегаю? Что вдвоём идти, — пояснил Ясь, — делов-то — козу привязать! Я и один справлюсь. А?

Шляхтич потёр лоб, глянул на слугу, на болото и решил:

— Пойдём вместе. Так спокойнее будет.

Ясь не стал перечить.

— Будь осторожен, — сказал Хадкевич, — видишь, сколько окон?

Ясь кивнул. То там, то сям плотный слой мха разрывали аккуратные, почти квадратные провалы шириной в человеческий рост. Свалишься в них — и всё, поминай, как звали. Самому из окна никак не выбраться — разве только чудом.

— Я пойду первый, — приказал шляхтич, забирая у Вялички рогатину, — ты за мной, шагах в пяти. Привяжем козу — и обратно. Ждать.

Хадкевич осторожно, проверяя дорогу рогатиной, зашагал к воде. Ясь, таща упирающуюся козу, следовал за хозяином.

Посреди пути шляхтич неожиданно остановился и поманил к себе слугу.

— Смотри, — сказал он, когда тот приблизился, — вон туда.

Там, куда указывал Хадкевич, ясно виднелась длинная полоса примятого мха — словно с пяток толстых брёвен волочили. След вёл из одного окна в другое.

— Думаете, это цмок, господин?

— Кроме него не кому. Как, по-твоему, сколько он весит?

— Пудов пятьдесят, господин, никак не меньше. Иначе мох бы давно распрямился.

— Пятьдесят пудов, — повторил шляхтич, оглядываясь. — И может прямо из окна выскочить. Скверно.