Бывшие не влюбляются

Так я думала остаток дня. После того как за раз умяла обед и ужин, и, раздевшись догола, забралась под пушистое одеяло, поблагодарила рекламный баннер напротив отдела полиции. Если бы не он, кто знает, где бы я сейчас была? Возможно, плавала мертвенькая в канале…

Глухой стук входной двери донесся до меня едва слышно. Я распахнула глаза и села на постели. Нужно было запереть дверь на засов!

Оделась молниеносно. Бегом преодолела коридор, ведущий к лестнице, и замерла наверху, осторожно выглядывая вниз.

На пороге стояла старушка со стеклянным взглядом. Она толкала дверь, пыталась переступить через порог, но что-то удерживало ее и не пускало внутрь. Дверь в это время захлопывалась, но старушка вновь толкала ее ладонями, и всё повторялось.

Я расслабленно выдохнула: дом защищен амулетом от непрошенных гостей, вот оно что! А этот “Волк и Заяц” и впрямь не экономит на безопасности своих клиентов.

– Добрый день! – поздоровалась я с улыбкой, быстро сбегая по ступенькам.

Старушка была примерно того же неопределенного возраста, что и незнакомец, который помог мне найти дом.

Она улыбнулась, обнажая беззубый рот. Сухонькой ручкой приветственно махнула и проскрипела:

– Давненько приехала-то, милая?

– Пару часов назад. А вы…

– А я Флимм Элсон. Живу в соседнем доме, в том, что с белыми ставнями. Познакомиться зашла, – старушка зыркнула поверх моего плеча как-то слишком уж заинтересованно. Впрочем, старушки все очень любопытные, ничего удивительного.

Мне в руки сунули тарелку с чем-то дурнопахнущим, накрытую видавшим виды кухонным полотенцем.

– Угощайся, милая. Пирожки сама пекла сегодня утром.

– Благодарю, – я замешкалась, не зная, пригласить ли Флимм внутрь. Усталость пересилила желание выглядеть гостеприимной, и я виновато произнесла: – Вы простите, я только с дороги, и хотела бы отдохнуть. Но я обязательно приду к вам, верну тарелку.

Старушка промолчала. Только продолжала сверлить меня взглядом и улыбаться беззубым ртом.

По моей спине пробежали мурашки, невесть откуда взявшиеся. Обычная старушка, даже дружелюбная – но отчего-то ее пустой взгляд вызывал в моей душе легкую панику.

Я закрыла дверь, попрощавшись, и только когда тяжелое полотно разделило меня и Флимм, свободно вздохнула. Так, ладно, дверь закрывать все равно не стану – мало ли когда приедет мой фиктивный муж. Пусть войдет самостоятельно, мне нет смысла бегать туда-сюда. Ну а амулет защитит от воришек и странных гостей, можно спать спокойно.

Тарелку я отнесла на кухню, так и не решившись посмотреть, чем меня угостили. Береженого Бог бережет, как говорила моя мама, и принимать еду из рук незнакомцев не следует. Ну а раз уж приняла, то просто ее не есть.

Своего ненастоящего мужа я надеялась не увидеть еще хотя бы неделю. Но организация “Волк и Заяц” и впрямь была очень уж известной в Лэстене, так что уже на следующее утро, когда я спокойно завтракала на кухне тем, что отыскала в шкафах, в холле раздались шаги.

ГЛАВА 3

Я уныло посмотрела на яичницу со сладким перцем – даже не успела попробовать ее. Одним махом допила горьковатый кофе с кислинкой и поморщилась: на продуктах организация сэкономила, закупила самые дешевые. Впрочем, мне не привыкать к продуктам плохого качества, вся моя жизнь была такой же, как этот отвратный кофе.

Натянув на лицо улыбку, я отправилась встречать супруга. Размашистым шагом пересекла кухню, гостиную и выскочила в холл.

Взгляд упал на высокого, статного мужчину в хорошем пальто. На резкие черты лица… До боли знакомые. Тонкий нос с едва заметной горбинкой, крохотный шрам над правой губой.

Мужчина поставил чемодан на пол и потянулся, разминая мышцы.

Я на цыпочках попятилась и скрылась за поворотом. Ни за что не выйду его встречать! Да нам и знакомиться-то не нужно – лет шесть уже знакомы. Сердце колотилось бешено, ладони вспотели. Я еще раз выглянула в холл, чтобы убедиться, что мне не привиделось, и мысленно взвыла.

Ретт Уилсон! Долбаный предатель, место которому в аду!

Я слушала его шаги. Четкие, уверенные, тихие. Ретт поднялся по лестнице, не желая осматривать дом. Наверняка расспросил Тирела заранее, чтобы не плутать по приезде в поисках спальни.

Я дождалась, когда он исчезнет на втором этаже. Яичница уже остыла, да и аппетит пропал. Растерянно осмотрелась: ну и куда идти? Да, дом большой, и можно попробовать прятаться от Ретта всё время, пока он здесь, но нужно ли? Кухня, гостиная и холл общие. Рано или поздно мы все равно пересечемся.

Пусть лучше поздно. Прямо сейчас и прямо сегодня я его видеть не хотела.

Не помню, как поднялась в свою спальню. У двери, правда, замерла ненадолго и тихонько заглянула в щель – никого. Заскочила внутрь и закрылась на засов.

Ретт Уилсон!

Одно только его имя вызывает во мне желание найти того убийцу, познакомиться с ним и на правах “другана” попросить его снести Ретту голову с плеч.

Я думала, верила и надеялась, что больше никогда не встречу этого человека в своей жизни. Мы жили словно в разных мирах: я нищая журналистка, с трудом перебивающаяся от зарплаты до зарплаты, а Ретт – известный детектив. Конечно, после нашего расставания я слышала о нем неоднократно. Газеты пестрили его фотографиями, и каждый второй житель города при упоминании Ретта Уилсона восхищенно закатывал глаза.

Его боготворили.

Все, кроме меня.

Да и разве могла я не скрипеть зубами, вспоминая его лицо? Лицо человека, который растоптал меня с отвращением, как навозного жука. Приручил, использовал, выбросил и забыл.

Я и замуж-то вышла, только чтобы о нем не думать…

Тряхнула головой, прогоняя воспоминания. Села на кровать, но тут же вскочила и принялась ходить по комнате из угла в угол.

Так, что я имею спустя шесть лет? Ум, определенно. Я уже не маленькая глупышка, какой была тогда. Перестала верить людям, закалила характер и научилась говорить четкое “нет”.

Я взрослая, самостоятельная, самодостаточная женщина. Да, нищая, но разве Ретт об этом знает? Не знает. А сейчас мы с ним на равных условиях – оба скрываемся…

А от чего сбежал он?

Ой, да неважно. Ничто не важно, кроме того, что я обязана показать себя с лучшей стороны. И вовсе не для того, чтобы Ретт “понял, кого потерял”, а чтобы видел, что я по нему не страдаю.

Совсем не страдаю. Ничуть. И это даже отчасти правда: меня все эти годы мучило только одно желание – чтобы мужское достоинство Ретта отсохло к чертям собачьим.