Царьградская пленница

– Нет, недолго, – ответил юноша. – Уйти далеко мне не пришлось. Матушка, прознав о моем побеге, послала погонь, прибила меня и некое время держала в оковах на хлебе и воде, заточенного в погребе. И там сидючи, я славил господа, ибо сравнял он меня с самыми последними на нашем дворе…

Зоря и Неждан с почтительным страхом смотрели на знатного юношу, который, отвергнув земные блага, шел на муки из-за святой любви к страдающим собратьям.

Родион продолжал:

– Видя таковое мое упорство, матушка выпустила меня из погреба. Тогда я тайно покинул родительский дом и пришел в Киев, чтобы здесь принять иноческий сан. Мнится мне, что токмо в обители найду я праведное житие. В обители все равны перед господом, ни единый человек не угнетает другого и не возвышается над ним. В обители не гонятся за мирскими богатствами и суетной славой и в тишине славят создателя…

Зоря и Неждан молчали. Они невольно прониклись чувством уважения к боярскому сыну. Но Неждану жаль было Родиона. Сам он с малых лет бывал у дяди и насмотрелся на монастырскую жизнь. Неждан знал, что она совсем не такова, как ее представлял себе Родион. Однако, не желая разочаровывать нового друга, сын оружейника сказал:

– Коли намерен ты в монахи постричься, идем с нами. У меня родной дядя – инок Георгиевской обители. Мы с Зорей у него грамоте учимся. Может, он тебе пособит.

Родион обрадовался:

– Вы учитесь грамоте? А можно мне с вами? Я много знаю из писания, но только по памяти, а хотел бы сам читать священные слова.

Неждан усмехнулся про себя и подумал: «Вот еще любитель грамоты нашелся. Пожалуй, дядя меня отпустит, хватит с него двух учеников».

Вслух он сказал:

– Дядя – старик добрый, всякому рад услужить.

Ворота в это время открылись, и толпа ожидавших ринулась в город. Переждав сутолоку, трое юношей пошли в монастырь. Родион оказался приятным собеседником. Как и его новые друзья, он любил городки и лапту. В этих играх все участники были равны: побеждала ловкость, а не богатство и знатность.

Отец Геронтий встретил ранних посетителей приветливо. Узнав от племянника, кто такой Родион, монах накормил голодного юношу и приказал ему снять вериги, чтобы зажили раны. Геронтий смазал их лампадным маслом.

– Зачем ты носишь эту цепь? – спросил у Родиона старец.

Юноша признался:

– Надел я ее, чтобы легче в монастырь попасть. Увидит настоятель, как я плоть свою умерщвляю, и более снисходителен будет к моему прошению.

Даже строгий Геронтий улыбнулся этому наивному признанию.

«Глупый отрок, – подумал он. – Сколь мало ведома ему жизнь, коли думает он таким подвижничеством склонить к себе сердце нашего игумена Симеона».

– Я постараюсь, – сказал монах, – чтобы тебя и без этого самоистязания приняли в нашу обитель.

Родион низко поклонился отцу Геронтию.

Зоря с нетерпением ждал, когда начнется урок. И он поспешно, с большой гордостью, выложил учителю все свои знания, повторил выученные буквы и даже написал стилосом на бересте слова, которые ему удалось сложить.

Наставник был поражен.

– Ах, сколь утешно видеть такое непритворное рвение к науке! – воскликнул он. – Великих успехов жду от тебя, чадо!

Зато Неждан огорчил дядю. Отвечая урок, он спотыкался, как ленивая лошадь, везущая тяжелый воз. А когда Геронтий принялся бранить его за нерадивость, парень взмолился:

– Освободи ты меня, дядя, от этой маеты! Смотрю я на проклятые крючки, и все будто ладно. Отвел глаза, а они из головы вылетели, как век там не бывали. Не способен я к книжному учению, хоть убей. Да и не манит оно меня совсем. Уж если сказать по правде, просился я только ради Зорьки, это он меня уговорил.

Неждан смущенно умолк.

Старик покачал головой.

– За откровенность хвалю. Правдивая речь всегда меня радует, даже если не по нутру она мне. И вижу: родной ты мне по крови, да не родной по духу. Вот кто мне родной по духу! – И он ласково положил руку на темные кудри Зори, багрово покрасневшего от радостного волнения. – Что ж с тобой делать, Василий? Будь по-твоему. Видно, не дозрел ты до книжного ученья, большая для него сила духа нужна. Недаром сказано мудрыми людьми: «Корень учения горек, а плоды его сладки». До плодов-то еще далеко, а корня ты попробовал, и он отбил у тебя охоту.

Неждан козлом запрыгал по тесной келье. Старик смотрел на него с улыбкой.

Выслушав робкую просьбу Родиона поучить грамоте и его, летописец охотно согласился, раскрыл псалтырь на первой странице и начал показывать Родиону буквы.

Но урок неожиданно прервался. В дверь постучали. И после уставных слов в келью вошел нарядно одетый княжеский гридень. [62]

Почтительно поклонившись Геронтию, юноша подошел к нему под благословение, а потом сказал:

62

Гридень, или гридь – дружинник князя

– А я к тебе, отче святый, опять от князя Ярослава Володимировича. Зовет он тебя к себе.

– Какая там во мне нужда случилась? – спокойно спросил монах.

– Гонец к нему прискакал от брата, от Мстислава Володимировича, с посланием. Наш князь, прежде чем ответ дать, хочет с тобой посоветоваться.

– Идем, чадо, коли так.

Монах накинул ветхую верхнюю ряску и уже подошел к двери, когда вспомнил о ребятах.

– Вы, отроки, ждите меня здесь, коли желаете, а лучше идите с богом. Может статься, я у князя долго пробуду.

Он благословил ребят и ушел в сопровождении гридня, а Зоря не мог опомниться от великого изумления. Так этот смиренный инок, запросто обучающий его грамоте, дружески с ним обращающийся, советник князя! Он идет к могучему властителю Киевской Руси, как в свой дом, и видит в этом привычное дело…

Долго еще Зоря, приходя к Геронтию, не мог освободиться от сознания, что инок – человек особенной, необычайной судьбы. И юношу невольно сковывало смущение, которое ему не скоро удалось побороть.

Глава третья …А плоды его сладки

Прошло два месяца. Приближалась осень, и пути двух друзей, Неждана и Зори, неожиданно разошлись. Про Зорю можно сказать, что он создан был для учения. Он пользовался каждым удобным случаем, чтобы побывать у Геронтия в монастыре. Парень высох и осунулся, зато научился читать за четыре недели, поразив монаха быстротой, с которой он схватывал нелегкое искусство «книжного четья».

А у Неждана на уме было уже не книжное учение и даже не развлечения и игры, которыми он прежде так увлекался. Посещения Стоюнова дома в Черторые, частые встречи с дочерью рыбака, переживавшей лучшую пору расцвета красоты и молодости, не остались без последствий. Юноша полюбил Светлану. И это чувство заставило его по-новому взглянуть на жизнь, задуматься над своим будущим.