Царь призраков

– Я же обещала, что погляжу, как он будет умирать. И поглядела. Доставь моих женщин в лагерь на севере, и, может быть, я оставлю жизнь всем вам, кто пока уцелел.

Прасамаккус положил лук, ощущая на себе ее взгляд.

– Почему ты не попробуешь убить меня? – спросила она.

– А зачем, госпожа? Тебя здесь нет.

– Какой ты догадливый!

– Не нужно особой догадливости, чтобы заметить, что ты не отбрасываешь тени.

– Ты непочтителен, – сказала она с упреком. – Подойди ко мне.

Она взмахнула рукой, и Прасамаккус почувствовал, как его потянуло за плечи, заставило встать. Больная нога подвернулась, и он услышал мелодичный насмешливый смех.

– Калека? Какая прелесть! Я хотела поиграть с тобой в ту же игру, что и с Паллином, заставить тебя страдать, как страдал он. Но вижу, что в этом нет нужды.

Пожалуй, судьба обошлась с тобой даже более жестоко, чем могла бы я, ничтожный человечек. Но за свои наглые взгляды ты все-таки понесешь наказание. – Ее глаза сверкнули.

Прасамаккус все еще держал в руке стрелу, так и не убрав ее в колчан. И когда рука женщины вновь поднялась, он направил на нее наконечник стрелы. От ее пальцев оторвался шарик слепящего белого света, коснулся наконечника, отлетел назад и ударил ее в грудь.

Она закричала и вскочила… т Прасамаккус увидел, что золотые волосы на висках вдруг засеребрились. Ее рука стремительно коснулась стареющего лица, и злорадная улыбка сменилась паническим ужасом. И тут же она исчезла.

Коррин, спотыкаясь, подошел к бриганту.

– Что ты сделал?

Прасамаккус посмотрел на стрелу. Древко обуглилось, грозя вот-вот рассыпаться, наконечник превратился в бесформенный комок металла. Он отшвырнул остатки стрелы.

– Надо увести женщин отсюда, прежде чем явятся стражи, а этого, конечно, ждать недолго. В лесу есть еще какое-нибудь убежище?

– Где мы можем спрятаться от нее?!

– Сначала одно, потом другое, Коррин. Так есть такое место?

– Может быть.

– Ну, так соберем все, что нам может пригодиться, и пошли.

Он еще не договорил, как из леса вышли пять мужчин. Прасамаккус узнал высокого Хогуна, широкоплечего дюжего Рьяла.

– Вот видишь, – сказал бригант, – братство не погибло!

* * *

Лейта вышла из пещеры, нагнулась над трупом воина и сняла с него пояс с мечом. Застегнула пояс на талии, вынула меч из ножен и взвесила на руке. Рукоять была длинной, туго обтянутой черной кожей, так что она могла сжать ее обеими руками, чтобы рубить и колоть. Однако клинок был достаточно короток и легок, чтобы наносить удары и одной рукой. Она нашла подходящий камень и принялась натачивать лезвие. Прасамаккус подошел к ней.

– Мне грустно, что тебе пришлось вытерпеть такое.

– Да нет. Паллин не подпустил ко мне вуров. Но вопли умирающих…

– Я знаю.

– Эта женщина излучала зло – и она так обворожительно красива!

– Тут нет никакой тайны, Лейта. Паллин был хорошим человеком, но внушал ужас. Хорошее не всегда бывает красивым.

– Мне неприятно в этом сознаваться, но меня пробрал страх. До мозга костей. Перед тем как мы оставили Кулейна, я увидела вора душ, исчадие Пустоты.

Лицо у него было серым, как у мертвеца, и все-таки он испугал меня меньше, чем Царица-Ведьма. Как тебе удалось заговорить с ней?

– О чем ты?

– У тебя в голосе не было страха.

– У меня в сердце он был, но видел я всего лишь злую женщину. И она могла всего лишь убить меня.

Что тут ужасного? Через пятьдесят лет никто и имени моего не вспомнит. Я останусь лишь пылинкой в прахе истории. Если мне повезет, я состарюсь и дряхлость сведет меня в могилу. Если нет, я умру молодым. Но так или иначе я умру.

– Я не хочу умереть. И состариться не хочу. Я хочу жить вечно, – сказала Лейта. – Так, как мог бы Кулейн. Я хочу увидеть, каким станет мир через сто лет, через тысячу. Пока солнце светит, я хочу, чтобы оно светило мне.

– Я понимаю, что это может быть… приятным, – сказал бригант. – Но что до меня, то я предпочел бы не быть бессмертным. Если ты готова, нам пора уйти отсюда.

Лейта посмотрела в его печальные голубые глаза, но не сумела понять его грусти. Она улыбнулась, грациозно поднялась с земли и помогла подняться ему.

– Твоей жене выпал счастливый жребий.

– Как так?

– Она нашла мужчину, который мягок, но не слаб.

И, да, я готова.

Небольшая группа из девятнадцати человек – по пути к ним присоединились еще четверо уцелевших – направилась выше в холмы в центре Марин-са. Четыре беременные женщины, трое детей и, считая Лейту, двенадцать воинов.

Одна из женщин была уже на сносях, так что идти им приходилось медленно, и уже смеркалось, когда Коррин повел их вверх по длинному склону к кольцу из черных камней высотой футов около тридцати. Диаметр кольца превышал сотню ярдов, и внутри вокруг восьмифутового алтаря виднелось несколько построек, явно давно заброшенных. Коррин открыл трухлявую дверь самой большой постройки и вошел внутрь. Прасамаккус последовал за ним. Они оказались в помещении более восьмидесяти футов в длину. У стен под прямым к ним углом стояли старые столы со скамьями.

Коррин направился к большому очагу, в котором были аккуратно уложены поленья. От них к дымоходу тянулась огромная паутина. Не обращая на нее внимания, Коррин высек огонь, и над сухими дровами взметнулись голодные языки пламени, а помещение озарил теплый красноватый свет.

– Что это за место?

– Тут прежде жило братство орлов – семьдесят мужчин, которые пытались вступить в общение с духами.

– Что с ними случилось?

– Астарта приказала убить их. Теперь сюда никто не приходит.

– Ну, я их не виню, – заметил бригант, прислушиваясь к вою ветра над плоской вершиной холма. Одна из женщин застонала и опустилась на дол. Это была Эрульда.

– Ее время пришло, – сказал Хогун. – Пусть женщины позаботятся о ней тут.

Коррин повел мужчин к строению поменьше, где вдоль стен тянулись подгнившие нары. У дальней стены крысы устроили себе гнездо, и их смрадный запах пропитал комнату. И тут в очаге лежали дрова. Коррин поджег их.

Прасамаккус ощупал несколько нар и наконец осторожно растянулся на одних. Все молчали, и бригант задумался о Туро – возможно, вуры убили принца.