Бытие как возникновение новизны посредством создания идей
Шрифт:
д). Что есть соци-ум в целом и как осуществляется его бытие?
Что же касается соци-ума в целом, то он не только объединяет жизненные миры каждого из нас, – что выражается в его существовании вместе с нами, – но и имеет свой собственный, процессуально от нас независимый жизненный мир, история движения (развития) которого и есть Бытие само по себе в отличие от бытия человека, часто именуемого в философской литературе как так называемое «бытие» сущего. (В дальнейшем мы будем использовать оба наименования как равнозначные). И задача продуктивно мыслящего человека в том только и заключается, – а вернее, должна заключаться – чтобы уловить из своего «малого» соци-ума (жизненного мира), в какого рода новизне
Далее, рассмотрев идею соци-ума, снова вернемся к рассмотрению самой сущности идеи.
Но рассмотрим идею с точки зрения «трансформации» ее смысла в Истину как не-сокрытость (а-летейю).
1.6. В каких видах проявляется Истина как не-сокрытость (а-летейя)?
Ранее мы уже заявили, что в процессе ре-флексии-11 идея раскрывается нами в мысль. Так вот, развернутая из «сгустка» смысла идеи мысль – это и есть Истина; та самая Истина – как не-сокрытость (Хайдеггер), – которая ранее была сокрыта совершенно особым образом. И, как мы полагаем, она может быть сокрыта в трех своих видах. И эти виды отражены в трех наименованиях:
– техническое изобретение,
– научное открытие.
– произведение искусства.
Более того, исходная точка отсчета, то есть точка сокрытия, соответственно, выступает в тех же трех видах:
– в виде не существования,
– в виде того существования, которое ранее не было нам известно;
– в виде забвения того, чем мы являемся и что должны сохранять в самих себе.
Поясним наше разделение.
Любое техническое изобретение – это создание того, чего ранее не было, то есть не существовало вообще. Изобретение микроскопа (Левенгуком) – это создание нового прибора, которого ранее не было в распоряжении человека.
С другой стороны, научное открытие Омом зависимости между силой тока, напряжением и сопротивлением проводника тока, или открытие Ньютоном закона дальнодействия (тяготения) – это обнаружение той взаимосвязи, которая существовала испокон веков, но ранее никем не была замечена. Так что любое оформленное техническое изобретение и любое открытие, оформленное, положим, в виде формулы (Ньютон), таблицы химических элементов (Менделеев), схемы бензольного кольца (Кекуле), описания жизненного мира живого существа (Икскюль) и т. д. – это и есть Истина, то есть то, чего ранее не было, а тут вдруг явилось из сокрытости (леты) в не-сокрытость (а-летейю).
Далее переходим от Истин технического изобретения и открытия к Истине произведения искусства. Что мы здесь открываем, что выводим из тени сокрытия в не-сокрытость? И почему мы это делаем, а вернее, почему так поступает создатель произведения искусства. Какой идеей-Истиной он руководствуется?
Истина произведения искусства – будь оно живописным, литературно-поэтическим, музыкальным, сценическим, пластическим или каким-либо другим – это, как правило, либо выражение, – а, следовательно, и наглядное демонстрирование – так необходимых для сохранения человеческого сообщества нравственных постулатов, либо попытка пробуждения в душе человека глубоко затаенных в нем человеческих чувств, а, следовательно, и напоминание о них. И все это на фоне демонстрирования красоты самой по себе: красоты слова, пластики, жеста, цвета, света, звука, композиции и т. д. И этот фон необходим только для того, чтобы подчеркнуть привлекательность выше названных нравственных правил и чисто человеческих чувств. Без них человек превращается в животное, обуреваемое инстинктами.
Можно даже сказать, что прекрасное само по себе – это тот фантик, – но ни в коем случае не «обманка», – в который обертывается
то, что необходимо представить в привлекательном виде, что достойно того, чтобы на него обратили внимание, Это, во-первых. А во-вторых, это то, что указывает на то, что достойно применения, поощрения, распространения. Ведь, положим, те же моральные принципы «лежат» мертвым грузом (бездействуют), когда они не применяются, не внедряются, не распространяются. А к чему это приводит, мы все прекрасно знаем. Именно поэтому искусство – в подавляющем своем большинстве! – направлено на изображение не таких уж простых взаимоотношений не только в общении между людьми, но и в отношении человека с тем, что его окружает. А окружает его, в первую очередь, сама Природа во всем своем неорганическом и органическом (живом) великолепии. Это, во-первых. А во-вторых, искусство направлено на пробуждение чисто человеческих чувств, тех чувств, которые «вывели» и выделили человека из животного состояния.Искусство – это постоянное напоминание о том, что мы уже люди, а не еще животные (звери). Призвание искусства не в том, чтобы возвышать человека над Природой и животным миром. (В этом нет никакой необходимости, поскольку и Природа и животный мир обладают своей красотой и своей ценностью). Призвание искусства в том, чтобы постоянно возвышать человека над самим собой, над тем, что таится и бурлит – и еще долго будет таиться и бурлить! – в его чисто природных животных инстинктах. Вот почему искусство – это тот плот, который пока что еще держит человеческое сообщество на плаву природного течения жизни.
Не будь искусства и выражаемых (и демонстрируемых) им идей-Истин, мы бы давно уже погрузились в пучину животного существования и снова бы подпали под власть (а вернее, под «юрисдикцию») Бытия Природы как таковой, той Природы, которая создала продуктивно мыслящего человека, а через него и социальную организацию общества. Но пока что у нас, слава Богу, есть свое бытие и бытие нами созданного соци-ума, того соци-ума, который – как и любое видообразование Природы – живет своей жизнью, не зависимой от нашей жизни. И может быть не так уж плохо, что соци-ум бытийствует (живет) своим независимым от нас бытием. Иначе, еще не известно, что бы мы натворили, вмешиваясь в природное бытие соци-ума, то есть в Бытие само по себе. (Более подробно об этом в разделе 6 и подразделе 6 раздела 7).
А теперь, возвращаясь к раскрытию структурно-функционального состава идеи, можно сказать следующее. Чем больше нам открывается сущность идеи, тем более удивительным – по крайней мере, для меня лично – становится тот факт, что Хайдеггеру пришлось заново открывать ранее уже открытую досократиками Истину как не-сокрытость (а-летейю). Ведь любая внове явленная нам из сокрытости нашего бессознательного в не-сокрытость сознания идея – это и есть Истина. Она есть то, выход чего в не-сокрытость является Новизной.
Проще говоря, Истина как не-сокрытость всегда – по крайней мере, со времен Гераклита – «лежала» у нас на виду. (О причастности Гераклита к раскрытию сущности идеи-Истины смотри следующие два раздела: 2 и 3). И все же она не была нами увидена. А не была она увидена только потому, что не была раскрыта сама сущность идеи как внове являемой новизны. И не была она раскрыта как в своем структурно-функциональном составе, так и в той функции, которую она исполняет в общем процессе бытийствования человека совместно с Бытием соци-ума. Потому-то и верно было кем-то сказано, что мы не знаем, на что смотрим, пока нам не скажут, что мы видим.
Именно это случилось и с идеей, и с Истиной, и с сущим, и с бытием:
– сущность идеи так и не была раскрыта,
– Истина была искажена превращением ее в согласованность высказывания о вещи с самой вещью (в ее сути);
– сущее так и «осталось в неведении» того, что же все-таки является его сущностью и каким образом оно ее «приобретает»;
– бытие неимоверным образом было перепутано с сущим (сущее в целом, сущность сущего и т. д.), да к тому же оно было породнено с существованием (бытие «есть» Парменида).