Царь Саул

— Ну, что ж, силачи ибрим, пора вам себя показать, — сказал Добид своим людям, сочувственно слушавшим плачущих юдеев. — Берите копья, топоры, луки, ножи, пращи — у кого что есть. Идём биться с безбородыми. А вы, кехэльцы, показывайте дорогу. И ты, пророк Гаддиэль с левитом Абитаром, будьте с нами. Молитесь. Ягбе услышит вас скорее, чем нас, грубых воинов.

Юдеи спешили впереди, при спусках переходя на бег. Шестьсот бойцов Добида следовали за ними, разделившись на сотни. Во главе каждой сотни молодой полководец назначил начальника.

Они подоспели вовремя. Враги уже начали штурм беззащитного городка, ударяя с разбега бревном в ветхие ворота. Пуская стрелы в защитников, появлявшихся на стенах, они весело горланили и размахивали оружием. В основном это были молодые пеласги, посланные для приобретения военного опыта, и наёмный разноплеменный сброд, надеявшийся безнаказанно пограбить. Вели себя осаждавшие чрезвычайно беспечно. Они не предполагали для себя никаких неприятностей.

Люди Добида подкрались тихо, как охотники, выслеживающие дичь. Также безмолвно они напали на осаждавших, круша дубинами черепа, пронзая сзади копьями, рубя мечами и топорами.

И только когда захватчики опомнились, сообразив, что их уничтожает неведомый враг, Добид пронзительно закричал высоким голосом:

— С нами бог наш!

Трубно завопил пророк Гаддиэль, развевая седую длинную бороду и бренча на арфе. Задыхаясь и прерывисто выкрикивая, пророк Гаддиэль пел древнюю боевую песнь:

Господь мой, ополчились на меня Враги мои! Осуди их, бог мой, Восстань и спаси меня от ярости их! Восстань во гневе твоём И подвигнись против неистовства врагов! Взыщи с них кровь павших, И не забудь стона угнетённых, Дай мне победу во славе твоей!

Сражение продолжалось жестоко и яростно, но недолго. Первыми дрогнули наёмники пеласгов: евуссеи, арамеи, эшраэлиты из Дана и Шимона. Они начали отступать. А когда ворота открылись и на помощь отряду Добида выбежали вооружённые горожане, враги бросились уносить ноги.

В пылу и сумятице боя Добид случайно высмотрел того бритого татуированного арамея, который отобрал у него при возвращении из Гета хлеб и смоквы. Арамей довольно умело орудовал копьём, прикрываясь лёгким четырёхугольным щитом. Добид метнул короткий дротик, вонзившийся в щит арамея. Затем, схватившись за древко дротика, юноша рванул его книзу и открыл арамея для поражения.

— Не узнаешь меня? — спросил он наёмника пеласгов. — Вот мы и встретились...

Арамей от неожиданности вытаращил глаза. Его уродливое лицо ещё больше обезобразило выражение суеверного ужаса. Арамей решил, что Добиду покровительствует какой-то злой дух. Бросив щит и копьё, он пытался бежать. Но Добид догнал его, ударив по шее своим железным мечом. Голова арамея отделилась от туловища. Когда обезглавленный упал на живот, его голова оказалась рядом, лицом вверх. Вытаращенные глаза продолжали смотреть с выражением прежнего ужаса, пока не остекленели.

Через несколько мгновений Добиду противостоял другой враг, рослый пелиштимский воин, такой же молодой и белокурый, как он сам. Он направил копьё в грудь Добида. Однако Добид успел уклониться. Подняв с земли щит убитого арамея, он взмахнул мечом. Пелиштимец также выхватил меч. Некоторое время они наносили друг другу сильные удары, сталкивая щиты и примериваясь мечами. От одного из таких ударов щит в руке Добида развалился. Щит был однослойный, кожаный, ненадёжный.

Добид остался незащищённым и невольно попятился под уверенным напором врага. К счастью для Добида, позади пеласга оказался кто-то из его бойцов, который с маху опустил на яйцевидный египетский шлем увесистую дубинку. Пелиштимец зашатался от удара, теряя равновесие, и упал на одно колено.

— Проси пощады! Может быть, я оставлю тебе жизнь... — тяжело дыша, хрипло проговорил Добид. Он приставил конец меча к горлу белокурого воина.

Пеласг не знал языка противника, но понял смысл сказанного. Покачал головой и насильно улыбнулся. Добид вспомнил, что пеласги, умирая, обязательно улыбаются, если находятся в сознании. Его меч легко вошёл между ключицами побеждённого. Тот захлебнулся кровью и повалился на бок. Добид указал своему бойцу на меч в руке убитого. Деревенский юдей радостно схватил дорогое оружие.

Сопротивление пеласгов иссякло. Они уже не думали одержать верх и заботились только о спасении. Добид со своими людьми не преследовал их. Победители возвратились, обнаружив в стороне большое стадо волов. Очевидно, стадо собрали для угона в страну Пелиштим. Тут же находилось четыре десятка связанных местных жителей. На шеи им были накинуты верёвочные петли, как рабам, приготовленным для продажи. Женщины плакали от радости. Мужчины благословляли освободителей, целовали им руки и бороды.

Кехэльцы плясали у ворот города под удары бубна, под свист и завывание пастушеских дудок. Они восславляли Добида и кричали в яростном веселье слова, ставшие у народа пословицей: «Саул победил тысячи, а Добид десятки тысяч!»

Добид с отрядом бойцов вошёл в город, чтобы полечить раненых, отдохнуть и утолить голод. Убитых горожане снесли к пещерам, в которых хоронили своих покойников. Трупы врагов погрузили на повозки, чтобы, увезя в горы, бросить в ущелье. Над окрестностями Кехэля уже парили, медленно кружа, десятки орлов-стервятников. К ночи, перекликаясь, завыли волки, завизжали дружным хором шакалы.

Поужинав, Добид вышел во двор дома, предоставленного городскими старейшинами.

— Гаддиэль, — обратился он к длиннобородому пророку, — примени своё умение. Постарайся проникнуть в будущее и узнай, можем ли мы остаться здесь надолго. Не предадут ли меня кехэльцы царю Саулу?

Гаддиэль взял в руки походную арфу и стал наигрывать, перебирая жильные струны. По мере того как длилась игра, взгляд его делался безумным. Изо рта пророка начали вырываться будто возникшие в глубине чрева неясные слова и страдальческие звуки. Вдруг он отбросил арфу, схватил бубен и, выстукивая беспокойный ритм, медленно закружился, как волчок, по двору. Вращение это становилось всё более стремительным. Седая борода пророка развевалась, плащ в ярких заплатах надулся, как парус. Наконец Гаддиэль издал протяжный крик и упал ничком.

Добид знал, что трогать его сейчас нельзя. Полежав некоторое время, пророк поднялся. Долго сидел, глядя неподвижно перед собой. Потом он встал, прошёлся, пошатываясь. Подобрал с земли арфу и бубен.

— Ну что? — шёпотом спросил Добид.

Не отвечая, Гаддиэль устало опустился на соломенную циновку. Жестом попросил налить ему вина из большого кувшина, принесённого хозяином дома. Абитар налил вина в чашу и подал пророку. Тот выпил одним глотком, попросил повторить.

После этого Гаддиэль совершенно успокоился. Важно расправил на груди длинную бороду и взглянул на Добида. Отряхивая свой запылившийся плащ, он сказал равнодушно: