Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)

22 апреля 1918 года Яковлев со своим небольшим отрядом прибывает в Тобольск. 26 апреля 1918 года Государь, Государыня, Великая княжна Мария Николаевна в сопровождении некоторых из своих союзников, конвоируемые Яковлевым, покидают Тобольск. Зная из печати и других источников о чрезвычайной враждебности Вейсбарта-Белобородова и возглавляемого им Совета по отношению к Царской семье, опасаясь, что этот Совет задержит Царственных узников в Екатеринбурге, Яковлев решает ехать в Москву окружным путем — через Омск, Челябинск, Уфу и Самару. Как только поезд с узниками тронулся со станции Тюмень, Уральский Областной Совет получает оттуда донесение, что поезд движется в противоположном направлении. Собравшийся на экстренное заседание Уральский Областной Совет шлет Омскому Совету распоряжение задержать поезд и одновременно объявляет комиссара Яковлева предателем революции и вне закона. В 60 верстах от Омска — на станции Куломзино — остановленный поезд окружается отрядом красной гвардии.

Предъявленное Яковлевым удостоверение об его особых полномочиях от Центрального Исполнительного Комитета дела не меняет, и Яковлев на отцепленном от поезда паровозе спешит в Омск. Омский Совет требованиям Яковлева пропустить поезд не уступает. Тогда Яковлев соединяется прямым проводом с находящимся в Москве Я. Свердловым, который в связи со «сложившейся» обстановкой приказывает ему передать узников Уральскому Областному Совету. Таким образом, уже тогда решается ужасная участь Царской семьи, освобождение которой большевики не хотят допустить.

Привожу ниже несколько выдержек из дневника Пьера Жильяра, иллюстрирующих переживания Царской семьи и ее союзников, как в период времени, непосредственно предшествовавший ее переезду в Екатеринбург, так и во время самого переезда.

«Понедельник, 25 февраля. Полковник Кобылинский получил телеграмму, извещавшую его, что начиная с 1 марта „Николай Романов должен получать солдатский паек, что каждый член семьи будет получать 600 рублей в месяц, взятых с процентов из собственного капитала“. Нужно будет содержать весь дом на 4200 рублей в месяц, раз семья состоит из семи человек. (К этому времени фактическая стоимость рубля не превышала одной пятой его номинальной стоимости.)

Вторник, 26 февраля. Ее Величество просит меня помочь ей в счетоводстве и составить бюджет семьи. У нее сохранилась некоторая сумма денег, которую она сэкономила на своей одежде.

Среда, 27 февраля. Государь объявляет нам с юмором, что, так как теперь все организуют комитеты, то он также решил назначить комитет для ведения дел коммуны. Она будет состоять из генерала Татищева, князя Долгорукого и меня. Сегодня после полудня мы заседали и пришли к решению, что необходимо сократить личный состав. Сердце у нас сжимается, так как нужно будет уволить 10 человек прислуги, из коих многие имеют свои семьи в Тобольске. Когда мы докладываем об этом Их Величествам, то мы видим, какое огорчение они переживают, сама преданность слуг в этом случае должна уменьшить нужду.

Понедельник, 4 марта. Солдатский комитет постановил разрушить ледяную горку, которую мы соорудили (в начале зимы, для детей. — Н.О.), под тем предлогом, что Их Величества взошли на нее, чтобы отсюда видеть отъезд солдат 4-го Стрелкового Императорской Фамилии полка. Каждый день новые докучливые ограничения делаются по отношению к членам семьи и окружения. Вот уже давно, как мы не можем выходить иначе, как в сопровождении часового; по всей вероятности, что нас скоро лишат и этой последней льготы.

Вторник 5 марта. Вчера солдаты, как преступники (они отлично сознавали, что они делают подлость), разрушили кирками ледяную горку. Дети опечалены.

Пятница, 15 марта. Жители города, будучи осведомлены о положении, в котором мы очутились, разными способами снабжают нас яйцами, сладостями и печеньем.

Понедельник. 18 марта. Семья, по обыкновению, будет говеть на этой первой неделе поста. Службы совершаются утром и вечером. Так как певчие больше не могут приходить, Императрица и Великие княжны поют вместе с диаконом.

Среда, 19 марта. После завтрака обсуждали недавно подписанный в Брест-Литовске мир. Государь с глубокой грустью высказался по этому поводу: „Это такой стыд для России, и это равнозначно самоубийству. Я никогда бы не поверил, что Император Вильгельм и немецкое правительство могли бы пасть так низко, чтобы пожимать руки этим негодяям, которые изменили своей родине. Но я уверен, что это не принесет им счастья; это не спасет их от разгрома!“ Несколько позже, когда князь Долгорукий сказал, что в газетах говорится о статье в договоре, по которой немцы требуют передать им Царскую семью в полной сохранности, Император воскликнул: „Если это не попытка опозорить меня, то это оскорбление, которое мне наносят!“

Государыня добавила тихим голосом: „После всего зла, которое они сделали Государю, я предпочитаю погибнуть в России, нежели быть спасенной немцами“.

Пятница, 22 марта. В 9 часов 15 минут, после всенощной, все исповедались: дети, прислуга, свита и в конце Их Величества.

Суббота, 23 марта. Сегодня в 7 часов с половиной мы отправились в церковь и причащались Святых Таинств.

Вторник, 26 марта. Из Омска прибыл отряд из 100 человек красногвардейцев; это первые красные солдаты, прибывшие в Тобольск.

Вторник, 9 апреля. Большевистский комиссар, прибывший из Омска вместе с отрядом, потребовал, чтобы его допустили осмотреть дом. Солдаты нашей охраны отказались его впустить. Полковник Кобылинский очень обеспокоен, т. к. он опасается столкновения. Приняты меры предосторожности: патрули и парные часовые. Мы проводим беспокойную ночь.

Среда 10 апреля. Общее собрание нашей охраны, на котором большевистский комиссар предъявляет свои полномочия. Он имеет право расстрелять в 24 часа без суда всякого, кто будет противиться его приказам. Его впускают в дом.

Пятница, 12 апреля. Алексей Николаевич остается в постели, так как со вчерашнего дня он страдает от сильнейших болей в паху, как последствия от усилия. Он так хорошо себя чувствовал эту зиму. Только бы не было ничего серьезного.

Один из солдат нашего отряда, который был послан в Москву, сегодня вернулся и вручил полковнику Кобылинскому бумагу от Центрального Исполнительного Комитета партии большевиков с приказом подвергнуть нас еще более строгому режиму. Генерал Татищев, князь Долгорукий и графиня Гендрикова должны быть переведены в наш дом и находиться под стражей. Сообщают также об ожидающемся приезде комиссара с особыми полномочиями, который привезет с собой отряд.

Суббота, 13 апреля. Все те, кто жил в доме Корнилова: графиня Гендрикова, барышня Шнейдер, генерал Татищев, князь Долгорукий и мистер Гиббс (мой коллега мистер Гиббс присоединился к нам в Тобольске. Он, как и я, сопровождал Царскую семью в Екатеринбург), переезжают к нам. Лишь доктор Боткин и Деревенко оставлены на свободе. Страдания Алексея Николаевича увеличились.

Понедельник, 15 апреля. Алексей Николаевич очень страдал вчера и сегодня. Это один из тяжелых припадков гемофилии.

Среда, 16 апреля. Полковник Кобылинский, караульный офицер и несколько солдат произвели в доме обыск. От Государя отобрали кинжал, который он носил с черкеской.