Бывшая лучшего друга

Они уже поговорили о сессии, о планах на второе полугодие по учебе, о боксе, обо всем.

Полина каждую минуту дергала шарф, заправляла под шапку волосы, которые выбивались из-за порывов ветра.

— Кир, ну хватит, — в итоге не выдержала она и оборвала рассказ парня, смысла которого не понимала. — Посмотри, что получилось, — она протянула парню свернутую распечатку.

Кир расправил лист и внимательно рассмотрел. Себе он сразу честно признался — это именно то, что он хотел. Даже лучше, ведь Полина своим творческим мышлением могла создать все прекраснее, чем это видел он в голове. Но хотя первым порывом было ее захвалить, он сдержался.

— Хорошо, — сказал в итоге Кир через минуту.

— Просто хорошо? Больше ничего не скажешь?

Кир свернул листочек и сложил в карман куртки.

— Почему же? Ещё спасибо.

— Ясно.

Конечно, она ожидала совсем другой реакции, и эти скупые слова болезненно врезались в мозг.

Полина, вдохнув ртом холодный воздух, стянула с себя шапку и посмотрела на Кира обижено. А потом развернулась и зашагала к метро.

И Теклер не чувствовал, что перегнул палку, но в очередной раз бесился от поведения Полины. Он притопил за ней следом, и когда они молча зашли в метро, раздражение Кира от всего происходящего уже не знало предела. Хорошо. Он мог бы больше ее похвалить за отличную работу, но и она могла при встрече не вести себя так, словно он реально клиент, заказавший рисунок у художника.

Ее слёзы. Его объятия. Ночь в одной кровати. Утро без неё. Их ошибки и боль, которую носили в себе оба.

Дни. Месяцы. Годы. И все равно внутри болит от того, что они делают.

Они спустились вниз, не говоря ничего друг другу, и Полина резко остановилась, грустным взглядом упираясь в Кира.

— Значит, все было зря? Ты мне постоянно говорила об этом. Ты сразу знала, да? — надрывая голос, спросил Кир.

— Что знала, Кир? О чем ты?

— Да хватит, Полина! Я больше не могу так.

Вагоны поезда в метро со свистом тормозили, заполняя пространство шумом. На платформе сквозило. Пряди, выбившиеся из небрежного пучка на голове Полины, гуляли вокруг ее лица, но она все равно упрямо смотрела на Кира.

Он обещал себе — она или никто, но даже у самого сильного и любящего сдали нервы. А она… все еще не знала, что делать с этим.

Они стояли посреди станции. Поезда должны были унести их в разные стороны.

— Полин, — Кир подошел чуть ближе и хотел пригладить растрепанные волосы девушки. Но так и не дотронулся. — Я еще когда тебе сказал, все это — твой выбор. Если ты сейчас уедешь одна, я больше не вернусь.

Она смотрела, не моргая и не двигаясь с места, словно застыла в одном режиме и не могла переключиться.

— Там твой поезд, Полин, — он глазами указал на вагоны, прибывающие на платформу за спиной девушки. — А мой — там, — он рукой махнул себе за спину. — Ты пойдешь со мной?

Глава 26

Не увидев никакой реакции Полины, Кир развернулся и пошёл к вагону. Хотелось обернуться, но он терпел.

Пусть делает так, как решила.

Он зашёл в поезд и так и остался спиной к дверям, даже когда заработал сигнал о закрытии. Выдохнул, и когда состав тронулся, наконец, развернулся. Схватился за верхний поручень и опустил голову на руку, закрыв глаза. Съедала пустота, которой он не верил. Разве возможно, что это конец? Что именно так и закончится их огромный путь?

Четвёртый год. Отчаяние. Но разве может быть все так сложно?

Он поднял голову, открыл глаза, смотря в ускользающую черноту подземки за окном, и вдруг его руки кто-то коснулся. И не просто так, в толчее вагона, а намеренно. Он почувствовал прохладные пальцы, которые обнимали его запястье. Руки. У Полины после улицы всегда холодные руки.

И нет, ему не показалось. Это была она. Только не на него смотрела, а прямо перед собой. А потом просто наклонила голову и опустила на его плечо, безапелляционно отвечая на все вопросы.

Конечно, Теклер не видел, когда она проскользнула в вагон, но какая разница? Если она выбрала его сегодня, если она выбрала его в этой жизни, какая, к черту, разница?

Кир обернулся, смотря на строгий профиль Полины и не зная, можно ли хоть что-то сказать, чтобы описать мысли, бушевавшие в душе.

— И куда ты поедешь? Ко мне? — спросил он у Полины.

— Да плевать. С тобой, Теклер, с тобой. Это главное.

Он выдернул руку, но только для того, чтобы притянуть Полину ближе к себе и прижать, развернув боком. Обнимая, удерживая рядом.

Когда к его щеке прижалась нежная, но мокрая щека девушки, он вздрогнул. Сам повернулся к ней, спиной облокотился на вертикальный поручень и свободной рукой поднял лицо Полины за подбородок.

— Ну чего ты, По? Все ведь хорошо?

— Какая я глупая, Теклер, я столько твоего времени потратила, а ведь все могло быть раньше…

— Не могло, По, никак. Ты не хотела. Не была готова. Не искала отношений и не любила меня. Тихо-тихо, я и сейчас не требую говорить, что любишь, просто не отказывайся, если выбрала меня однажды, хорошо?

Сквозь слёзы пробивалась светлая улыбка той, для которой он сделал бы абсолютно любую вещь. Как он говорил: «Мир к ногам не обещал бросить». Но бросил бы, если бы только она попросила. Он мог жить без неё, только если не сравнивать с тем, как бывает с ней. Любовь — это наркотик, и с него легко и безболезненно не слезешь.

Но он и не собирался. Сегодня. Завтра. Через месяц. Через десять лет. Никогда.

Останется ли она у него? Но в этот раз он не сможет спиной подпирать дверь и скрипеть зубами от злости на кухне, пока она будет лежать в его кровати. И молча лежать на своей половине, если она разрешит остаться, тоже не сможет. Он слишком давно мечтал о большем, он слишком долго ждал, когда Полина примет его. Сколько раз он, будучи рядом, боролся с мыслью схватить, прижать к стене и целовать, пока сопротивляться не перестанет. Била бы? Дала бы пощечину? Назвала придурком?

Сдалась бы рано или поздно, но Кир предпочёл другой вариант, где Полина должна была дойти до него сама. И даже на крайние меры пошёл: все или ничего. Выбирай меня, а если нет, то это конец. Смог бы он отказаться? Нет. Тысячу раз нет. Он бился бы до последнего, пока ещё был бы хоть малейший шанс.

Но Полина не сдалась под слишком жестким напором, а решила все сама. И даже глупые слёзы какого-то сожаления о потерянном времени не портили сейчас ничего. Она не цеплялась за Кира, как за соломинку для тонущего. Она выбрала его сторону — сторону, на которой хотелось быть ей самой.