Ц - 9
Шрифт:
— Пока что я — это всё еще ты. Мы думаем почти одинаково, но постепенно расходимся. Ты боишься меня обидеть — зря. Я всё сделал правильно, только не надо искать в моем поступке кучу благородства! Ведь я спасал не одного тебя, но и себя тоже. Ну, сам подумай, много ли у меня шансов было — отбиться одному? Вот и считай… Мы бы, как в той песне, пропали поодиночке. А оно нам надо?
— Пожалуй, нет, — усмехнулся я.
Рустам выбрался из техотсека, бормоча: «Так точно… Так точно…» в радиофон, повернулся к нам — и попятился.
— Жин урсин! — вырвалось у него. — Черт побери… — еще не вполне справясь
Проводив спецназовца глазами, мой близнец усмехнулся.
— Знаешь, а я бы всё равно не вернулся, даже если бы пульт уцелел… А ты?
— Еще чего! — фыркнул я заносчиво. — Кино «про шпионов» — и не досмотреть? Фиг!
Цокот каблучков едва не оборвался падением — Лена ворвалась, хватаясь за дверь.
— Миша! Ты… — ее взгляд дико заметался.
— Лена, всё нормально! — повысил я голос. — Просто опыт удался.
— Он — первый, — усмехнулся двойник, тыча в меня пальцем. — Зато я старше на пять минут — прожил их дважды!
— О, господи… — слабея, девушка вцепилась в ограждение, и тут же вздрогнула, ширя глаза. — У тебя кровь?
— Да царапина, — отмахнулся Миша-2.
— Сейчас я! — подхватилась Браилова, сбегая по пандусу. — Миш, ты куда аптечку дел?
Мы оба показали на ящики под пультом. Переглянулись — и я подмигнул двойнику.
Там же, позже
— Не хреново девки пляшут… — только и вымолвил Иванов, увидав в кабинете директора сразу двух Михаилов Гариных. Однако начальственные инстинкты взяли верх. — Не знаю уж, кого из вас винить первым, а кого — вторым, но! — он шлепнул ладонью по столу, раздельно выговаривая: — Почему. Вы. Нарушили. Мой. Приказ?! Почему спустились в лабораторию? Я вас спрашиваю!
Тот из Гариных, что стоял без рубашки, с бинтами, накрученными на грудь, дерзко парировал:
— А сами-то, Борис Семеныч?
Гарин в олимпийке, но без штанов, и с обвязанной ногой, иезуитски усмехнулся, подсмыкивая трусы:
— Генеральское ли это дело — под пулями скакать?
— Мальчишки! — с отвращением обронил генерал-лейтенант, и без сил опустился на стул.
— Э-э, товарищи Гарины… — подал голос Иваненко, сплетая и расплетая худые нервные пальцы. — Ваш вклад в науку бесценен… Но на вас же никаких нервов не хватит! Да сядьте вы, наконец!
Михаил с ушибленной грудью опасливо примостился на краешке стула. Его копия с огнестрельной раной устроился рядом.
— Как двоятся будто! — вздохнул Иванов понуро. — О, сколько ж нам открытий чудных… — усмехнувшись, он остро глянул на «Миху Подстреленного». — А уж сколько проблем повылазит… Для вас всё только начинается.
— Ну, все планируют новую жизнь с понедельника, — усмехнулся тот, кривя губы, — а я с четверга. Уже как бы бонус!
Рванув на себя дверь, просунулся Умар.
— Товарищ генерал-лейтенант! — зачастил он, косясь на двойников. — Летит!
— «Ми-8»? — подхватился Борис Семенович.
— Не! «Ка-26»!
Иванов грузной трусцой подался на выход, цыкнув на Михаилов:
— Сидеть!
На крышу вела узкая лестница, однако
выглядывать наружу генерал-лейтенант не стал. Еще пилота спугнет.— Снег весь убрали? — спросил он, лишь бы спросить.
— Так точно, — подтянулся Иван Первый. — Чисто.
— Кто наверху?
— Индеец с кубинцем. На них цэрэушные термокостюмы… Они как вещественные пароли.
— Ну, правильно… — вздохнул Иванов, прислушиваясь.
Рокот винтов навалился, заглушая все звуки; вихрящийся воздух ворвался и на лестницу, кружа прихваченные снежинки.
— Сел, товарищ генерал-лейтенант!
— Народу много?
— Не, один пилот! Э-э… Одна. Там женщина!
— Женщина? — задрал брови генлейт. — Летчица-вертолетчица?
— Так точно! Вышла, сюда идет! Спокойная такая…
Борис Семенович не выдержал, и поднялся на крышу, отмахиваясь от бдящих «Царевичей».
Лопасти бело-синего «Камова», рассчитанного как раз на шестерых пассажиров, еще вращались, но уже обвисали в рокочущем движении. Ревущий свист разогнанной турбины слабел.
Клонясь под разлетом винта, пилотесса в комбинезоне приблизилась, и обеими руками стащила шлем. Закрученный ветер тут же разметал пышную гриву волос, хлеща прядями по мягкому и спокойному лицу.
Небрежно похлопав по плечу Чака с Мануэлем, летунья ослепительно улыбнулась, завидев Иванова.
— Здравствуйте, Борис Семенович! — радостно воскликнула она. — Не узнали?
— Елена? — ошалел генерал-лейтенант. — Елена Ливен?
— Узнали… — заворковала Елена, довольно щурясь. — Как же я рада вас видеть, Борис Семенович! — с чувством вымолвила она. — Вы себе даже не представляете! О-о-о… Мне надо вам столько всего порассказать… Ох уж эти четыре года! Я проклинала каждый месяц, каждую неделю, пока не надумала проживать их с пользой — потихоньку приближаться к России, помаленьку возвращаться на Родину, и чтобы в жизни был смысл, чтобы всё было не зря… Я люблю вас.
Глава 15
Воскресенье, 20 января. День
Москва, площадь Дзержинского
Во внутренней тюрьме КГБ было тепло и сухо. И, вопреки россказням, ничего не давило на сознание — мрачные мысли гасли сами по себе, стоило провести взглядом по матовой светлоте стен. Правда, сдержанный гуманизм чекистов не включал в себя нормальные окна — тусклый свет дня цедился из-за щита, прикрывшего полуподвальный прозор. А для пущей яркости горела неонка под потолком. Причем, гасла она не по велению бдительного стража, а по хотению узника — вон выключатель у двери.
Не камера, а номер в плохоньком отеле. Без звезд.
Елена старательно расчесала длинные волосы, слегка улыбаясь своим мыслям. Бедный Иванов, ну и подозреваемая ему досталась! И теряется генерал, и смущается, как мальчик…
Виновата она, что ли? Просто у нее стиль такой. Ну, неинтересно женщине играть в дурацкие мужские игры! Убегать, догонять, прятаться, стрелять по всему, что шевелится, а на допросах тупо молчать. Даже если третьей степени.
Профессионально — и скучно. А вдохновение? Азарт? Наитие с интуицией? Так уж выходило, что она всегда доверяла не интеллекту, а инсайту. Внутреннему озарению.