Быть творческим человеком. Путеводитель
Шрифт:
В возрасте четырех лет наш творческий человек сочиняет следующие строки:
«Дед Мороз, Дед Мороз!
Нам подарки он принес!
Вот какой хороший
Дедушка Мороз!»
и еще:
«Глеб Васильев очень сильный!
Очень умный Глеб Васильев!»
Полагаю, что приведенные образчики наилучшим образом иллюстрируют не только стихотворное, но и все детское творчество в целом. Лепит ли ребенок из пластилина, рисует ли карандашами, фломастерами или красками, клеит ли аппликации – делает он все одинаково – с удовольствием и предельно тяп-ляписто. Дети обезьянничают, формально повторяют действия взрослых, но при этом нимало не заботятся о том, чтобы у действий был положенный
По этой причине оставим детское творчество дозревать, и перейдем… Что вы говорите? Спрашиваете, а как же чудо-дети – вундеркинды? Те в четыре-пять лет получше многих взрослых и рисуют, и на музыкальных инструментах играют, и в высшие учебные заведения поступают наравне с оболтусами-выпускниками школ. Действительно, рисуют, играют и поступают. Только к творчеству это не имеет никакого отношения. К сожалению, в случае с вундеркиндами куда как более уместно слово «дрессировка». Теми или иными методами (возможно, что и гуманными) родители натаскивают отпрысков на результат, о котором тем в силу возраста даже думать не полагается. Дрессировка, натаскивание – все это разновидности образовательного процесса, а научить творчеству, как мы выяснили во второй главе этой книги, невозможно.
Вы можете возразить, что хорошо натасканный творческий ребенок раньше сверстников получает те самые инструменты, что необходимы для полноценного творчества. И впрямь получает, но принцип прямой линейной зависимости тут не работает. Весь вау-эффект от того, что оркестром дирижирует пятилетний малыш, сводится к минимуму, когда малыш становится десятилетним. А к тому моменту, когда малыш перестает быть малышом и превращается во взрослого человека, уже никто не помнит, как его зовут. Среди известных музыкантов, дирижеров и композиторов его имени почему-то не оказывается.
Видимо, родительские попытки вмешательства в естественные процессы взросления и детство, забитое репетициями, репетициями и еще репетициями, не способствуют раскрытию творческого потенциала. Правило это или нет, но мне известно лишь одно единственное исключение из него – Вольфганг Амадей Моцарт. Пьесы мальчик начал сочинять в пятилетнем возрасте, а первую симфонию (симфонию!) создал в девять лет. Минутку… чья это там тень? О, да это же тень отца Моцарта – Леопольда, скрипача и композитора в придворной капелле зальцбургского князя-архиепископа. Леопольд контролировал не только исполнительскую, но и композиторскую деятельность сына, редактируя его сочинения и наводя в них порядок на свое усмотрение.
Порадуемся, что ревностное отцовское вмешательство не лишило нас творческого гения Моцарта, и наконец-таки оставим детское творчество дозревать. По моим подсчетам, до той поры, когда в уме нашего четырехлетнего творческого человека проклюнутся первые осязаемые творческие ростки, осталось подождать десяток лет. Вы можете пока заварить чай и собрать симпатичную тарелочку сладостей, чтобы наше дальнейшее путешествие стало еще приятнее, а я буду ждать вас в следующей главе.
Творческий человек. Становление
Рад вас снова видеть! Очень приятно, что вы вернулись, хоть и могли сделать вид, будто бы ушли на кухню за чаем и сладостями, а в действительности купить фальшивый паспорт и уехать торговать оружием на Ближний Восток. Ах, как все же славно, что вы здесь и наше путешествие по Вселенной творческого человека продолжается!
Нашему творческому человеку вот-вот исполнится или уже исполнилось четырнадцать лет. Очень интересный, хоть и непростой возраст. Вот вы помните себя в четырнадцать лет? К четырнадцати годам – кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже – все созревают физиологически настолько, чтобы определиться со своей сексуальной ориентацией. Люди, не подверженные творческому зуду, уже пару-тройку лет как бросили занятия детским творчеством. Они больше не рисуют каляки-маляки, не лепят из пластилина и не дарят мамам и бабушкам подарки, сделанные своими руками. Мамы и бабушки за предыдущие годы сорвали свои голоса в восторженных возгласах «Ах, солнышко! Котеночек! Как красиво! Нет, не красиво, а… гениально!»
Теперь, когда ни солнышко, ни котеночек не хотят больше радовать их своим творчеством, мамы и бабушки вздыхают с облегчением, и надеются, что
остальной дурью дети со временем тоже маяться перестанут. Сами же дети себя, конечно же, детьми давно не считают. К этому временному рубежу каждый человек уже все про все и всех знает, во всем разбирается и умнее если не всех-всех-всех в мире, то, по крайней мере, уж точно превосходит умом своих родителей. Каждый четырнадцатилетний человек считает себя выдающейся личностью, сияющим самоцветом, которому уготовано великое и прекрасное будущее. Почему? Да потому что иначе и быть не может!Чуть позже, годам к шестнадцати некоторые юные мужчины, не обремененные творческим состоянием ума, возьмутся за написание стихов и игру на гитаре, если это дело к тому моменту окончательно не станет анахронизмом и уделом великовозрастных бездельников. Однако рифмованные строки и звуки, извлекаемые этими юношами из гитар, будут рождены не творческим позывом, а буйством гормонов.
Гормоны – это самые настоящие демоны, туманящие разум и нашептывающие… Нашептывающие? Простите, я хотел сказать – ОРУЩИЕ молодому человеку в ухо: «Парень! Видишь эту #@&#%@ (слово, объективизирующее девушку)?! Хочешь ее %@# (слово, обозначающее действие сексуального характера)?! Знаю, что хочешь! Но хотеть, мало, несчастный ты $^@& (слово, объективизирующее человека, берущего дело снятия сексуального напряжения в свои руки в буквальном смысле)! Чтобы такому $^@&, как ты, %@# такую #@&#%@, как она, нужно #@%* &%#* (словосочетание, означающее одновременное приложение значительных усилий, проявление изобретательности и демонстрацию собственной исключительности)! Напиши для нее стихи про свои страдания, одиночество и непонятость. Про любовь еще там задвинь – #@&#%@ с этого #@%*^^ (слово, обозначающее приход в состояние крайнего удивления) и %@@^& (слово, обозначающее приход в состояние сексуального возбуждения)!»
Орущий гормонодемон больше всего похож на фюрера, обильно брызжа слюной толкающего с трибуны пламенную речь, посвященную недавно просмотренному порнофильму. Естественно, что для сопротивления такому напору молодой человек не имеет ни моральных, ни физических ресурсов. И летят к обольстительным юным девам тучные стаи гормональных строк, вершиной поэтического мастерства в которых являются рифмы «кровь-любовь» и «всегда-никогда-иногда-да».
Справедливости ради стоит отметить, что сколько подростков, столько и гормонодемонов, далеко не все из которых повернуты на стихах и гитарах. Список того, на что гормоны могут подбить доверчивых подростков, бесконечен. Эта тема прекрасно раскрыта в мультсериале «Большой Рот», гротескно, но весьма точно показывающем подробности сексуального, эмоционального и социального взросления американских школьников. В мультфильме гормональные демоны, именуемые гормономонстрами, представлены во плоти. Школьники иногда пытаются противостоять их диктатуре, но терпят поражение, что, в общем-то, очень даже нормально.
С творческой проблематикой нормальных подростков мы разобрались и с радостью обнаружили, что у них все в порядке и в большей степени нормально. Теперь обратим наши взоры к подростку творческому. К четырнадцати годам человек творческий бесповоротно утверждается во мнении, что он никто иной, как творческий человек.
Первый рассказ, написанный творческим человеком в четырнадцать лет, не имеет своей целью впечатлить какую-то конкретную девочку или всех девочек разом. Он написан не по команде гормонального чудовища, а исключительно под воздействием творческого зуда. Во многом произведение получается детским и ученическим, но определенные черты, присущие творчеству, в нем уже угадываются. Называется рассказ «Монстр в коротких штанишках» и представляет собой небольшую зарисовку в жанре абсурдно-комедийного хоррора.
История начинается в замке эксцентричного профессора, работающего над эликсиром, обращающим людей в чудовищ. В экспериментах ученый достигает задуманного и, окрыленный успехом, начинает игриво приставать к своей молодой экономке – фрау Подгрудер. Той приставания пожилого мужчины не по нраву, и она пресекает их радикальным способом – обрушивает на многодумную голову профессора сковородку с яичницей. Ученый выпускает из пальцев склянку с эликсиром, та падает на пол и разбивается. Сам профессор падает следом за склянкой и умирает. Фрау Подгрудер со сковородой в руке стоит над покрытым ошметками яичницы телом старика, лежащим в луже эликсира, и раздумывает, что ей делать дальше. Решив, что на сытый желудок думается лучше, девушка собирает яичницу с пола и тела и устраивает себе ужин.