Бывшие, или У любви другие планы

— Ты любила его? — снова неудобный вопрос и я замерла, кусая губы.

Но лгать было нельзя. Только не сейчас, когда любая мелочь может уничтожить то хрупкое, что еще осталось между нами.

— Да. Мне тогда казалось, что любила. Но я ошиблась. Любовь — это созидание. Она должна окрылять, дарить успокоение и счастье. Как у нас с тобой.

Не помогло.

— Ас ним?

Я видела, как Эйдану больно спрашивать, как ему тяжело, но он вновь задавал неудобные вопросы.

— С ним? — слова закончились, а картинки прошлого лишь смущали, не давая сосредоточиться. — С ним всё было ярко, мощно. Я была как мотылёк, полетевший на огонь. И я сгорела. Короткая вспышка и остались лишь угли.

— Ты хочешь остаться с ним?

— Нет! — я ответила быстро, не раздумывая, и для пущей убедительности еще и покачала головой. — Я люблю тебя! Только тебя! А Архольд лишь прошлое, о котором я забыла. Прости меня, если сможешь. Я знаю, что поступила ужасно. Знаю. Если бы только можно было вернуться и всё изменить.

Слёзы навернулись на глаза, и я шмыгнула носом, пытаясь их удержать. Эйдан не переносил женских слёз, вот и сейчас не выдержал. Быстро пересел с кресла на диван рядом со мной, бережно накрыв ладонью мои сцепленные руки.

— Наверное, я должен ненавидеть тебя, Селина. Мне больно, очень больно. Внутри горит, хочется кричать и ломать всё вокруг. Должен, но не могу. Ты помнишь, как мы впервые встретились?

— Да, — я улыбнулась сквозь слёзы и постаралась успокоиться. Он рядом со мной. Всё будет хорошо.

— Это был бал у мадам Круиз. Ты только недавно вернулся из Фреи, где два года служил у императора.

— Да. Фрея удивительная страна, открытая и в то же время очень своеобразная. Манеры, правила, обычаи и поклонение душам умерших. Они верят, что наши предки остаются и охраняют нас. А еще они очень открыты и часто улыбаются. Иногда даже без повода. Просто потому что светит солнце и хорошая погода. Или идёт дождь, что тоже хорошо, будет урожай. Они умеют радоваться новому дню и миру. Я два года прожил среди них и отвык от холодного блеска ванагорской аристократии. А потом вдруг увидел тебя. У тебя была самая удивительная улыбка — искренняя, яркая и такая настоящая. И смех. Я услышал и пропал, не в силах отвести взгляд. Понял, что хочу видеть тебя каждый день, слышать твой смех. Это стало целью моей жизни. Моим проклятьем.

Эйдан расцепил мои руки и поднял ладошку к груди, прижимая в том месте, где билось сердце.

— Ты навсегда поселилась здесь, Селина. И я ничего не могу с этим поделать.

— Ох, Эйдан.

Больше слов не было. То, что он сказал, было удивительным и таким прекрасным, что я сама потянулась к нему, касаясь мокрыми от слёз губами его губ. Почти невесомо, мягко.

— Прости меня, — вновь прошептала едва слышно, отодвигаясь назад. — Прости, если сможешь.

— Мы всё исправим.

— Великие, как бы я хотела, чтобы ничего этого не было.

Я встала с дивана и подошла к камину. Наблюдая, как огонь пожирает деревья, как они трещат и ломаются, превращаясь в яркие угольки.

— Ты хотел знать, как я стала его женой? — неожиданно тихо произнесла я.

— Селина…

Но молчать больше не было сил. Этот груз давил на плечи.

— Мы ведь действительно ненавидели друг друга. С самого первого дня.

— Я тебе верю.

— Нет. Я должна тебе рассказать. Понимаешь, должна. Не хочу, чтобы между нами что-то стояло, чтобы ты сомневался во мне и моих чувствах, — я глубоко вздохнула, повернулась к мужчине и продолжила. — Мы столкнулись у входа в женское общежитие. Я прибыла позже всех, задержка на границе, плюс еще матушке стало плохо и пришлось вызывать лекаря. Все уже были в своих комнатах, а я даже не познакомилась с соседками. Поэтому и заспешила. А Архольд, — я отвернулась, вновь взглянув на пламя камина. — Он шёл от своей подружки. Очередной. У него их много было за эти годы. Несмотря на отсутствие титула и денег, в нём чувствовалась порода и девушек это привлекало. Но обо всём этом я узнала гораздо позже.

Болезненное столкновение. Мой изумлённый вскрик, который словно ножом разрезал осенний вечер, еще сохранивший летнее тепло. Ступеньки у входа были крутыми и скользкими от мелкого дождика, который прошел совсем недавно. От неожиданности я едва не упала, нелепо взмахнув руками. Новая, пахнущая краской студенческая форма (длинная тёмно-синяя широкая юбка и белая блузка), ждали в комнате и на мне было неудобное платье, воротник которого успел натереть шею.

Сильные и крепкие руки схватили за плечи, не давая упасть и помогая восстановить равновесие.

Я, едва дыша, изучала белоснежный воротник с простеньким сине-зелёным галстуком и нашивку на лацкане тёмно-синего пиджака. Пятикурсник.

От него пахло свежестью и цветами. Запах был явно женский и казался чужеродным и неправильным.

— Не ушиблась?

Голос хриплый и такой удивительно проникновенный, что я быстро сглотнула застрявший у горла ком и отрицательно покачала головой, чувствуя, как выступают капельки пота.

— Прости, я тебя не заметил.

— Всё хорошо.

— Точно? Я могу проводить до комнаты.

— Не стоит. Спасибо.

Ответила ему и решилась посмотреть на незнакомца. Даже попыталась дружелюбно улыбнуться. Но улыбка так и не коснулась моего лица, когда я встретилась с серьёзным, даже каким-то испытующим взглядом чёрных, как сама ночь, глаз.

— Синеглазка, — пробормотал молодой человек неожиданно тихо.

— Что?

Щеки запылали от смущения. Никто и никогда не смел так ко мне обращаться, и я не знала, что делать. Но хуже всего, что я понятия не имела, нравится ли мне это или нет.

— Тёмные волосы и синие глаза. Моё любимое сочетание. Ты новенькая?

Улыбка едва тронула чувственные губы, но я успела её заметить и сердцебиение участилось.

— Да. Первый курс.

— Я Дерек Корвил, — рук он не убирал, продолжая сжимать плечи и смотря мне прямо в глаза.

— Селина. Селина Торнтон.

И всё изменилось.

Он так резко отпустил меня, что я пошатнулась на каблуках. Как будто этого было мало, он шагнул назад в тёмный коридор общежития, и я не могла разглядеть лица. Зато отлично слышала голос.

— Торнтон? Вана горня.

От него веяло холодом и опасностью. Я тут же забыла о воротнике, который натёр шею, о слишком обтягивающем крое платья, который сковывал движения, обо всех неудобствах.

— Да, — растеряно ответила ему, всё ещё не понимая, что произошло.

— Высшая аристократия, не так ли?

Звучало так, будто я была прокаженной.

— В стенах Академии все равны, — как по учебнику ответила я.

— Ну, конечно, — к холоду добавилась язвительность, но из коридора он выходить не спешил. А я отчего- то не хотела входить. — 0 вражде между Ванагорией и Сангорией тоже стоит забыть?