Царь зверей

МИССИС ГАММИТ И ЕЁ СВИНЬЯ

Мистер Беррон, одолжите мне ружьё,— сказала миссис Гаммит, появляясь неожиданно в дверях конюшни, где сидел Джо Беррон и чинил упряжь. На миссис Гаммит была короткая юбка из домотканой бумажной материи и тёмный лиф, а на голове красная шляпа, сдвинутая назад. Из-под шляпы виден был покрытый потом лоб и растрёпанные прямые, жёсткие, желтоватые волосы с проседью.

— А зачем вам понадобилось ружьё, миссис Гаммит?— спросил охотник, не выказывая однако ни малейшего удивления.

Три месяца уже не видал он миссис Гаммит, но знал, что она живёт недалеко, по ту сторону горного кряжа, в семи-восьми милях от него, считая по полёту ворон, и, следовательно, является его ближайшей соседкой.

— Медведи повадились вдруг ко мне,— ответила она.— Забираются по ночам в огород и роются там. На днях стащили белую хохлатую курицу со всеми яйцами, из которых должны были вылупиться цыплята в следующий понедельник. Стащили утку, а вчера ночью приходили за свиньёй.

— Неужели и её стащили? — с участием спросил Джо Беррон.

— Нет,— ответила миссис Гаммит решительно.— Не добрались. Напугали только... Всё ходили кругом сарая да нюхали, отыскивая, куда влезть. Я слышала в посёлке, будто медведи до страсти любят свинину. Моя свинья подняла такой визг, что разбудила меня, а я принялась тогда кричать из окна. Медведь большой такой, чёрный, сейчас же удрал за сарай. У меня дома нет никакого оружия, кроме метлы, и медведю, конечно, удалось удрать. Сегодня хочу разделаться с ним. Одолжите мне ружьё.

— Пожалуйста,— согласился охотник.— Но приходилось ли вам когда-нибудь стрелять из ружья? — спросил он вдруг, собираясь идти в хижину за ружьём.

— Не могу сказать, чтобы приходилось,— ответила миссис Гаммит с оттенком некоторого пренебрежения в голосе.— Но я видела, как стреляют... Невелика наука, по-моему, всякий научиться может.

Джо Беррон засмеялся и отправился в хижину за ружьём. Он вполне доверял ловкости своей посетительницы и был уверен, что медведи пожалеют, что повадились к ней. Скоро он вернулся и передал ей старинное ружьё, которое она небрежно схватила, словно метлу. Когда же он подал ей рог с порохом и небольшой мешочек с пулями, она не сразу решилась взять их.

— А зачем это? — спросила она.

Джо Беррон серьёзно взглянул на неё.

— Миссис Гаммит,— сказал он,— я знаю, что вы со всем можете справиться, как любой мужчина, и даже, пожалуй, лучше. Но дело в том, что вы воспитывались не среди лесов и не можете поэтому знать, как заряжаются ружья. Людям, выросшим в городе, как вы, приходится рассказывать, как надо обращаться с ружьём. Это ружье не заряжено. Вот тут порох и пули для заряда. А это вот пистоны,— прибавил он, вынимая из кармана брюк небольшой жестяной коричневый ящичек.

Миссис Гаммит смутилась, поняв своё невежество, хотя в то же время почувствовала себя польщённой упоминанием о своём городском происхождении. Впрочем, город, в котором она родилась и выросла, состоял из семи домов и одной лавки.

— Да, пожалуй, будет лучше, если вы покажете мне, как надо зарядить эту штуку,— скромно сказала она.

И зоркие серые глаза её не упустили ни малейшей подробности, когда охотник забивал заряд и показывал ей, куда надо вложить пистон, когда ей понадобится пустить в ход ружьё.

— Остальное вам, разумеется, известно,— сказал в заключение Беррон, прикладывая ружье к плечу и искоса смотря на ствол ружья.— Закройте один глаз и цельтесь так, чтобы попасть позади лопатки... какой хотите. Не будет тогда медведь больше трогать ни вашей свиньи, ни вашего огорода. Запомните, миссис Гаммит, что в это время года медведи сильно жиреют от черники и мясо у них как свинина, даже лучше.

Когда миссис Гаммит, возвращаясь домой, шла среди тихого, безмолвного леса, продолжая держать ружьё, словно метлу, она нисколько не сомневалась, что может бесстрашно встретиться лицом к лицу и расправиться с самым громадным обитателем леса. Она верила в себя и не без основания, так как в неё верил не только родимый посёлок её, но и поселенцы здешних лесов. Когда ей исполнилось шестьдесят лет и она унаследовала от единственного своего брата-холостяка небольшую ферму, находившуюся в пустыне, никто не усомнился в том, что она будет вести жизнь охотника и пионера. Если миссис Гаммит и леса не сойдутся в чем-нибудь, то тем хуже для лесов.

И действительно, в течение двух с половиною лет всё шло, как по маслу. Уединённая жизнь нисколько не смущала миссис Гаммит, которая была вполне довольна своим собственным обществом. Хозяйство её состояло из двух быков, приученных к ярму, пёстрой коровы, один рог которой торчал вверх, а другой вниз, серого кота, индюка и двух индюшек, подававших большие надежды, кур — бурых, чёрных, белых, красных и крапчатых, жирной утки, доставлявшей ей одно только разочарование, и белой свиньи, составлявшей её гордость. Что удивительного, если она не чувствовала себя одинокой, имея возможность разговаривать со всеми этими животными? К тому же силы окружающей её дикой природы, как бы признав в ней женщину, которая может пробить себе дорогу, снисходительно относились к ней. Капризные и невероятно ранние морозы северной области щадили её огород. Её цыплята не болели типуном. Дикие кошки, куницы и лисы оставили её ферму в покое. И вдруг появились медведи...

Ферму миссис Гаммит посещал всего один медведь, но он оказался так неутомим, любопытен и изобретателен, что в воображении миссис Гаммит он умножился в несколько раз. Когда она говорила Джо Беррону, что медведи становятся нахальными и не дают ей житья, она забыла, что дело идёт об одном угрюмом, с истрёпанной шерстью медведе, умудрённом годами и опытом. Медведь этот случайно получил воспитание, какое редко выпадает на долю его товарищей, бродящих по пустынным лесам. Несколько лет он провёл в плену в посёлке, расположенном далеко южнее долины Куэх-Девик. Затем он прожил довольно долго в кочующем зверинце, откуда освободился благодаря крушению поезда, отделавшись при этом только потерей глаза.

В плену он научился глубоко уважать мужчин, потому что они умели бить его по носу, если он не исполнял того, чего они желали. Но к женщинам он привык относиться с презрением. Они визжали, когда он ворчал, и улепётывали, когда он протягивал к ним лапу. Когда он снова очутился на свободе и постепенно, хотя и с трудом, припомнил все давно забытые им способы добывания пищи, он нередко заглядывал в хижины дровосеков и пионеров. И вот, наткнувшись случайно на ферму миссис Гаммит и убедившись после долгого и тщательного наблюдения, что ею управляет не страшный мужчина, а одна из тех одетых в юбку существ, которые дрожали при звуках его ворчания, он даже облизался от предвкушаемого наслаждения. Наконец-то представился случай свободно полакомиться.

И всё же старый медведь держал себя очень осторожно. Он решил, что не следует действовать слишком скоро, рассчитывая исключительно на беспомощность юбки. Он долго сидел в кустах, наблюдая за миссис Гаммит, когда она работала на грядках картофеля. Её вид внушал ему опасения. Нет ли какого-нибудь обмана в этой юбке? Долго и внимательно наблюдал он за нею, пока не решил, что она, пожалуй, женщина. Тогда он задумал предпринять ночью пробный поход в огород. Ему ужасно понравились стручки гороха. Он ел их осторожно, так как боялся, не случилось бы чего-нибудь. Но ничего не случилось — миссис Гаммит спала крепко. Утром она пришла в ярость, но медведь её ярости не видел.