Царь грозной Руси

В XVI в. казаки поселились и на Тереке. По преданиям, первый отряд во главе с Андреем Шарой пришел сюда с Дона. Весьма вероятно, что на Терек перебрались и вятские ушкуйники, изгнанные Иваном III — этнографы и фольклористы выявили у здешних казаков многие особенности, общие с Русским Севером [13]. Эта версия вполне логична и с исторической точки зрения. Когда великий князь присоединил Вятку к своим владениям, удальцы не могли обосноваться где-нибудь на Волге, она контролировалась казанцами и астраханцами. А добраться через Каспий на Терек было нетрудно. Как показывают исследования, сперва казаки «кочевали в гребнях» (горах) по рекам Аргун, Баас, Хулхулау, Сулак, Акташ, Сунжа, в Воздвиженском и Татартупском ущельях, по Качкалыковскому хребту. А потом выбрали постоянное пристанище по реке Сунжа (в фольклоре гребенцов ее зовут Сунжа-матушка). Здесь казаки установили тесную дружбу с кабардинцами, стали союзниками.

Косвенным подтверждением связей казаков с Вяткой может служить и то, что в период борьбы с Казанью в 1530-х – 1540-х гг. Вятка снова стала крупной казачьей базой. Но к этому времени казачьи отряды уже осваивали и Волгу, появились на Яике. Причем казаки, жившие по разным рекам, поддерживали связи между собой и считали друг друга братьями. Не мешало даже разное подданство. Монархи России и Литвы могли враждовать между собой, стараться нацелить татар на владения соседа, но для казаков обеих держав крымцы были общим врагом.

Как уже отмечалось, воеводе Дашковичу удалось соблазнить некоторых казаков, сколотить из них отряд, который вместе с татарами и литовцами нападал на Северщину и Рязанщину. Но польские документы свидетельствуют, что другие днепровские казаки сохранили дружбу с северскими и нередко промышляли рыбу на «северских реках». Рука об руку выступали против крымцев, украинские казаки извещали русских о движениях Орды. Сахиб-Гирей заключил с Сигизмундом союз против России, но в 1527 г. он жаловался королю: «Приходят к нам каневские и черкасские казаки, становятся под улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям». Возмущался, что они напали на татарские тылы, когда «я шел на Московского князя… Хорошо ли это? Черкасские и каневские властители пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего (т.е. русского государя) под наши улусы, и что только в нашем панстве узнают, дают знать в Москву» [34].

С начала правления Ивана Грозного казаки все чаще упоминаются в дипломатической переписке. В Москву сыпались жалобы на них из Крыма, от ногайцев. А российские власти в ответ разводили руками: «На поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные ходят баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят». На самом деле ходили не только «баловни». Казаки, несшие службу на русской границе, не ограничивались пассивной обороной, сами совершали вылазки в степь, объединяясь с вольными казаками. В 1546 г. воевода Путивля доносил царю: «Ныне, государь, казаков на поле много: и черкасцев (украинцев), и кыян (из Киева), и твоих государевых, вышли, государь, на поле изо всех украин».

Ханские дипломаты ругали «казаков-севрюков» и «всю русь», осевшую на Дону, требовали «свести их» с этой реки. В 1549 г. возмущались атаманом Сары-Азманом, который со своим отрядом «на Дону в трех или четырех местах города поделали… да наших послов и людей стерегут и разбивают». (Кстати, и в упоминавшемся названии городка Ахас, и в имени Сары-Азман присутствует все тот же корень «ас». Это имя, как и слово «казак», не тюркское, в иранских языках оно переводится как «белый — или благородный, вольный муж»). Москва не отрицала, что Сары-Азман прежде служил царю, но потом ушел «в поле».

В общем, ответы были стандартными — за действия таких ватаг Русь не отвечает, они «как вам, так и нам тати», вот и разбирайтесь сами. Но воспринимать подобные объяснения буквально, как это делают некоторые историки, ни в коем случае нельзя. Донесения воевод показывают, что в столице о действиях казаков были хорошо осведомлены. И воеводы не получали никаких приказов пресекать их. Ну а дипломатия есть дипломатия. Ведь и крымские ханы заверяли, что на Русь нападают вовсе не они, а «непослушные» царевичи и мурзы. Москва с помощью казаков стала отвечать адекватно, но тоже «неофициально» — знать не знаем и ведать не ведаем.

«Малая» степная война послужила прелюдией большой. Пока в России заправляли временщики, ее положение на международной арене ухудшилось до крайности. Ливонский орден вообще перестал считаться с нашей страной, отбросил все договоры, прервал русскую торговлю с Западом. В Польше и Литве одряхлевший Сигизмунд уступил власть сыну Сигизмунду II Августу, и новый король даже не известил Москву о своем восшествии на престол! Пять лет не удосуживался прислать хотя бы гонца, игнорируя Ивана IV, как пустое место. Очевидно, выжидал, усидит ли он на троне.

А главная опасность нависла с юга и востока — альянс Крыма и Казани, который теперь поддерживался Османской империей. Наступление татар и турок на Северный Кавказ грозило объединить ханства. В их орбиту втягивались и соседние народы. Авторитет Сахиб-Гирея возрос, за ним видели непобедимые султанские полки. Ему взялась помогать и турецкая дипломатия. Сам Сулейман направил послание ногайскому князю Юсуфу, величая его «князем князей» — и тому, конечно, нравилось. А дочь Юсуфа Сююн-Бике была любимой женой казанского царя. Кроме нее, в гареме Сафа-Гирея были дочери астраханского, сибирского ханов. Родственные связи готовили почву и для политических. Крымский хан снова грезил о возрождении Золотой Орды. А Руси, соответственно, отводилась участь его «улуса». Да и куда она денется, когда могущественная татарская держава охватит ее полукольцом?

Петлю, которая стягивалась вокруг нашей страны, требовалось решительно разрубить. И Иван Васильевич, едва лишь избавившись от Шуйских, начал предпринимать усилия в этом направлении. В цепи врагов самым доступным для ударов звеном была Казань. Первые походы против нее, предпринятые в 1544–1545 гг., из-за своевольства и недисциплинированности воевод стали лишь карательными рейдами. Русские отряды вторгались на казанские земли, разоряли села. Но даже такие операции привели к важному результату. Ближе всех к границе жили «горная» черемиса (обитавшая на западном берегу Волги, в отличие от «луговой», восточной) и чуваши. Посыпавшиеся нападения им, конечно, совсем не понравились, они взбунтовались, отпали от Казани и направили послов в Москву просить о мире и подданстве.

Пошел раздрай и в самой Казани. Здесь многие были недовольны засильем крымских вельмож, ростом налогов. А как только русские начали активные действия, местные жители обеспокоилась. Заговорили, что пора опять налаживать отношения с Москвой. Сафа-Гирей воспротивился. Обвинил сторонников мира в измене, казнил ряд оппозиционеров. Но расправы озлобили подданных, в январе 1546 г. они восстали, выгнали хана с крымцами и обратились к Ивану IV, обещая быть ему верными вассалами.

Государь возвел на казанский престол касимовского царя Шаха-Али, который когда-то уже правил ханством. Но удержался он всего месяц. Сафа-Гирей получил помощь из Крыма, от ногайцев и двинулся к Казани. В городе у него тоже нашлось достаточно сторонников. Набеги на Русь, торговля рабами и их использование в хозяйстве приносили казанским вельможам и купцам огромные выгоды. А союз с Крымом и Турцией давал надежду отбиться от русских. Произошел переворот. Шах-Али был арестован, но сумел бежать. А Сафа-Гирей, вступив в город, подчистую уничтожил пророссийскую партию. Всех, кто принял участие в переговорах с Москвой, кто помогал Шаху-Али, он обрек на смерть. Казнили и их родных, близких. 76 князей спаслись бегством, попросились на русскую службу.

Для борьбы с Крымом и Казанью Россия нашла союзника — астраханского хана, враждовавшего с Гиреями. Но никакой практической пользы этот союз не принес и просуществовал недолго. В 1547 г. Сахиб-Гирей при поддержке турок захватил Астрахань. После этого и ногайцы признали его власть. «Новая Золотая Орда» становилась реальностью. И к чему это вело, красноречиво свидетельствует поведение татар. Русских купцов, торговавших в Крыму, принялись хватать и обращать в рабство. Государева гонца, приехавшего в Бахчисарай, ограбили и подвергли поруганиям. А царю Сахиб-Гирей хвастливо сообщил о взятии Астрахани, о подчинении кавказских горцев, и угрожал: «Ты был молод, а ныне уже в разуме: объяви, чего хочешь, любви или крови?» Если «любви» — требовал ежегодную дань в 15 тыс. золотых. Если же нет — «то я готов идти к Москве, и земля твоя будет под ногами коней моих».