Бывшие. Я тебя верну!

Мы приехали в гостиничный комплекс к обеду. Заселились в отдельный коттедж с тремя спальнями, перекусили. Дождь начался, поэтому мы с Ваней пошли в бассейн и баню не обошли стороной, естественно. Юля залипла в телефон. Я только рад. Сын очень быстро прикипел ко мне. Сначала это удивило, но со временем заметил, что мать не сильно баловала его вниманием. Вот он, как и многие дети, тянулся к тому, кому интересен. Ева, конечно, другая. Девочка. Папино солнышко и мамина радость. Бабушки ее обожали. Как и Темыч. Даже отчим Наташки, у которого трое внуков (все пацаны), души не чаял в мелкой проказнице. Ну и возраст у нее золотой: розовые щеки, русые кудри, молочная улыбка. Азартная и веселая девчонка. Звездочка.

– Ну что, пойдем в футбол поиграем? – предложил утром после завтрака. Мы проснулись позже обычного, зато распогодилось, можно размяться. Я пропустил игру с нашими мужиками, но с сыном наверстаю. Я с детства со спортом на «ты», а футбол вообще моя страсть. Вторая. Первая – моя женщина.

Когда уезжал, всегда особенно остро скучал по жене: где она, с кем, о чем думает? Когда у самого рыло в дерьме по самые уши, такие дурные мысли в голову лезли. Наташка у меня красивая, а я оставляю ее надолго одну. Я оглянулся на Юлю, которая засобиралась с нами: она получала от меня щедрые алименты и в себя вкладывала по полной. Шмотки, прическа, украшения – из медиума перешла в люкс. Если честно, я надеялся, что она нашла мужика и скоро помашет нам с Ваней ручкой. Цинично, но сегодня меня это устраивало. Юля неплохой человек, но как мать – так себе.

– Ну и скорость у тебя, сын! – гордо крикнул. В меня пошел. Это очень приятно. – Давай еще. Попробуй пробить. – Я стал на ворота, но заметил, что на поле Юля вышла. Она улыбалась. Ваня остановился возле мяча. Ну, не по матери же лупить!

– Какой у нас хороший мальчик, – нежно проговорила и ладони мне на грудь положила. – Спасибо, Рома, – неожиданно обняла и к губам прижалась. Языком внутрь скользнула. Блядь. С чего вдруг эти фокусы? То погладит, то прильнет, поцелуи эти. Вроде четко объяснил, что больше никогда.

Я мягко отстранил ее, но в глаза посмотрел жестко. Мне не нужно, чтобы Ваня видел грубость от меня, но и нежности между мной и его матерью ничего хорошего детской фантазии не подскажут. Он должен будет принять Наташу, как мою жену. У него не должно быть диссонанса в голове обо мне и Юле.

– Не надо, – четко произнес, отходя от нее.

– Я просто хотела отблагодарить тебя, – и глаза такие искренние на меня подняла. – Рома, никто не узнает. Я тебя не выдам, ты же знаешь. Ты мужчина. Тебе нужно расслабляться регулярно. Я готова, если ты хочешь… – она не делала пошлых выпадов и кокетливых взглядов не посылала, наоборот, предлагала уверенно и доверительно.

– Все в порядке. Не волнуйся за меня, – не сдержал иронию. Конкурировать в сексе с моей Наташкой вряд ли кто-то способен. Тем более Юля.

Она обиделась. Мне почему-то стало стыдно. Вроде же от чистого сердца предложила обслужить чужого мужа. Вот как так? Юля несла дичь, а стыд испытывал я. Бля, и как у нее получалось это? Вызывать бесконтрольное чувство вины и долга перед ней.

– Пойдемте лучше перекусим, м? – смягчил отказ потрахаться.

Юля просияла. Обрадованная, что тон снова мирный, заулыбалась и Ваню позвала. Мы ушли с поля, и у меня зазвонил телефон.

Княжна Ростова…

Я записал так Наташу, когда узнал фамилию. Она тогда еще игриво бестолочью меня назвала, важно объявив, что ее книжная тезка была дочерью графа, а не князя. Но я не стал исправлять. И да, «Войну и Мир» читал исключительно хрестоматийно.

Я сбросил вызов, просто не мог говорить с ней, когда рядом они. Она чувствовала меня, за семь лет знакомства знала, как облупленного. Я даже не понимал, как получилось так долго обманывать ее?

Занят. Перезвоню позже. Люблю

Написал быстро. Наверное, удалось, потому как уверен, что в отношении Вани все правильно делаю. А Юля… После первой поездки в Питер рассказать о сыне стало в разы сложнее. Болезненно трудно и страшно. Тогда я совершил огромную ошибку. Той ночью сорвался и предал жену…

Глава 4

Полгода назад. Санкт-Петербург

Роман

Я улетел в Питер через два дня после разговора с Юлей. Мне нужно было разобраться. Понять, что чувствую. Увидеть этого мальчика. Ваню. Неужели у меня есть сын? Ему шесть уже… Как же теперь стать ему отцом? Смогу ли? Кровь – не вода, но все же…

Дождливый майский день. Такси остановилось возле старой питерской семиэтажки с обшарпанным двором и запахом интеллигентной сырости. Я относился к культурной столице своей родины не без скепсиса. Серо, грязно и много курящих. Жену мою город очаровал давно и навсегда, я относился с прохладцей. Коренной москвич, что поделать.

Я поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Юля сказала, что это квартира ее матери, но она умерла совсем недавно. Чтобы не удивлялся некоторому запустению. Я оглядел старый дверной косяк – такой одним ударом вынести можно.

– Привет, – Юля открыла практически сразу, пропуская меня внутрь. Тусклый коридор, из узких окон лилось невнятное марево из тумана и серости, комнаты захламлены старой мебелью. – Ваня у себя.

Юля поправила длинный махровый халат, пояснив, что только из ванной, и распахнула дверь в небольшую детскую. Здесь, напротив, было много света и ярких пятен: большой цветной конструктор, кровать в форме машины, не новая, но приличная, взъерошенные длинноватые волосы и пытливые серые глаза. Моего сына. До сих пор осознать не могу.

– Ваня, иди сюда, – подозвала Юля. Мальчик поднялся с пола, бросая недостроенный замок, и осторожно приблизился. – Помнишь, я говорила, что скоро приедет папа? Это он. Его зовут Роман Демьянов.

Я не прислушивался к ее словам, на ребенка смотрел. Понять хотел, что сердце мое говорило. Ваня, кажется, тоже не слышал мать. Ему интересны были не формальные фразы, а собственное впечатление. Взгляд пытливый и осторожный, а замечание не по годам взрослое:

– Раньше у меня не было папы.

– Теперь будет, – хрипло проговорил. Я не успел обдумать свои слова. В моменте они казались истинно верными. Чуть позже понял, что все намного сложнее. Что есть дорогие и любимые люди, которые, возможно, не примут мое решение с такой же искренней простотой, с которой я его дал. Но мальчик так настороженно замер, что я не знал, как можно было выразиться иначе. Разве я смогу теперь просто уйти и забыть о его существовании? Откупиться деньгами и жить по-старому. Нет, меня отец не так воспитывал.