Царь

– Если честно, веры австрийцам никакой.

– А кому она есть? – хохотнула Анна. – Все блюдут свои интересы. Да и, в конце концов, ты ведь не из-за селитры согласился взять в жены Машу. Водить за нос османов мы могли еще очень долго. А там бы и сами запасы восполнили.

– Верно, – кивнул Петр. – Но одно второму не третье. Если уж есть возможность содрать с них немного пользы, так чего же попускать?

– Элеонора отлично понимает, что от покладистости Вены зависят наши добрые отношения. Она приложит все усилия, чтобы в поставках подпорченного пороха и селитры негодных сортов не было сбоев.

– Будем надеяться.

– Кстати, вокруг Владимира мамочки так и вились, – лукаво улыбнувшись, заметила Анна.

– Ну их к черту… Сама же говоришь, что Вена – одна сплошная гниль.

– В смысле? – не поняла герцогиня странной реакции царя.

– Ты эту девицу видела?

– Твою невесту?

– Именно.

– А что с ней не так? Нормальная молодая женщина.

– Ты, случайно, не обратила внимания на то, что, в отличие от своей мамы, она совсем не наш человек? Вспомни, как она себя чувствовала в спортивно-оздоровительном центре? Да, ходит, но через силу. И так во всем. Она покорна, но внутри чурается всего этого. Переступает через себя и с удовольствием откажется, представься такой случай.

– Татьяна тоже поначалу не принимала…

– Но приняла. К тому же ее изначально впечатляли технические диковинки, возможности человеческого труда и разума. А этой все нипочем. Прекрасное воспитание не позволяет открыто демонстрировать свое раздражение, но это видно. Она консерватор и ретроград, которой, кроме тихого семейного счастья, ничего не нужно. Ну, может, еще посидеть с куртуазным романом в беседке. Брр… Мерзость!

– Допустим, – покладисто согласилась Анна. – Но что это меняет?

– То, что она долго не проживет. Если не сможет встроиться в мое окружение, то придется от нее избавляться.

– И?

– И мне будет нужен наследник. Пока таким человеком я вижу только Владимира. Он достаточно умен, хорошо образован, энергичен, но не безумно, да и осторожность ему не чужда. Вполне подходящий медвежонок. Да и брат ему под стать подрастает. Видит Бог – не прошла даром моя постоянная возня с ними.

– Ты серьезно? – несколько опешила Анна от такой постановки вопроса.

– А тебя, – он прямо посмотрел ей в глаза, – я вижу в будущем моей законной супругой.

– Не дури, – покачала герцогиня головой. – Мы любим друг друга, но политика не прощает чувств, идущих поперек разума.

– Мне уже тридцать три года. И если честно, возводить на престол гнилую кровь Габсбургов я не желаю. Это глупо! Взять и своими руками отравить свой род, оставив потомкам недееспособных монархов на престоле.

– Слушай, дай ей шанс. Тем более что с твоим здоровьем тридцать три года не так много.

– Возможно, – усмехнулся Петр. – Но через несколько лет я хочу предложить Земскому собору провозгласить Россию империей. А Императору нужна не просто супруга, а Императрица. По крайней мере, первому. И эту… – Петр скривился, – в роли Императрицы я не вижу совершенно. Клуша!

– Но она умна.

– Это не тот ум, Анют. Высокая литература, тонкая духовность и прочая ересь…

– И все же – я прошу тебя – дай ей шанс. Я приложу все усилия, чтобы помочь ей встроиться в наш тесный коллектив. И нашу модную монашку подключим, та всегда за любой кипеж кроме голодовки. А уж наставить на путь истинный закомплексованную и зажатую девицу – ее прямая обязанность как духовного лица.

– Зачем это тебе? – нахмурившись, поинтересовался Государь.

– А ты думаешь, я горю желанием стать Императрицей? – грустно усмехнулась Анна. – Мне и сейчас герцогиней очень непросто приходится. Дочь плотника… ай-ай-ай… как я посмела?! Правда, до игнорирования и открытого неуважения старые роды, конечно, не опускаются, но, поверь, ненавидят меня люто. Дай им шанс, и меня повесят на первой же осинке. Да и к Владимиру из-за меня отношение тоже натянутое. Ты хочешь, чтобы его отравили? И это у нас – в России, где ты смог серьезно встряхнуть вековую пыль аристократической спеси. Про Европу и говорить не стоит. Даже Иосиф, весьма прагматичный мужчина, и тот с трудом со мной общался. Они не могут мне простить происхождения.

– Но ты нужна мне. Понимаешь? Кто еще прикроет мне спину, кроме тебя? Или ты хочешь оставить меня один на один с этим клубком гадюк и тарантулов?

– Я не отказываюсь. Если ты скажешь, что надо, то так тому и быть. Но дай Маше шанс. Она лучше меня подходит на роль первой Императрицы и вызовет меньше возмущений. Понимаю, что рудники Новой Земли смогут переварить любое количество высокородных идиотов, но зачем до этого доводить?

– Хорошо, – после минутной паузы произнес Петр. – Я дам ей шанс. Но только ради тебя.

– Спасибо, – максимально ласково произнесла герцогиня, улыбнулась и нежно поцеловала Государя. Впрочем, на это никто не обращал внимания. Все были заняты паровозом и делились впечатлениями.

Глава 2

25 июня 1705 года. Москва. Преображенское

Торжественный прием делегации могущественного шотландского клана Дугласов прошел вполне обыденно. Пошаркали ножками, растекаясь красивыми словами, и вкусно покушали, выпили, наслаждаясь приятной музыкой, к слову, совершенно непривычной для европейцев тех лет, но уже вошедшей в моду среди аристократии России [42] .

42

Петр старался по памяти восстановить лучшие музыкальные композиции, что нравились лично ему… и эта затея дала свои плоды, породив не только моду на такие песни и музыку, но и породив целую референс-школу, стремящуюся подражать этому стилю.

И так пару дней кряду.

Шотландцев водили по наиболее примечательным объектам из числа новинок. Показывали храм Святого Петра на Соборной площади, которая продолжала украшаться и отделываться. Демонстрировали работу монетного двора, полностью перешедшего на механизацию. Нескольких иных предприятий, вроде стекольной и ткацкой фабрик. Заглянули и в Кремль, где ударно шли раскопки, совмещенные с реконструкцией. Причем копали тщательно, со всем радением. Да и крепостные стены простукивались, прочищались, освобождались от рукописей да прочего «хлама», который тщательно описывал и направлялся на хранение в специальный архив. Где их, собственно, и начинали изучать, описывать и систематизировать, копируя те документы, что были сильнее всего повреждены. Ведь в московском климате даже двести лет что для бумаги, что для пергамента очень большое испытание. Да и металл с деревом не вечные, не говоря уже о ткани.

– Но зачем? – спросила Анна, когда узнала об этой прихоти царя.

– Это важный элемент воспитания подрастающих поколений. Все познается в сравнении. Поэтому, чтобы оценить, сколь многого мы добились, нужно всегда помнить о том, с чего мы начинали.

– Логично, – кивнула герцогиня, – но зачем его реконструировать?

– Там много державных зданий. Это все лишнее. Их там быть не должно. Я мыслю так, что стены я приведу к некоторой стилизации военной. Общество военно-исторической реконструкции заведу, дабы в доспехах древних бегали да потешные бои учиняли для развлечения зрителей. Кроме того, поставлю там большой музей, галерею художественную с картинами да скульптурами, а также огромную усыпальницу монаршую – мавзолей. Само собой – декоративную: со скульптурами, прогулочными коридорами и прочим, дабы обыватели могли ознакомиться с правителями России и их успехами.