Бывшие

— Ещё не готовы.

— Что? Разве в больнице, из которой его привезли, ему не сделали анализов?

— Скорая привезла мальчика с места аварии, — всё становилось запутаннее, потому что мы не выезжаем на места аварии, а забираем больных уже после оказания первой помощи из больниц.

— Где его снимки?

— У Сергея Владимировича.

— Тогда почему он не оперирует?

— Вика, я правда знаю не больше тебя. Как только мальчика привезли, то им занимался Сергей Владимирович, но потом главный сказал позвать тебя, — прекрасно, история снова повторяется и теперь меня делают крайней.

— Я не буду оперировать в слепую. Или принесите мне снимки, или пусть Сергей Владимирович сам занимается своим пациентом, — теперь я понимаю почему вызвали именно меня. Наш светило медицины снова отказался брать безнадежный случай, а меня решил сделать крайней. Нескольких врачей уже уволили из-за подобной халатности, на одного семья пострадавших подала в суд, а всё из-за того, что Сергей Владимирович сбрасывал безнадежных пациентов другим врачам, так же как сейчас пытается сбросить мне.

— Вика, ты же знаешь, что это не моё решение, — конечно знаю, ведь наша Анечка любовница Сергея Владимировича и делает всё, чтобы помочь ему и прикрыть его зад.

— Я не возьму этого пациента и не буду его оперировать, можешь так и передать Сергею Владимировичу. Моя смена закончена, и я собираюсь домой, а он сейчас на дежурстве и это его пациент, — да, я веду себя как сука и моё упрямство может стоить жизни ребёнку, но по-другому нельзя. Если сейчас я проявлю слабость, то все мои больные могут умереть, потому что кроме меня их больше никто не согласен оперировать.

— Если ты сейчас уйдёшь, это может стоить тебе карьеры.

— Не тебе это решать, — я направилась обратно в свой кабинет, молясь о том, чтобы с этим маленьким мальчиком всё было хорошо.

*****

С тех самых пор как я покинула больницу и до самого утра я никак не могла перестать думать о маленьком пациенте, от которого мне пришлось отказаться. Такие решения никогда не давались мне легко, но, порой, нужно хладнокровно принимать сложные решения, или тебе не место в этой профессии.

Первым, что я сделала по приходу на работу это попросила свою операционную сестру узнать о состоянии мальчика, но так и не успела получить ответ на свой вопрос, потому что с самого утра меня уже ждал очередной пациент, для которого моя операция может стать последним шансом.

Ближе к середине рабочего дня меня вызвал к себе главный и шла я к нему с понимание того, что за вчерашний поступок придётся отвечать.

— Василий Петрович, вызывали? — спросила я, заходя в кабинет к нашему главному, отвлекая его от каких-то снимков.

— Заходи Вика, я как раз ждал тебя, — вид у нашего всегда весёлого главного, сейчас был очень плачевным. Было видно, что последние сутки были для него очень сложными и навсегда оставили свой отпечаток. Думаю, не будь наш Петрович лысым, то непременно бы посидел из-за своих переживаний. — Я хотел с тобой проконсультироваться по одному вопросу, — главный протянул мне снимок, который до этого рассматривал.

— Не думаю, что скажу вам что-то новое. У этого пациента опухоль головного мозга и, судя по её размеру и локализации, удалять её нужно было ещё вчера. Есть результаты биопсии?

— Ещё нет.

— Это пациент Сергея Владимировича? — я знала, что наш светило медицины никогда не рискует браться за такие случаи, не получив консультации главного, потому что Василий Петрович как раз специализируется на таких вопросах.

— Это снимки мальчика, который вчера к нам поступил.

— Пятилетнего мальчика?

— Да, — я в очередной раз убедилась в том, что вчера правильно поступила, отказавшись от операции. Если бы я в слепую взялась за пациента, то мальчик бы умер у меня на столе.

— Сергей Владимирович провёл вчера операцию?

— Да, он снял отёк и сразу провёл биопсию.

— Какие у мальчика наблюдались симптомы?

— Я не знаю.

— Простите, я думала, что он ваш родственник.

— Это мой внук, — внук? Я даже не знала, что у Василия Петровича есть семья, в те годы, когда они дружили с моим отцом, он был закоренелым холостяком и я даже не могла предположить, что наступит тот день, когда он остепениться. Мама всегда говорила, что Василий Петрович скорее умрёт холостым, чем свяжет себя какими-либо отношениями с одной женщиной. Да, видимо за последние годы многое изменилось в его жизни.

— Когда мальчику поставили диагноз?

— Вчера, — в это сложно было поверить, и я не показала своим видом, что думаю по этому поводу, но в моей голове никак не могло уложиться как такое может быть. Судя по снимку, опухоль давно поселилась в голове ребёнка и у него должны были проявится симптомы, которые заставили бы родителей обратиться к педиатру. И теперь у меня возникает закономерный вопрос, почему они этого не сделали?

— Что вы хотите от меня?

— Я прошу тебя стать лечащим врачом моего внука.

— Вы же знаете, что я не занимаюсь детьми.

— Как ты думаешь, какой-либо знакомый тебе врач возьмётся за него или ты также, как и они бросишь ребёнка умирать? — я прекрасно понимала, что в нём сейчас говорит не врач, а любящий дедушка, поэтому не стала акцентировать на это своё внимание, но в глубине души мне стало очень неприятно от его слов.

— Вы говорите чушь. Я смогу посоветовать вам хорошего врача, который специализируется на детских опухолях. Я позвоню ему, и родители мальчика смогут в самое ближайшее время встретятся с ним и составить план лечения.

— Через несколько минут здесь будут родители Саши. Они хотят лучшего врача для своего ребёнка и этот врач ты. Мне бы очень не хотелось этого делать, но если ты не согласишься, то мне придётся заставить тебя сделать это. Ты ведь понимаешь, что вчерашняя ситуация была недопустимой? Ты не имела права отказываться от больного и если ты не согласишься мне помочь, то мне придётся дать вчерашней ситуации ход и отстранить тебя от всех операций, пока мы будем разбираться в сложившейся ситуации, — он знал на что давить и мне было очень мерзко от того, как гнусно поступает этот человек. Я прекрасно понимаю, что у него горе, но это не значит, что из-за этого должны страдать другие люди, тем более ему прекрасно известно, что если меня сейчас отстранить от операций, то могут умереть ни в чём не повинные люди, потому что, кроме меня, их больше никто не возьмётся оперировать.

— Я никогда не проводила операции детям, поэтому будет лучше, если вы обратитесь к более опытному детскому хирургу.

— Я могу пригласить тебе любого врача в ассистенты, но хочу, чтобы лечением внука занималась именно ты. Я знаю, если ты за него возьмёшься, то точно спасёшь его. Я видел, как ты спасала и более безнадёжных пациентов, — всегда тяжело вести беседы с близкими пациентов, но ещё сложнее, когда эти близкие сами врачи. С одной стороны, они лучше понимают твои действия и решения, но с другой… С другой, они ещё больше верят в чудо, тем более если точно знают, что у тебя уже получалось его сотворить, только в такие моменты они всё же забывают, что врачи не боги и чудо им неподвластно. Смотря сейчас на снимки ребёнка, я прекрасно понимаю, что спасёт его только это самое чудо. Даже если я смогу удалить опухоль, его жизнь уже не будет такая как прежде, потому что вероятнее всего для полного удаления новообразования мне придётся удалить часть мозга ребёнка, а это уже никак нельзя назвать чудом и Василий Петрович это прекрасно понимает, но всё равно просит меня о таком.