Царевич

— Не спишь ещё, Алёша?

— Ох, Борис Владимирович, ну Вы прямо двужильный какой-то!

— Просто мне сейчас некогда отдыхать. Мы немного отвернули в строну от пропасти, но лишь совсем немного. Страна всё ещё в опасности.

— Так что Вы хотели, Борис Владимирович?

— Важные известия, Алёша. Очень важные. Я подумал, что нужно сообщить тебе, хотя уже и поздно и ты устал. Мне тоже тяжело этот день дался.

— Да уж. Поневоле порадуешься тому, что день рождения лишь раз в году бывает.

— Может, мне лучше завтра зайти?

— Да нет. Давайте уж, говорите. Раз уж пришли всё равно.

— У меня две новости, Алёша. Хорошая и плохая. Какую сначала?

— Хмм… Ну, давайте хорошую, что ли.

— Тебе прислали поздравительную телеграмму. Вот она.

— Эка невидаль! У меня этих телеграмм — целый ворох.

— А ты взгляни, от кого она.

— Меня уже никем не удивить. Даже от действующих монархов больше трёх десятков. И от папы Римского есть. А эту кто написал?

— Прочти, ты же знаешь немецкий.

— Давайте… Ничего себе! Что, правда, он сам? Прислал мне телеграмму?

— Да, Алёша. И основная заслуга в том, что такая телеграмма была отправлена, принадлежит товарищу Бухарину. Это именно он, лично, вёл переговоры. Правда, теперь нам придётся резко увеличить поставки продовольствия восставшим, а в ближайшем будущем в Берлине должен начать работу Совет рабочих депутатов. Политически всё безопасно. Букву союзного договора мы не нарушаем, так как помогаем не Рейху, с которым воюем, а восставшим, которые и сами борются против кайзера.

— А не слишком жирно? Всего за одну поздравительную телеграмму?

— Не жирно, Алёша. Личное поздравление от Карла Либкнехта, в котором он прямым текстом называет тебя российским императором, означает, что он признаёт законность твоей власти. А также и легитимность принятых от твоего имени решений. Поверь, это очень важно. Кроме того, и в РСДРП это укрепит твои позиции. Телеграмму обязательно нужно завтра опубликовать, дабы показать нашим собственным скорбным на голову революционерам, что коммунистическое движение в Европе не сомневается в твоём праве занимать российский престол.

— Эк Вы лихо завернули, Борис Владимирович. А плохая новость какая?

— С Питером совсем плохо.

— Я заметил. Керенский мне поздравления так и не прислал. Что, ещё хуже стало?

— Да. Они поняли, что проигрывают, и решились на отчаянный шаг.

— Что же там сделали?

— Сегодня правительство Керенского и Родзянко официально обратилось к странам Антанты с просьбой о военной помощи против, цитирую: "незаконно оккупировавшей Москву клики Штюрмера-Бухарина". Ведь у нас практически нет надёжных войск Алёша. Как ни странно, но самые надёжные и преданные сейчас — это отряды Красной гвардии Дзержинского. Плюс полиция. Ну и корпус Келлера в какой-то степени боеспособен. И это всё! Если не считать Колчака. Но корпус Колчака далеко, быстро его к Москве не перебросить. К тому же, у него иная задача. Нам сейчас необходимо, совершенно необходимо прочно закрепиться в проливах. Хотя бы в Босфоре, раз уж Дарданеллы взять не смогли.

— И как союзники отреагировали на таковое заявление наших северных не-друзей?

— Пока никак. Полная тишина. Хотя питерцы своё обращение даже в газетах опубликовали. И это очень плохо, Алёша.

— Отчего же?

— Это значит, что переговоры о помощи Антанты Временному правительству тайно идут уже давно. И наверняка они что-то там успели решить. Теперь вот последовала официальная просьба о помощи через печать и по радио. Думаю, уже завтра мы можем получить и ответ. Они просто чего-то ждут. Чего-то ждут. Но чего?

Зазвонил телефон на моём столе. А мне вставать лениво. В кресле так удобно.

— Борис Владимирович, если Вам не трудно, послушайте, а? Мне не хочется вставать, а это всё равно наверняка Вас. Мне в это время никто звонить не станет. Уверен, то Вас ищут.

— Хорошо, Алёша. Штюрмер у аппарата! Да! Да, Степан Михайлович! Да говорите же уже, что вы мямлите! Что?? Когда? Это точно? Сколько?? Откуда информация? Совпадает? Вот оно, значит, как. Хорошо, спасибо Вам, Степан Михайлович, я всё понял. Доброй ночи, отдыхайте.

Борис Владимирович преувеличенно осторожно положил телефонную трубку на рычаг, тяжело вздохнул, и устало опустился на стул. Какой же он уже старенький! Смотрит на меня. И взгляд такой… затравленный, что ли. Не подберу слова.

— Что там, Борис Владимирович? Что-то случилось?

— Случилось, Алёша, случилась.

— Что-то плохое?

— Да уж ничего хорошего.

— Вы мне скажете?

— Скажу. Всё равно завтра об этом все газеты напишут.

— И что там?

— Великобритания ввела в Средиземное море основные силы Гранд Флита…

Глава 22

(Пётр)

* * *

— …Лёха, а может ну её нафиг? Как-то она мне не нравится. Высокая какая-то. И зоопарком от неё воняет.

— Не, нельзя. Я же атаман всех казачьих войск. Неудобно получается, казак — и верхом ездить не умеет. Раньше-то мне нельзя было учиться и это на болезнь списывали. Но теперь ведь можно! И даже нужно.

— А нафига? Может, лучше мотоцикл попросим, а?

— Ты же на мотоцикле тоже не умеешь.

— Мотоцикл проще. И потом, я на велосипеде умею. Думаю, это почти одно и то же.

— Петь, да не бойся ты её. Гляди, у Кольки же получается. Смотри, как носится! Давай, погладь её.

— Точно не укусит?

— Степаныч помнишь, что сказал? Что смирная. И умная. Погладь. Смелее!

— Попробую. Ой! Она на меня посмотрела. Слышь, Лёха, она ещё и дышит!

— Конечно, дышит. Она же живая. Петька!

— Чего?

— Ты что творишь?! Зачем откусил? Мы для кого морковку принесли?

— Блин. Забыл. Извини, она как-то машинально у меня откусилась.

— Балбес.

— Ладно. Надеюсь, эта Ёлочка не из брезгливых. Эй ты, копытное, слегка покусанную морковку жрать станешь?..