Бывшие. Я тебя отпускаю

Я смотрю за спину сыну и замечаю девушку, которая стоит, переминаясь с ноги на ногу, и смотрит на Сашку. Она явно нервничает, сжимает пальцы на руках.

— Саш, мне кажется, это к тебе, — говорю ему.

Сын оборачивается и хмурится. Начинает злиться, желваки ходят на его скулах. Как мне все это знакомо. Я буквально вижу себя семнадцать лет назад. И злость эта осязаема, и растерянность девушки тоже можно увидеть.

— Да пофиг! Поехали! — произносит он, но его голос срывается.

Инга притягивает Женьку к себе, и они отходят в сторону.

— Саш, — говорю мягко, — это твоя девушка?

Сын опускает взгляд и вздыхает.

— Не знаю я, кто она мне, ясно?! Я, кажется, вообще ее не знаю.

Да. Именно так я и думал, когда посылал Ингу куда подальше.

— Кажется, она хочет с тобой поговорить, — замечаю я.

— А мне кажется, она просто смеется надо мной, — произносит грустно.

Снова смотрю на девушку.

— Саш, она не выглядит веселой. Даже наоборот, такое ощущение, что вот-вот расплачется.

Сын поднимает глаза и смотрит на меня неверяще.

— Так много проблем можно решить словами, — усмехаюсь печально. — Поверь мне. Достаточно просто поговорить и сказать друг другу правду.

— А если мне не нужна ее правда? — злится.

— Мне кажется, тебе она нужна. А ей нужна возможность сказать эту самую правду. Не повторяй моих ошибок, сынок.

Саня еще какое-то время сомневается, а после говорит:

— Подождете меня в машине?

У нас уже стало традицией после каждого матча ездить в кафе.

— Конечно, — соглашаюсь с облегчением. — И, Саш, у нас в машине есть еще одно место.

Саша задумчиво смотрит на меня, вздыхает. Уходит к своей девочке, а я иду в машину, чтобы им было проще поговорить друг с другом.

Сажусь на водительское место, и Инга тут же интересуется:

— Это его девочка, да? Алина?

— Мне кажется, да, — киваю.

— Сашка вернется?

— Вернется, — отвечаю уверенно.

И хорошо бы, если не один.

Через десять минут он возвращается. Вместе со своей девочкой. Знакомимся с ней, общаемся. Она заплакана и смущается, но держит сына за руку.

Улыбаюсь. Другое дело.

Эпилог

Инга

— Инга, ты поправилась, — Матильда Адамовна крутит в руках сигарету, но так и не прикуривает ее.

Мы переехали в новый дом год назад. У каждого тут своя комната плюс еще парочка гостевых. Дом и вправду вышел очень современный, уютный и экологичный.

У моей бабули комната с отдельным выходом на улицу. Это продумал Никита, зная, как Матильда Адамовна любит подымить.

Бабушка организовала там себе небольшую террасу с плетеным креслом-качалкой и столиком. Часто ее навещают подруги, и они засиживаются за беседами и картами.

Женька тоже очень любит проводить время с ней.

Несмотря на то, что девочка понимает, что бабушка ей неродная, она неизменно называет ее «бабуля». Матильда Адамовна часто разговаривает с Жекой, травит всякие байки, а та верит и принимает все за чистую монету.

Сейчас они уехали с Никитой и Сашкой по магазинам, а я осталась дома. Пришла к бабушке поболтать, потому что за последние три года она немного сдала. Возраст все-таки немалый, и я понимаю, что нужно дать ей как можно больше внимания.

Может быть, здоровье ее и подводит, но вот разум нет.

— Это все Зинаиды пироги, — беспечно машу рукой.

— Или нет, — хмыкает и лукаво улыбается.

Вздыхаю.

— Беременная, да? — спрашивает она и смотрит пытливо.

Вместо ответа киваю.

— Пару дней назад узнала.

— Какой срок?

— Не знаю, бабуль. Пока только кровь сдала. УЗИ через неделю.

— Своему-то сказала? — откладывает сигарету, так и не прикурив ее.

— Нет, — качаю головой. — И, если честно, я не уверена в том, что хочу этого ребенка. Мы не планировали его, понимаешь?

— Понимаю, — кивает. — Отчего ж не понять.

— Я и не думала даже об этом, правда, — вздыхаю. — Сашка и Жека уже взрослые совсем. Да и мне тридцать четыре. Какая беременность, ба? Снова пеленки, распашонки, бессонные ночи.

— На все воля божья, Инга, — отвечает задумчиво. — Раз так вышло, значит, надо брать то, что дают.

— Мне кажется, Никита не хочет больше детей, — вздыхаю.

— Господи ты боже мой! Девочка моя, когда же ты уже начнешь разговаривать со своим мужчиной? — восклицает бабуля нервно.

— О чем ты?

— Да о том, что он трясется над тобой, как Кощей над златом. Думаю, спит и видит тебя с пузом! Конечно, он будет рад ребенку, тем более если учитывать, что он не видел, как рос Сашка.

— Ты ошибаешься бабушка, — отвечаю уверенно. — Если бы Никита хотел детей, он бы наверняка поднял эту тему.

— Или нет, — пожимает плечами. — Вы ж занятые вечно — то по судам таскаетесь, за имущество боретесь, то дом строите, то детей удочеряете и усыновляете. Не удивлюсь, если Никита просто не успел обсудить с тобой этот вопрос.

— Ну не знаю…

Матильда Адамовна закатывает глаза:

— Так спроси, Инга. Для чего тебе язык?

— А что, если он не захочет еще одного ребенка? — спрашиваю с сомнением.

— А что, если он обрадуется этой новости?! — нервничает. — Может, хватит гадать?

Сидим с бабушкой до самого вечера. Она отчитывает меня, как девчонку, учит жизни и наставляет на путь истинный.

Никита возвращается с детьми. Женька показывает мне каких-то жуков, которых накупил ей отец. Она у нас настоящая пацанка. Динозавры, жуки, пауки — любимый арсенал ее игрушек. Ей никто не дарит кукол или розовые платья.

Сашка смеется, а она забирает одежду, из которой он вырос, и донашивает ее. Я любуюсь на то, как она смотрит на своего брата — словно на божество, не меньше, и в груди теплеет. Саша же относится к ней с трепетом, но упорно продолжает объяснять, как правильно драться. Про свою идею с женским хоккеем Женька не забыла, поэтому Сашке пришлось сначала учить ее стоять на коньках, а потом отрабатывать приемы и забивать шайбы.

Вообще в команде ее все очень любят, иногда в шутку называют талисманом. Кто-то из ребят даже обещает жениться на ней, когда она вырастет. Сын реагирует на это остро, обещая, что не подпустит никого к своей сестренке. Мне страшно представить, что будет, когда Женька вырастет и приведет домой первого парня.