Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок
Шрифт:
Перемена в расстановке политических сил в результате царского брака — обычное дело при московском дворе. Приход молодой царицы Марфы Матвеевны в сложную систему придворных счетов ничуть не изменил этого обычая.
По словам современника-иноземца, «девица Мария Евпраксимовна» (Апраксина), «дочь бедной вдовы», «была крестной дочерью Артемона (Артамона Матвеева. — Д. В.).Она била челом своему мужу царю, чтобы вернуть из дальней ссылки Артемона. Когда он приближался из ссылки к Москве, партия его снова стала подниматься в гору…» [240] . Государь велел возвратить Артамону Сергеевичу его дом и земельные владения. Правда, смерть Федора Алексеевича застала Матвеева в Лухе, а потому монарх не успел объявить опальному вельможе милость и прощение. Но, так или иначе, сам Матвеев и его родня, накрепко связанные с царевичем Петром, действительно подняли голову.
240
Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 397.
Возможно, действиями царицы-сироты руководил боярин Языков. Он, как и Лихачевы и другие неродовитые, а потому во всем зависевшие от милости Федора Алексеевича вельможи, опасался за свое положение. Князь В.В. Голицын — другое дело. Он являлся одним из самых знатных аристократов Московского царства и к тому же весьма богатым человеком. Смерть царя его
Видимо, их заинтересовал альянс с Матвеевым и Нарышкиными, а в конечном итоге — фигура царевича Петра как «игрушечного» наследника. Коалиция с новыми союзниками обещала им хоть какую-то «игру» за удержание власти. Для этого потребовалось срочно вернуть Матвеева из ссылки, завязать с ним отношения и т. д.
Правда у всей этой грустной ситуации со вторым браком Федора Алексеевича одна. Бесконечно жаль несчастного молодого человека, отчаянно барахтавшегося в ледяных водах близящейся смерти. Бесконечно жаль его жену — молодую, прекрасную, набожную женщину, и трех месяцев не обнимавшую мужа своего… Так худо сложилось их супружество, так несчастливо! Лишь каменное сердце не наполнится сочувствием при знакомстве с этой историей…
А вот лукавых советников царя, пусть и умных людей, не жаль совершенно. По всей видимости, они ускорили смерть Федора Алексеевича. Но даже не в том дело. Скверно, некрасиво было играть его чувствами на пороге могилы. Какая вышла грязь: подсунуть умирающему девицу, желая сотворить из нее орудие политической интриги! Если приведенные выше соображения о роли Языкова и его «партии» точны, а это весьма вероятно, то придется отказать этим людям в чести и благонравии. Дрянным нутром, думается, обладал Языков — «первый министр» Федора Алексеевича. Затеяв «со товарищи» хитрую комбинацию, он вызвал настоящую большую смуту и принял лютую смерть. Душа не поворачивается скорбеть о нем.
СМЕРТЬ НА ПОРОГЕ ЗРЕЛОСТИ
Итак, есть основания полагать, что группа худородных «выдвиженцев» государя Федора Алексеевича начала активные действия, желая остаться у власти [241] .
Их естественными недоброжелателями являлись родовитые аристократы и «партия» Милославских, стоявших за царевичем Иваном. Фигурой номер один в лагере Милославских стала царевна Софья. Пока не умер Федор Алексеевич, она не предпринимала решительных действий, но постаралась сколотить сильную коалицию сторонников. Судя по иноземным известиям, «в конце царствования Федора царевна Софья, хорошо видя, что этот монарх, одолеваемый падучей болезнью, не проживет долго, решила выйти из монастыря, вопреки установленному обычаю, согласно которому дочери царского дома должны там проводить всю жизнь, не имея возможности выйти замуж. Под предлогом того, чтобы ухаживать за братом, к которому она выказывала большую любовь, она воспользовалась случаем, чтобы вкрасться в доверие к знати, завоевать народ своими милостями и приучить и тех, и других к тому, чего они никогда не видели. Но подобный план не мог бы иметь успеха без большой партии сторонников, и она решила ее составить; изучив достоинства всех, она сочла, что нет никого достойнее, чтобы стать во главе ее, чем князь Голицын… Так как это человек больших достоинств, происходящий, без сомнения… из младшей линии… литовских князей… дома Ягеллонов [242] , знать казалась сначала весьма довольной этим выбором, уверяя себя, что он будет правителем лишь по имени, а они разделят всю власть с ним. Но этот князь, имея больше ума, чем вся Московия вместе взятая, не взял на себя труд убаюкивать их такими надеждами, что ему и удалось после царствования Федора, закончившегося достаточно внезапной смертью» [243] . Иначе говоря, Голицын пошел на альянс с Софьей, но не захотел делиться выгодами, проистекающими от этого альянса, с прочей знатью.
241
Некоторые историки считают, что поддержку «партии» Нарышкиных—Матвеева оказал сам патриарх Иоаким — в особенности сразу после кончины Федора Алексеевича. А.П. Богданов даже увидел в нем центральную фигуру «дворцового переворота». Однако сколько-нибудь солидных доказательств не приведено. Иоаким весьма быстро объявил о наречении новым государем царевича Петра Алексеевича, но у него на то могли быть разные основания — от прямого принуждения до нежелания заводить новую смуту. Скорая передача престола юному Петру могла казаться Иоакиму тем средством, которое наилучшим образом обеспечит сохранение порядка. Вышло совершенно иначе, но заглянуть в будущее способен только Господь Бог.
242
Плохо осведомленный иноземец делает здесь двойную ошибку. Верно то, кто род князей Голицыных происходил из литовского державного семейства Гедиминовичей. Но к Ягеллонам, то есть потомкам великого князя Литовского Ягайло (Ягелло) Ольгердовича, внука Гедимина, Голицыных причислять нельзя. Они вышли не из младшей, а из старшейветви Гедиминовичей, восходящей к сыну Гедимина — Наримунту.
243
Дела Невилль.Записки о Московии. С. 159—160.
Выходит, широкие планы Языкова, налаживающего связь с Матвеевым и Нарышкиными, еще при жизни Федора Алексеевича вызвали осторожные контрмеры со стороны Милославских и Голицына. Софья с ее родней — Милославскими — проиграли в деле с Салтыковой и не торопились ввязываться в новые столкновения.
Строго говоря, у них имелось преимущество «на старте». Царевич Иван был старше царевича Петра. Иван Алексеевич страдал слепотой, косноязычием и, возможно, слабоумием. Но все эти хвори не помешали ему пережить старшего брата Федора на 14 лет. А жене Ивана Алексеевича они не помешали произвести на свет трех здоровых девочек. Одна из них через много лет станет российской императрицей. Надо полагать, не столь уж плохо выглядел Иван Алексеевич, чтобы сбрасывать его со счетов престолонаследия. И, формально, именно ему полагалось стать преемником Федора Алексеевича. А значит, Милославским, Софье и Голицыну оставалось только ждать. Если их противники пожелают возвести на престол Петра, им придется первыми сделать ход, агрессивно нарушая традицию царского преемства. В подобной ситуации на стороне Милославских окажутся закон и обычай.
Но ни одна из этих «партий» не предвидела страшного обострения, при котором начнется их борьба за власть. И ни одна из них не знала о грядущем появлении новой силы — мощной, буйной, неукротимой — на арене большой политики.
Государь Федор Алексеевич, бедный отрок, мало отведавший радостей семейной жизни, духом стремившийся к высоте, но удрученный болезнями сверх меры, скончался 27 апреля 1682 года — вскоре после того, как тусклое солнце московской весны перевалило зенит…
По всей видимости, причиной смерти стало давнее его нездоровье. Скорее всего, царь отошел мирно — не убит открытой силой и не погублен тайным злодейством. В худшем случае, можно предполагать дурное влияние бунтовских настроений в Москве на государево душевное спокойствие, а значит, и на здоровье.
Незадолго до смерти царь послал за патриархом Иоакимом. Подчиняясь повелению Федора Алексеевича, тот облачился «в святительскую одежду» и принес в царскую палату Ризу Господню. Патриарх, быть может,
утолял последнюю надежду монарха: не спасет ли его от кончины столь великая святыня? Или же просто дал царю в последние минуты его жизни прикоснуться к одежде Христа. Ведь в самом скором времени Федору Алексеевичу предстояло явиться на суд к ее Хозяину…Когда самодержец, «оставя земное царство, переселился в вечный покой», ударил большой благовестный колокол.
Смерть царя вызвала ужасающий династический кризис и сопровождалась великим мятежом. Эти события наложились в глазах современников на тихую кончину государя, исказив ее до неузнаваемости. В самом скором времени появились чудовищные слухи о насильственном уходе Федора Алексеевича из жизни. Отчасти к ним приложила руку его чрезвычайно деятельная сестра — Софья Алексеевна. Доверять подобного рода сплетням нет оснований.
Незадолго до смерти Федора Алексеевича заволновались столичные стрельцы. Хворый царь физически не мог уследить за всеми важными делами. И, как это нередко бывает, рядом с человеком, устремленным к масштабному реформированию, угнездилось немало пошлых корыстолюбцев. Их упущения по службе, а горше того, стремление присваивать себе жалованье подчиненных привели к печальным последствиям.
Из сообщений датского посла известны следующие обстоятельства: «Началось это их дело [244] , как нетрудно проследить, еще при жизни покойного государя [Федора Алексеевича], да еще имеются точные сведения, заставляющие думать: а не было ли оно [восстание] основной и главной причиной его смерти? Приблизительно за два дня до его кончины один стрелец был бит кнутом из-за того, что он в воскресенье, будучи послан на какую-то стройку (которую их царские величества хотели как можно скорее завершить), работал там слишком медленно. Кроме того, был также посажен один офицер, который ими командовал, а с ним и еще несколько стрельцов. Но их товарищи не только избежали наказания, но и начали громко кричать, что служба их стала невыносимой, ибо их принуждают даже воскресенья лишать святости [245] и что нужно найти способ от этого избавиться. Призывы эти, какими громогласными поначалу они ни были, потом удалось подавить… Однако всеобщее сочувствие этому делу оказалось настолько фатальным для покойного царя, что он уже на следующий день стоял на пороге смерти» [246] .
244
Имеется в виду стрелецкое восстание.
245
Иначе говоря, заставляют работать по воскресеньям.
246
Гильдебрандт фон Горн.Московское восстание 1682 г. глазами датского посла // Вопросы истории. 1986. № 3. С. 85—86.
Итак, царя, и без того находящегося в полуживом состоянии, дурные известия привели в расстройство. А оно, в свою очередь, окончательно лишило его сил для борьбы с болезнью.
Другой датчанин 19 мая 1682 года докладывал из Москвы о тех же событиях, но несколько подробнее и с иными акцентами. По его словам, кровавая трагедия Стрелецкого бунта «…произошла в большой мере из-за недовольства стрельцов, так как они очень часто должны были выполнять для знати тяжелую работу (причем не освобождались от нее в выходные и праздничные дни), в частности должны были работать на своих полковников, принуждаемые к этому с неимоверной жестокостью; в особенности жаловались стрельцы полковника С. Грибоедова. Они на прошедшей Святой неделе были вынуждены добывать за городом камень, известь и другие материалы для строительства его нового дома и привозить на его двор, вследствие чего стрельцы, возмущенные этим положением, а также и сокращением своего жалованья (из которого полковник всегда что-нибудь отнимал), передали 25 апреля его царскому величеству Федору Алексеевичу жалобу (при этом он еще был жив, но уже очень слаб), для чего они избрали из своей компании нужное лицо, чтобы подать эту жалобу в Стрелецкий приказ, которая была вручена думному дьяку П.П. Языкову, управлявшему приказом вместе с Ю.А. Долгоруким. Передавая жалобу, он сказал князю, что с ней приходил пьяный стрелец и при вручении ее произносил много нецензурных слов о Долгоруком и других, а тот ответил думному, что пьяного стрельца утром необходимо привести к съезжей избе и высечь кнутом для примера другим… На другой день стрелец, отдавший жалобу в приказ, пришел и спросил думного, что последует в ответ на все их просьбы, а тот ответил ему, что по его царского величества указу его накажут за этот бунт и высекут кнутом перед съезжей избой для примера другим, и дал распоряжение осуществить это дьяку Стрелецкого приказа. И стрелец, взятый под охрану двумя судебными служителями и палачом, как только сорвали с него платье и дьяк зачитал приговор, закричал своим товарищам, другим стрельцам: "Братья, я с вами всеми одобрял эту жалобу и требовал ее подачи, почему же вы допускаете, что я буду так оскорблен?!" В ответ на это некоторые из пришедших стрельцов бросились на палача и двух служителей, избили жестоко их ногами и выручили таким образом своего собрата. Дьяк (который из страха не слезал с лошади) при виде этого ретировался так быстро, как мог, и сообщил думному о случившемся…» [247] .
247
«Склонны к страшному неистовству…». Донесения Генриха Бутенанта фон Розенбуша о стрелецком восстании 1682 года в Москве // Источник. Документы русской истории. № 1 (61). 2003. № 2.
Таким образом, у стрельцов были серьезные причины к возмущению. Их обирали, их заставляли работать на командиров, отвлекая от собственных промыслов, притом не позволяли отдохнуть даже в воскресные дни. Надо удивляться еще тому, что мятежные настроения разгорались медленно, а не вспыхнули разом. Стрельцов следует почитать долготерпеливцами. Они уже подавали челобитные, но безрезультатно. Грибоедовская, поданная при накаленных чувствах, явилась знаком серьезного ропота.
Мятеж начался с сущей малости. Возможно, решительных действий Долгорукого или иных людей, присланных по велению царя, хватило бы для его замирения. Но государь, находившийся при смерти, уже не мог уделить стрелецкому делу достаточно внимания, а сам Долгорукий оказался слишком слаб или же слишком самоуверен для решительного отпора. С.М. Соловьев со скепсисом отозвался о способности князя удержать ситуацию под контролем: «Стрелецкий приказ был в ведении старого боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукого. Мы встречались нередко с Долгоруким [248] как с одним из самых видных воевод царя Алексея Михайловича… но теперь князь Юрий уже был развалина от старости и паралича; сын его и товарищ по приказу [249] , князь Михаила, не был способен заставить уважать себя, и вот полковники притесняют, а стрельцы волнуются, не чувствуя сверху сильной руки, способной сдерживать сверху неправду и волнения» [250] .
248
Имеется в виду: встречались в прежних главах «Истории России» С.М. Соловьева.
249
Товарищ — здесь: заместитель, помощник.
250
Соловьев С.М.История России… Кн. 7. С. 256.