Быть войне! Русы против гуннов

– Ай, какой урус крепкий, не сдается, – недовольно проговорил гунн и надавил на древко. Нагретый плотью русколана металл скользнул вниз, вспорол кожу. Кровь хлынула из раны, заливая грудь и живот, алой капелью устремилась в сочную степную траву.

– Проси пощады, мерзкий урус, – уже злобно бросил степняк. Казалось, еще мгновенье – и гунн с силой пронзит славянина.

Но Борята стоит как валун посреди бушующей горной реки – лишь от напряжения бугрятся мышцы на руках и груди да дернулось веко. Гунны на мгновение замерли – ант будто не кровью истекает, а напротив, жизненной силой наполняется.

– Зачем пришли на нашу землю? Почто грабите и жжете дома наши, степные шакалы?! – воскликнул Борята, отступив на шаг и расставив руки, будто стеной защищая Горяну.

На последнем слове смешки разом стихли, улыбки исчезли, сменились недовольными гримасами.

– Ты, урус, сильно-то не заговаривайся, – злобно процедил высокий гунн в позолоченном остроконечном шлеме с поднятой к верху личиной. – Мы – дети степи, а значит, здесь все наше, и мы берем то, что принадлежит нам! Мы здесь хозяева, а не вы!

– Этому не бывать! Здесь испокон веку наши земли, земли русколан, земли белояров! – крикнул Борята. – И никогда она вашей не будет!

Нависла звенящая тишина, лишь где-то вдали слышится треск пожарищ, смех убийц да крики женщин вперемешку с детским плачем.

– Слышишь, мерзкий урус, как умирают твои женщины и дети? – надменно бросил коротышка гунн. – Всю деревню вашу посекли как сорную траву! А потаскух ваших всех вразнос пустили! Сам пробовал – невысокую такую, старенькую… э-э-э, твоя сукина мать, наверное, это была!

Вновь раздался оглушительный смех. Борята напрягся всем телом, готовый броситься на гунна и удавить его голыми руками.

– Ты – сын шакала – отродье Чернобога!

Борята леопардом бросился на коротышку гунна-сквернослова. Низкорослый степняк враз вылетел из седла и упал возле Боряты. Борята в один удар сердца пнул его в грудь, подтащил к себе недоумевающего, с потерянным взглядом и от боли скорчившего ужасную гримасу гунна. Рука руса, точно удав, обвилась вокруг его шеи в твердый узел-замок. Все враз стихли. Лишь кони продолжали фыркать и переминаться с ноги на ногу.

– Ну вот и все, степной шакал! – с ухмылкой шепнул плененному гунну Борята. – Прощайся со светом белым, падаль!

И Борята стал медленно сжимать кольцо из рук вокруг шеи степняка. Послышался хруст позвонков и надсадный хрип гунна. Но удавить рус его не успел. Все тот же высокий степняк с поднятой личиной с силой ударил Боряту в лицо. У славянина потемнело в глазах и он откинулся наземь, неволей освобождая коротышку гунна из смертельного захвата.

Горяна вскрикнула, прижав белоснежные ладошки к исцарапанному личику.

Освободившийся гунн закашлялся. Но все же нашел в себе силы вскочить на ноги и подобрать с земли ятаган.

– Ах ты, сучий сын! – воскликнул гунн, подбежав к Боряте и замахнувшись кривым клинком. Смертоносная сталь холодно блеснула, готовая обрушиться на руса. В следующее мгновенье в сторону продолжавшего лежать оглушенного Боряты смотрели клинки и острия копий, точно ощетинившийся зверь.

– Стой, Гурзай! – воскликнул высокий гунн с поднятой личиной.

И Гурзай замер, будто пронзенный стрелой.

– Но, Базук, я желаю мести! – прорычал гунн, не опуская клинка и по-прежнему нависая над русом.

– Я хочу поговорить с ним сам, по-мужски, – спокойно добавил Базук и спешился.

Коротышка гунн зло выругался, развернулся и быстро направился к своей лошади.

Борята нашел в себе силы приподняться на локтях. По-прежнему перед взором летали мириады белых мух, а голова будто налитая свинцом.

– Ты, я вижу, смелый, урус, – произнес Базук, степенно прохаживаясь возле Боряты и не отводя от него взора. – Смелость – признак воина. Значит, ты – воин, пусть и слабый, но воин, а значит, должен умереть как воин.

Борята хотел что-то сказать, но слова застряли где-то в сильно пересохшем горле, сводимом судорогой.

– Вот тебе мое слово! – громко сказал Базук. – Тебе, как воину, даю право выбора. Выберешь себе смерть по нраву: или ты побежишь и мы стрелами пронзим твои спину, словно трусливого зайца, или умрешь от меча или копья! Выбирай!

Гунн замер над Борятой в ожидании ответа.

Внезапно Базук скорчился в страшной гримасе, хрип вырвался из полуоткрытого рта. Он упал с седла, в спине торчит оперенное древко стрелы. Гунны разом зашевелились, задергались. Звонко пискнула Горяна.

Борята окинул взором поляну и увидел застывшего в кустах Йошта, на побледневшем лице застыло удивление. В руках замер лук. Гунны тоже приметили его и с гиканьем кинулись через поляну к Йошту, у одного в руках лук. Сухо щелкнуло – рыжеголовый венед нырнул в густые заросли, стрела прошла над самой головой. В то же мгновение степняки засыпали кусты стрелами.

Борята стремительно бросился на оставшегося возле него гунна, тот зазевался, смотрел в сторону погони. Гунн коротко вскрикнул, изо рта струйкой потекла кровь. Кривой ятаган с хрустом пропорол спину степняка. Он выронил копье, недоуменно смотрел на живот, откуда торчал окровавленный кончик сабли. Повернулся в сторону Боряты, в глазах смешались ужас и ненависть. Он попытался выхватить притороченный к седлу ятаган, но хрюкнув, повалился на землю. Послышался всхлип Горяны.

Йошт что есть мочи убегает от степняков, уворачивается от стрел, от страха глаза лезут из орбит. Перед глазами мелькали стволы деревьев, лопухи, папоротник. Ветка больно саданула щеку, но Йошт не остановился, нырнул в густые кусты. Две стрелы тут же пролетели туда, где он только что стоял.

Венед чувствует, как с болью вздымается грудь, ноги ноют, с каждым шагом превращаются в деревянные колоды. Он остановился, чтобы перевести дыхание. Обернулся и увидел, как два гунна орут, один размахивает кривой саблей, второй натягивает тетиву, пускает стрелу за стрелой. Йошт набрал побольше воздуха и нырнул вправо, там лес становился гуще.

Перед глазами карпенца опять мелькают деревья, кустарник, крохотные полянки. Он несколько раз споткнулся, падал, за спинами тут же нарастает топот копыт, трескучие голоса что-то галдят. Приходилось, стиснув зубы, подниматься и бежать дальше, вырисовывать, запутывая, замысловатые фигуры между стволами.

Вдруг позади что-то с треском грохнулось, дико заржал конь, бешено заорал человек. Йошт оглянулся и увидел, как один степняк исчез. Из ямы торчит конская голова и выползает окровавленный дико орущий гунн. Но он тут же сполз обратно. Второй гунн замешкался возле соплеменника, но нашел взглядом Йошта и, дико вереща, бросился к нему. Йошт шумно выдохнул и шмыгнул в кусты.