Бывший. Ты только моя

Глава 25. Таверна

Я дергаюсь от внезапно пронзившей меня мысли. Рука на моей талии напрягается и чуть сильнее притягивает к горячему телу, а тонкую кожу за ухом обжигает дыхание и тихий шепот. Я застываю, боясь вообще пошевелиться, но волна трепета все равно пробегает по мне и концентрируется в солнечном сплетении.

— Мы не доедем засветло до замка, и это уже ясно, — склонившись ко мне, успокаивает мое внезапно нахлынувшее волнение Ник. — Но тут всего в часе езды небольшая межграничная таверна, где мы сможем переночевать и нормально поесть. Не самое лучшее место для незамужней девушки, но если ты будешь вести себя хорошо, тебе ничего не угрожает.

Хотела было возразить, что я вполне себе замужняя, но… Какое там. Я сейчас вообще без рода и племени. Впервые за то время, что мы ездим с ним верхом, Ник заговорил со мной, и я поняла, как тягостно ехать было в полном молчании. Как будто оно, как стена, стояло между нами и сейчас в мгновение рухнуло.

— А что, если меня там кто-то узнает?

— Это место для межграничного сброда, — хмыкает Ник. — Там столько разношерстного, зачастую разыскиваемого народа, что лучший способ затеряться — оказаться именно там.

Какое-то время мы снова молча мерно покачиваемся в седле, пока не оказываемся на большой поляне, где стоит таверна, а рядом ютятся несколько землянок. Из всего освещения — только свет из окон таверны.

Ник спешивается и спускает меня. Теперь я отчетливо вижу, даже в темноте, пятно на его рубашке. Он хмурится, ругается себе под нос и накидывает себе на плечи один из плащей, прикрепленных к седлу. Второй аккуратно надевает на меня.

— У тебя вся спина в крови, — говорит он, стоя настолько близко ко мне, что его дыхание касается моей щеки. — Тут, конечно, привыкли к этому, но лучше меньше вопросов.

Я послушно укутываюсь в тяжелый теплый плащ, но все равно ощущаю прохладу без рук Ника.

Деревянные ступеньки крыльца скрипят под нашими ногами, когда дверь таверны распахивается, а оттуда буквально вываливается совершенно нетрезвый мужчина. Ник закрывает меня своей спиной и помогает зайти в дверь, только убедившись, что больше неожиданных “выпаданцев” не будет.

Нас встречает полутемное душноватое помещение с множеством криво сколоченных столов и табуретов, заполненное посетителями лишь на треть. В углу горит очаг, около которого сидит какой-то крупный мужчина и курит трубку. За стойкой суетится крупная рыжеволосая женщина в переднике, она окидывает Ника оценивающим взглядом и, похоже, остается довольна.

Ник подходит к ней:

— Мне нужна твоя лучшая комната. — Он кидает на стойку мешок, который со звоном приземляется на деревянную поверхность.

Она прищуривается и ухмыляется.

— Ну и гости у меня сегодня. — Женщина вытирает стойку, а мешочек практически незаметно оказывается в ее руках. — Всем лучшее подавай. А лучшая комната одна… Чердак остался. Коли хотите — добро пожаловать, коли нет — вон, в пятой землянке, пустят на лавку.

Ник опускает подбородок и сверлящим взглядом смотрит на хозяйку. Он ничего не говорит, но женщина меняется в лице.

— Чердак большой и обжитой, — отговаривается она. — Да и уединения вам с…

Тут женщина, наконец, обращает внимание на меня. Но ее взгляд мне не нравится — через распахнувшийся плащ она видит отсутствие амулета. Нетрудно догадаться, какое мнение складывается обо мне.

— В общем, тихо там, — подводит черту женщина.

— Нас здесь нет. Еду сама приносить нам будешь, — отрезает Ник. — И воды два ведра. И котелок кипятка. Сейчас же.

Хозяйка таверны вздрагивает от тона, протягивает ключ и сразу кидается через низкую дверь на кухню.

Ник обхватывает пальцами мою руку чуть выше локтя и тянет вверх по лестнице. Мы поднимаемся на четыре лестничных пролета и оказываемся перед единственной дверью, которую он открывает с помощью ключа и, осмотрев помещение, впускает меня.

Парой щелчков зажигает свечи и осматривает помещение. Одна большая двуспальная кровать с простым деревянным изголовьем и льняным постельным бельем, стол у окна с письменными принадлежностями, пара стульев и умывальник в самом углу.

Ник чего-то ждет, отходя к окну, а я терпеливо присаживаюсь на стул, рассматривая наш ночлег и прикидывая, где мне устроиться спать. Кровать-то одна!

Но сейчас даже не это беспокоит больше — нужно как можно быстрее перевязать раны Ника, но тот медлит.

Вскоре становится понятно, чего он ждал: хозяйка приносит то, что мужчина затребовал, и скрывается за дверью.

Как только она уходит, я тут же подскакиваю, скидывая свой плащ и ныряя в сумку за бинтами. Ник тоже снимает плащ и небрежно бросает на второй стул, а потом устало опускается на кровать и прикрывает глаза.

Я смешиваю в тазике воду нужной температуры, подхожу к Нику и опускаюсь на колени около кровати, размышляя, как мне подступиться к его ране.

— Господин Сайланд, — начинаю я.

Он морщится и рычит.

— Хватит, — резко бросает. — Хватит так меня называть, хватит этого притворства. Я же знаю, что ты так и не смирилась. Иди ешь.

Не перечу, не напоминаю, что он сам приказал так его называть. Сейчас важнее обработать рану. А потом смогу и поесть.

— Николас, надо снять рубашку, чтобы я могла перевязать тебя, — говорю я, надеясь, что мне не придется с ним снова спорить.

Но мужчина не возмущается, лишь кидает на меня очень сосредоточенный взгляд, в котором мелькает еще что-то… А потом стягивает через голову рубашку и снова откидывается на подушки. Я на миг замираю, глядя на его совершенный торс, сейчас перевязанный несколькими слоями бинтов. Во мне борются желание дотронуться до него, провести пальцами и страх сделать больно.

Мне кажется, или Ник довольно ухмыляется, видя мою реакцию? Но, когда я на него смотрю, он уже лежит, прикрыв глаза.

Аккуратно снимаю окровавленные бинты: на боку, прямо под ребрами, краснеют и сочатся кровью три глубокие царапины с рваными краями. Обмакиваю сложенные в несколько раз чистые бинты в воду и промываю кожу вокруг раны.

Стараюсь едва касаться, чтобы, не приведите боги, не причинить Нику боль. Промываю бинты, смываю пот с широкой груди Ника, с рельефного живота. Касаюсь шеи, ключиц… В груди трепет и переполняющие через край нежность и желание позаботиться.

Его грудь тяжело и высоко поднимается, как будто ему так же, как мне, сложно дышать. Мышцы под моими руками будто деревенеют от напряжения.

На кончиках пальцев чувствую легкое странное покалывание. Неосознанно, будто в трансе, скольжу пальцами по горячей коже Ника, чувствуя, как она словно нагревается еще сильнее. А потом дотрагиваюсь до краев раны, и в этот момент Ник перехватывает меня за запястье.

Наваждение пропадает, а я сталкиваюсь с потемневшим взглядом глубоких синих глаз, смотрящих на меня из-под полуприкрытых ресниц. Большим пальцем он гладит по внутренней стороне запястья, заставляя мое сердце ускоряться и делая мое дыхание настолько поверхностным, что удивительно, что мне вообще хватает воздуха.