Бывшие. Первая жена

Я всерьез хотела избежать интима… Наивная девочка!

Яну Горскому не говорят нет.

— Держи моя сладкая, — он предлагает бокал вина.

Отпиваю.

Потрясающе терпкий, сильный вкус, чем-то отдаленно напоминающий гранат… Или кровь? Щеки заливает румянец, я смотрю вниз, пока откровенный взгляд Яна скользит по моему лицу и губам. Он хочет знать мои ощущения. Хочет увидеть глаза.

Но я упрямо рассматриваю пряжку его ремня, боясь взгляд поднять.

Он и так уже все понял. В тот момент, когда за портьерой показал, что я его девочка и попробуй сказать «нет».

Ян Горский знает, что я покорилась.

— Как ощущения?

Понятия не имею, о чем он. Но кажется, что он об этом… И заливаюсь краской еще сильней. Потрясающие ощущения. Внизу живота пылает пожар. У меня еще не было, чтобы с одного раза меня завело вот так… И мне кажется, он знает, что я теку от возбуждения, один раз ощутив его палец внутри. Мне хватило, да.

— Хорошо, — бормочу я.

Как он может держаться так непринужденно после этого? Я от смущения не знаю, куда глаза деть. От стыда за свое поведение — тоже.

Внизу живота собирается тяжелый ком из возбуждения и страха. И только Ян Горский может меня от него избавить.

Он подходит ближе. Я смотрю ему в грудь, ощущаю дыхание на ухе, словно он хочет что-то сказать.

— Оставлю тебя ненадолго, — шепчет он.

Я плюхаюсь на кожаный диванчик, когда он выходит. Тогда я не знала, что за нами притащилась охрана и он вышел дать распоряжения. Ян собирался трахнуть меня. Ему нужно дать инструкции и отдать телефон.

Оленёнок в западне.

Однажды он признался, что тот момент влюбился в меня: такой беззащитной и соблазнительной я выглядела.

Я дышу, пью вино и ощущаю, что больше всего я хочу, чтобы Ян скорее вернулся и разложил меня на диване. Пусть я бы извивалась под ним, царапала спину и стонала, даже без поцелуев, лишь бы скорее унять огонь, который он разжег во мне тем движением.

— Успокойся, не надо так, ты же не шлюха, Вера, — шепчу я себе. — Не шлюха.

Я решительно себя не узнаю. Он словно подсыпал мне что-то, но я загорелась до того, как выпила.

Ян возвращается.

На мгновение ловлю его взгляд: жесткий и нахальный, горячий. Он хочет меня и идет трахнуть. Я не скажу ему «нет». В моих глазах он видит покорность, отчаяние, страстное желание и неспособность сопротивляться. Видит мою слабость.

— Встань, — положив руку на затылок, он поднимает меня. Запрокидывает голову поцелуем. — Хочешь меня?

Я дышу, рассматривая влажные губы Яна.

Он не требует ответа.

Рука скрывается под подолом, и он делает то же самое, что за портьерой. Я издаю стон, когда его палец проникает внутрь. Он чертов дьявол! Ему очень трудно сопротивляться! Я закусываю пиджак на плече, чтобы подавить этот стыдный стон желания. Чуть приседаю, скрещивая ноги — я хочу его до безумия, но мне нужно, чтобы он убрал руку!

Ян меня не слышит.

Он срывает последние барьеры, за волосы запрокидывая мне голову. Смотрит в глаза, но я закрываю их, дыша открытым ртом. Я максимально открыта. Я полностью его. Делай со мной, что хочешь, Ян, даже если я буду говорить нет, ты все равно сделаешь это, а я все равно буду хотеть тебя…

В тот момент мне напрочь отшибает мозги. Я забываю зачем я в «Небесах» и о том, что может что-то случиться. Меня послали для чего-то. Но когда Ян Горский так смотрит, я могу только стонать…

Поцелуями он покрывает мои скулы и шею. Не отпуская волосы, заставляет выгибаться, я кукла в его руках.

Наконец наши губы встречаются, и я больше не безответный Олененок. Я отвечаю на поцелуй Яна, подстраиваясь под его ритм.

Мы не видим ничего.

Перед моими глазами тьма, заполненная его запахом и шелестом его одежды и дыханием. И где-то среди этих волнующих звуков я слышу металлический звук взводимого курка…

Отрезвляющий.

Разрушающий все, что между нами успело возникнуть.

Ян реагирует первым: за шею отрывает меня от себя. Я до сих пор плохо представляю, что тогда произошло и сколько их было. Все разворачивалось стремительно.

Я запомнила вспышками. Как падаю на колени. В нас не стреляют — замахиваются чем-то вроде дубинки, и Ян успевает закрыть меня левым плечом. На него обрушивается сокрушительный удар. Когда вспоминаю тот вечер, всегда вижу эту сцену. От боли его дыхание становится сдавленным.

Я закрываюсь руками и собираюсь закричать. Один из-них вытаскивает меня из-под Яна и зажимает рот рукой. Его ладонь пахнет металлом, потом и табаком, в нее я и ору, брыкаясь, пока Яну набрасывают сзади удавку.

Их четверо или больше.

Я хорошо запомнила того, кто душил Яна — он стоял прямо напротив. Это был здоровый мужик в кожаной куртке и в маске мотоциклиста.

Я очень хорошо запомнила его глаза. Абсолютно спокойные, темные, красивой формы — я помню его, как будто мы хорошо знакомы, так сильно отпечаталась в памяти эта картина.

И лицо Яна, побагровевшее и полное злости и желания жить, я тоже помню до мельчайших деталей. Как он пытается вдохнуть и не может. Руками пытается ослабить удавку.

Это заняло несколько секунд. Но в кошмарах это всегда длится долго.

Он тоже смотрел на меня. Я орала в ладонь и не могла остановиться, потому что уже понимала…

Вот зачем я должна была привести его в «Небеса».

Его оттаскивают назад. Их трое: они силой пытаются вывернуть ему руку и положить на спинку дивана… Зачем я понимаю, когда в руках одного из них появляется нож…

Они хотели отрезать ему палец.

Не знаю, как ему удалось… Скорее всего, они допустили ошибку. Удавку ослабили, и Ян смог вздохнуть.

В ту же секунду ногой он отшвыривает напавшего, чтобы расчистить немного места. Дерется Ян профессионально. Для него нападение не становится шоком. Завладев ножом, он бьет того, кто сзади — кто душит его. После этого его отпускают.

— Охрана! — хрипло орет Ян.

Если бы за дверью никого не было, нам бы не повезло в тот вечер. Кто знает, где мы закончили этот день. Я всегда думала о том, что бы случилось, если бы он тогда не справился. И каждый раз чудовищно боюсь этих мыслей…

Они отпустили меня.