Бюро находок

– Вы не поверите, – продолжил Хармс, – когда узнаете, что моему отцу все кажется намного вкуснее, если он ест собственной ложкой, а не стандартной, массового производства.

Генри хотел было сказать, что ему нечего возразить против таких личных вкусовых ощущений, но промолчал и призывно поглядел на Паулу, ожидая от нее третейского решения, которое примирило бы все стороны, но Паула, похоже, не была расположена сглаживать возникшую неловкость и принимать чью-то сторону. Словно желая им показать, каким праздным и неуместным кажется ей этот спор, она молча достала из своего стола последний номер газеты «Фрайе прессе», также молча развернула ее и показала на относящийся к трем столбцам заголовок: «ПОКЕР ВОКРУГ ПЕРСОНАЛА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ». Заметив, что никто из ее коллег статьи не читал, она откинулась назад и держала теперь страницу газеты так, чтобы все могли читать одновременно или хотя бы пробежать текст глазами. И они молча прочли, что железная дорога обременена огромной суммой долга, который лег на всех тяжким грузом, что расходы по содержанию обслуживающего персонала необходимо снизить на три и шесть десятых миллиарда марок и что, как стало известно, правление дороги выдвинуло требование сократить штат на пятьдесят тысяч или даже более того единиц. Читая, они без конца натыкались на слова «реформа железной дороги» и вновь и вновь возвращались к сообщению о едином решении партнеров по переговорам о новой тарифной сетке провести сокращение штатов в соответствии с нормами социальной защищенности каждого. Паула дала им спокойно все прочитать и теперь ждала их реакции и комментариев, но, по-видимому, никому не приходило в голову ничего путного, или они вдруг почувствовали, что за них уже все решили и просчитали и что им осталось только не упустить своих последних возможностей. Их лица выражали недоверие к прочитанному, в них сквозила обеспокоенность, Хармс прореагировал на призыв о «продлении рабочего дня без соответствующего денежного вознаграждения» только пренебрежительным жестом. Генри был первым, кто нашелся что сказать. Он хохотнул и тут же зажал себе рот, но все же произнес:

– Ведь надо же было выйти на такую формулировку, как «создание ценностей», вот здесь, смотрите, в четвертом абзаце: «Коэффициент продуктивности при создании материальных ценностей достигает у машинистов поездов, проводников и сцепщиков составов только пятидесяти – шестидесяти пяти процентов от оплаты труда». Меня так и подмывает спросить: а на сколько же процентов в создании этих самых ценностей тянем мы, наше бюро находок? Как вы думаете, господин Хармс?

Тот взял в руки куклу, внимательно оглядел заклеенный разрез, покачал головой, как бы взвешивая оценку, и ответил Генри:

– Значит, если я должен оценить ваши анатомические познания и вашу ловкость в проведении хирургической операции, тогда по шкале создания материальных ценностей работа выполнена на сто десять процентов.

Все засмеялись, а Паула подмигнула Генри и протянула ему пачку сигарет. Бусман же сказал:

– Если сосчитать все, что лежит ценного в нашем сейфе, можно долго жить не тужить и не думать о завтрашнем дне.

Хармс поблагодарил за кофе, протянул Генри куклу и сказал:

– Ну, давайте пойдем создавать новые ценности.

* * *

Слева и справа от входа в супермаркет стояли две тележки: одна была доверху заполнена туалетным мылом, в другой лежали пакетики с пряными леденцами. Изучив оба заманчивых предложения, Генри выбрал леденцы с шалфеем. Заглянув через открытую дверь внутрь магазина, он увидел, что народу у кассы мало, и вошел в супермаркет. За стеллажом с сигаретами ему бросился в глаза красочный плакат, на нем была изображена красивая и явно благополучная семья на берегу лагуны – отец, мать и двое детей ели ложечками что-то розовое из пластмассовых стаканчиков, свидетельствуя в пользу рекламного слогана: «С йогуртом фирмы «Ritzka» целый день в хорошей форме». Перед плакатом стояла Паула, еще с пустой тележкой, в которой лежала только ее сумочка. Она что-то обдумывала, может, даже вариант лагуны, хотя бы на несколько дней, потом решительно тряхнула головой и покатила тележку к хлебобулочным изделиям и бакалейным товарам. Выбрав там пакет с лапшой, она взяла еще пачку ржаного печенья, пощупала белесые булочки-полуфабрикаты в целлофане и положила их обратно на полку. Отделенный от нее всего лишь тонкой перегородкой, через неплотную стыковку частей которой просматривался сквозь товары проход с другой стороны, и двигаясь не вровень, а чуть поодаль, Генри с удовольствием наблюдал, как, заглядывая в список, Паула наполняла свою тележку. Вот она пощупала большим пальцем коржи для торта, проделала то же самое с мягким полужирным сыром с пряными травами в молочном отделе, где вообще задержалась чуть дольше, но ничего не взяла, кроме литровой упаковки молока, даже не взглянув при этом на разрекламированный йогурт. Записочка в руке напомнила ей, что еще нужна мука, она вернулась назад в бакалею и взяла пакет муки, взвесила потом на весах яблоки и помидоры и положила их в пластиковый пакет рядом с картошкой. Пока она взвешивала фрукты и овощи, Генри обнаружил перед собой картонную коробку с наборами шоколадных конфет с коньяком. Он схватил одну коробочку и стал ждать подходящего момента, чтобы незаметно подсунуть ее Пауле в тележку. Такой случай представился ему, когда Паула молола кофе и стояла к нему спиной. Не останавливаясь, она взяла на ходу коробочку косметических салфеток фирмы «Kleenex», затем пластмассовую бутылку ароматного средства для полоскания белья и еще большую пачку овсяных хлопьев; когда она, склонясь над витриной-холодильником, выбирала замороженные овощи, Генри удалось пристроить ей в тележку флакончик с жидкостью для бритья.

Паула неторопливо покатила тележку к кассе, а Генри успел уже выбрать такое место, откуда ему было удобно наблюдать за ней и кассиршей. Мужчина, державший в руке только пачку сигарет, попросил Паулу пропустить его вперед. Паула пропустила и начала выгружать покупки, причем действовала очень быстро, поскольку сзади скопилось много покупателей. Она выкладывала одно за другим на конвейер, а кассирша быстро считывала штрихкод и вводила цену в компьютер. Вдруг Паула замерла, наткнувшись на коробку конфет. Она была не просто удивлена, она беспомощно оглянулась по сторонам, потом отрицательно покачала головой и принялась что-то объяснять кассирше, чего Генри расслышать не мог, но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать неудовольствие кассирши, недоуменно посмотревшей на нее и остановившей конвейер. Паула сняла конфеты, поискала глазами полку, где они могли бы лежать, и уже собралась отнести их назад или просто оставить где-нибудь в торговом зале, но нетерпение стоящих сзади и тяжкие вздохи непосредственно ей в спину побудили ее отказаться от первоначального намерения. Она достала кошелек. Уже приготовившись расплачиваться, она увидела, что кассирша держит в руках жидкость для бритья. Паула схватила флакон, поднесла его к глазам и странно засмеялась, хлопнув себя по лбу. Теперь уже кассирша поглядела на нее, не просто поторапливая, как до того, а с некоторой долей беспокойства, и даже прекратила вести подсчет. Произошел короткий и не очень мирный диалог. Затем был произведен строгий контроль всего товара. На лице Паулы отобразилось смущение. Генри увидел, как она передернула плечами и выразила пренебрежительным жестом свое согласие оплатить весь товар, она наконец сдалась и, не дожидаясь окончательного подсчета стоимости покупок, положила перед кассиршей две купюры. Должно хватить. С несколькими пластиковыми пакетами в руках, провожаемая недоумевающим взглядом кассирши, она устремилась к выходу. Генри поискал на улице укрытие и нашел его за желтым фургончиком, доставившим бандероли на почту. Когда Паула, недовольная и озабоченная, проходила мимо него, стараясь держать пакеты подальше от себя, чтобы они не били ее по ногам, он с наигранной беспечностью вырос перед ней, словно из-под земли.

– Кого я вижу? Смотрите, кто идет! – воскликнул он и тут же склонился перед ней. – Давайте я вам помогу.

Прежде чем она буркнула ему что-то в ответ, он взял у нее из рук самый тяжелый пакет. Она, похоже, нисколько не удивилась его внезапному появлению, как и тому, что он шел сейчас рядом с ней как ни в чем не бывало. Они пересекли улицу и направились к ее дому – все выглядело так, будто ему давно это хорошо знакомо. Один раз он поставил пакет, чтобы передохнуть, и тогда Паула спросила, не тяжело ли ему, на что он ответил:

– Невероятно, просто уму непостижимо, сколько мы всего тащим домой, и так каждую неделю круглый год.

Паула придержала дверь и стала подниматься по лестнице впереди него. Они дошли до пятого этажа, на табличке на двери значилось: «Марко и Паула Блом». «Значит, ее муж все еще прописан здесь, – подумал Генри, – хотя приходит домой крайне редко, вроде как наносит краткие визиты». Они вошли в темную прихожую, на вешалке висел только один пиджак, висел давно, словно его забыли или уже списали во второразрядные, а может, он все еще дожидался своего часа, в корзине для зонтов стоял одинокий белый зонт и еще костыль.

– Куда? – спросил Генри.

Паула, вешая ключи на место, небрежно бросила:

– На кухню.

Но потом спохватилась и попросила его отнести пакеты в гостиную и поставить рядом с «монстром», как она выразилась, имея в виду огромный старомодный шкаф, чуть ли не подпиравший потолок. Генри был поражен размерами гостиной, и хотя старинная мебель, доставшаяся по наследству, как он потом узнал, занимала очень много места, комната показалась ему больше, чем вся его квартира.

– Садитесь, пожалуйста, и передохните, – сказала Паула и предложила ему кофе или рюмочку шерри, но он отказался от того и другого и попросил у нее разрешения закурить.

Он принялся разглядывать скромную коллекцию сувениров, привезенных из отпуска: засохших морских ежей, изящные древесные веточки, ракушки, гладкие морские камушки, над коллекцией висела репродукция картины Клее «Рыбы».

– Наверняка все личные трофеи, – предположил Генри.

– Конечно, – ответила Паула и взглядом разрешила ему подойти к серванту, на котором стояло несколько фотографий в рамочках; на всех них он увидел полноватого мужчину, с мягкой улыбкой глядевшего в объектив; поперек одной фотографии, где он стоял, обнявшись со своим спутником, обнажившим крокодильи зубы, шла сделанная от руки надпись: «То my other voice Marco from his admiring listener Jerry». [3] Генри долго изучал ее, и Паула сказала:

3

Марко, моему другому голосу, от его восхищенного слушателя Джерри (англ).

– Это Джерри Льюис, знаменитый комик, они встречались только один раз – актер и тот, кто его озвучивал, – и это был самый веселый вечер в моей жизни, то в их руках танцевал пылесос, то они выстукивали на машинке мелодию.

Она пошла на кухню, позвала его оттуда к себе и открыла стеклянную дверцу шкафчика.

– Вот, смотрите, это тот самый китайский чайный сервиз, который я купила у вас.

– Не у меня, – возразил Генри, – у меня вы купили бы его за полцены.

– Я пользуюсь им не каждый день, – сказала Паула, – и не достаю для первого встречного, для меня он что-то особенное. А соку тоже не хотите?

– Нет, спасибо, – Генри направился к двери.

– Минуточку, – остановила его Паула, вернулась в гостиную, подняла один из пакетов и вывалила его содержимое в кресло, потом взяла в руки один предмет, подошла к двери и поднесла к его лицу флакон с жидкостью для бритья. – Полагаю, это ваша любимая марка, а?

Генри улыбнулся и не нашелся что ответить, когда она сказала:

– Иногда так хочется вновь побыть ребенком, да? Во всяком случае, я благодарю вас за доставленное удовольствие.