Цапля ловит рыбу

Денисов подсел к телефону. Угол был затянут паутиной — ее намеренно не убирали. Быстрый серый паук скользнул куда-то вбок: оказалось, Денисов все-таки задел нить.

«Слишком большая муха попалась…» — подумал оперуполномоченный.

Он набрал номер, назвал себя.

— Ты где? — спросил дежурный.

— Вместе с Ниязовым. Дежурный догадался:

— Водитель ужинает?

Да. Такая просьба: набери Сосногорск… — Он продиктовал номер Овчинниковой. — Позвони сюда. Соедини через пульт.

— Надеешься услышать? — дежурный усомнился.

— Попробую.

Он вернулся в кухню. Костычев объяснял Ниязову:

— Элементарно: все жирное, жареное идет прямо на сердце, в желудок. Всего трем моментам нужно уделять внимание: диафрагме, сердцу и перистальтике. — Общение с людьми старше его, интересующимися биоэнергетикой, диетологией, бог знает чем еще, не прошло для него бесследно.

— Сначала надо есть сахар и фрукты, — объяснял он Ниязову. — Потом овощи, жиры, белки. В последнюю очередь хлеб и картошку. Тогда каждый продукт поступает в то место, где ему положено быть…

Сосногорск не давали. Денисов сказал себе:

«Пока никаких гипотез…»

Новейшие рекомендации диетологов, о которых рассказывал Костычев, не вызывали особого интереса.

По Кодексу правил розыскников, которых он и его коллеги придерживались, говорить о правилах питания, болезнях считалось дурным тоном, так же, как при малейшем повышении температуры, например, брать больничный лист. За это их обвиняли в медицинском невежестве и отчасти справедливо: больные заражали здоровых.

«Правда, те, в свою очередь, тоже не уходили домой, продолжая работать. С другой стороны… — подумал Денисов, — какой процент из получивших бюллетень и не выходящих на работу действительно находится дома, выполняет предписания врачей?»

Мысли его были связаны с тем, о чем говорили Костычев и Ниязов, но текли параллельно, своим курсом, не сливаясь.

Прозвенел звонок.

— Это мне. — На проводе действительно был Сосногорск.

— Денисов, здравствуйте…

Слышимость через пульт оказалась и в самом деле отвратительной. Голос в трубке был едва различим.

— Новостей нет? — крикнул Денисов.

— Нет. Если несчастье, он тем более мне не позвонит… — Овчинникова что-то еще говорила, Денисов ни слова не разобрал. Потом связь и вовсе оборвалась. «Жанэаков мог звонить и не дозвониться…» Он вернулся на кухню. Костычев словно почувствовал немой вопрос к себе, обернулся. Он так и сидел, надвинув капюшон на лоб.

— Сильвестров уехал не один. Правда? С ним кто-то из твоих друзей?

Костычев скрипнул табуреткой.

— Максим Шаншевич.

— Вместе учитесь?

— Учились. В школе, потом у сен-сея.

— На курсах каратэ?

— Да. Теперь он в МАИ.

— Родители знают, где он?

— Нет. Я звонил. Да он им и не скажет… Обо всем докладываться, жить в тисках! Не раскрепоститься! Так ничего не получишь. Будь хоть учеником у самого Будды!

— И как же родители Шаншевича? — спросил Ниязов.

— Смирились.

— А твои?

Костычев пожал плечами.

«Ряд, начавшийся людьми вполне безобидными, хотя и не до конца симпатичными, — подумал Денисов, — кончается слишком мрачно…»

Он подошел к окну: «газика» у дома еще не было.

— Хорошо. — Теперь он знал, с чем имеет дело. — Жанзаков — актер. Он хочет использовать биоэнергетику в искусстве. А вы? Ты, например, Шаншевич? Ребята, которые ходили на каратэ?

Костычев встал. Он оказался неожиданно длинным: узкий, в клетчатых брюках, он возвышался высоко над столом.

— Получать дополнительную силу? Это элементарно!

— То есть?

Денисов ногой подтянул табурет, Костычев тоже сел.

— Смотрите: боец пробивает рукой бревно или метровую толщу шифера. По всем физическим законам рука неминуемо должна сломаться. А она цела. Значит, используется жизненная сила — чи или кими… Учитель-гуру, конечно, объясняет тайну этой силы не каждому. Это опасно — научиться управлять биоэнергетикой.

— А еще что за цель?

— Быть здоровее физически. Быть устойчивым в социальном плане. Снимать психические недомогания. Стрессы…

— А способы достижения?

Костычев объяснил:

— Есть несколько путей. Полная внутренняя свобода, отказ от вещизма. Снять комплексы — это в первую очередь. Некоторые пробуют и метод нравственного шока. Вроде оглушения. Вернер Эрхард, например, знаменитый будда, живой Бог, получил просветление в Калифорнии в пиковый момент. На автостраде… Но это исключение. Обычный путь тяжел…

«Сколько, должно быть, переговорено здесь на этот счет, — подумал Денисов. — И на каком уровне!»

…Пройти путь подчинения Учителю. Отказаться от собственного «Я». Не замечать, не чувствовать, даже если тебя, например, оскорбят, ударят. Не реагировать на унижение. Просить милостыню. Короче: полностью расковаться.

— Учитель — это Камал? — понял Денисов.

— Гуру — ударение на первом слоге — Камал! Как ученый он уникален. Это все признают. И ученые, и писатели. В первую очередь востоковеды. Чтобы изучить механизм психотерапевтического воздействия, например, он принял обряд крещения, а чтобы проникнуть в тайны тибетской медицины, стал буддийским монахом. О нем можно много говорить… Мне, например, он велел постоянно контролировать себя, что бы ни делал, в каком бы состоянии ни находился. Переносить психологические нагрузки. Побеждать чувство, наступающее после кайфа. Преодолеть стыд, тщеславие. Терпеть неудобства. — Он еще ниже, на лоб, натянул капюшон.

— Какого ты мнения как боец о своей сегодняшней подготовке?

— Не знаю, — Костычев напряг мускулы, куртка на плечах словно раздулась. — Сильвестров считает, что мы достигли права носить только белый пояс, то есть низшей ступени.

— А как с приемами?

— Трудно сказать. Сен-сей заставил дать клятву. В самом начале… Суть в том, что мы будем прибегать к приемам только в целях самообороны. Еще — для спасения жертв нападения или в защиту общественного порядка.

Костычев выглядел вежливым, доброжелательным парнем. Скорее всего и был таким.

— Это все?

— Ну, и по указанию Учителя. Это подразумевается. У самого Сильвестрова желтый пояс, вторая ступень мастерства.

— А что за подготовка у Жанзакова?

— Чемпион! Актер и каскадер… Должен был получить дан от самого Аямы. Да вы, наверное, видели его в фильмах.

Денисов достал листок с цитатой о мастерах дзен, который перед тем показывал Лаву и Семеновой. Протянул Костычеву: написанное имело отношение к тому, о чем тот говорил.

— Знакомый текст? Костычев сразу подтвердил: