Царица роз и три папы

– Моего товарища в детстве собака покусала, у человека, можно сказать, травма, стресс, – уже более спокойно добавил он. – А вы на больное давите.

– Славик, Роза, фу. Сидеть, – скомандовала я и выложила мелкому придуманную мной историю Славика. – Он как дитя. Но лучше не приближаться, когда у него в руке вилка. Ну, вы поняли, да?

Мелкий с едва заметным ужасом на лице кивнул. Но, кажется, ничего не понял.

– Вы очень хорошо говорите по-русски. Где вы учились? – Вежливо начала я, понимая, что лучше постараться наладить контакт с хозяевами дома.

– Я сам из Таллина. Наши люди везде, – неожиданно подмигнул он мне. А я не понимала: радоваться этому или горевать. И решила остаться нейтральной:

– Наши люди на самолете в булочную не летают. В смысле – в Грецию.

– А я хоть и наш, но суперагент, – хихикнул мелкий. – И вы должны нам помочь с одним секретным делом, о котором весьма осведомлены.

– Дяденька, а вы точно секретный агент? Я читал, они должны знать минимум восемь языков, – заканючил Славик.

На что мелкий, не лишенный тщеславия, выдал целый пассаж разнообразных фраз. Я распознала французский, немецкий, польский, английский. Остальные языки были мне не знакомы. Словом, впечатление мелкий произвел.

Тут Славик, возлежавший на кровати с Розой под боком, заметил в воздухе какую-то муху. Резко охладев к спецагентам, он завопил:

– Да вы хоть понимаете, что перед выездом в жаркие страны надо сделать прививки? Я перед прошлой Турцией с мамой семь разных вшпандорил, чуть печень не отказала. Зато защита! А теперь… Притянули меня сюда беззащитного перед ковидом, мухой цеце и прочим гнусом.

– А он подкован… – шепнул мне мелкий.

– Бывают озарения. Но чаще всего мычит и смотрит в стену.

– Я, пожалуй, скажу, чтобы накрыли на стол, – заспешил мелкий вниз, увидев, как Славик пытается поймать муху ртом. – Спускайтесь к завтраку минут через пятнадцать. Там и поговорим.

Когда дверь за ним закрылась, я быстренько пересказала Славику то, что узнала от мелкого.

– Уверена, они считают нас носителями какой-то ценной информации. Неужели мамулины бредни про Миния и наше родство кого-то так впечатлили? Не могут же они быть такими идиотами, чтобы всерьез верить в сокровища?

– Выходит, мы даже сами не знаем, что мы знаем, – вздохнул приятель.

– Они же считают, что мы знаем почти все. И я не вижу причины, почему мы должны их в этом разубеждать. И пусть думают, что нам известно больше, чем на самом деле. Это залог нашего выживания.

– Пойти в ванне утопиться, что ли? – в досаде молвил Славик.

Конечно, топиться он и близко не собирался, но в джакузи завалился с большим удовольствием. А я включила телевизор и принялась пялиться в какой-то боевик. Кино мне понравилось, главный герой здорово дрался. И я подумала, что мне тоже не мешало бы овладеть каким-то боевым искусством. К примеру, боксом. Наваляла бы всем обидчикам от души душевно в душу, чтобы не повадно было.

Глава 6. За несколько дней до похищения…

После разговора с мамулей о Минии, я решила приглядывать за ней и не оставлять ту надолго в одиночестве. Чтобы у родительницы не было соблазна занырнуть в погребок. Оттого в этот день шастала за родней хвостом.

Вот сейчас мы с ней цедили облепиховый чай, заваренный по рецепту папы № 3, да пересматривали старый альбом. Домыв посуду, к нам присоединился и Славик.

– Обожаю старинные фото, – чихнул он пылью. А у меня из-за аллергии сразу же зачесался глаз.

– Ага. Как будто ныряешь в историю, – согласилась я. – Это мое любимое воспоминание детства: я сижу на подоконнике, за окном – лето, и в воздухе летают такие мелкие пылинки, их хорошо видно в свете закатного солнца. И вот я сижу и листаю старинные фото и воображаю, какими были те люди на снимках.

– А вот моим любимым воспоминанием детства было то, что у меня не болела поясница. И морщин не было, – отмахнулась мамуля от моей романтики.

– Все-таки интересно было бы что-то узнать о своем роде, – вздохнула я, захлопывая кожаную обложку. И тут же пожалела: мамуля сейчас снова сядет на своего любимого конька о Минии. Она и в самом деле вздернула правую бровь домиком. Вторая не вздернулась – ботокс в этот раз как-то не так схватился. Импортозамещение выстрелило там, откуда беды не ждали.

– Ну, вы же не хотите меня слушать, так что… Бабуля – правнучка поручика царской армии. Благородная кровь. А вот мой отец – темная лошадка. Бабуля никогда не рассказывала много: дитя войны, красавец, сирота. Никто ничего о нем не знал. Только потом, когда он сбежал, бабуля поняла, что даже фотокарточки не осталось. Он не любил фотографироваться и всегда прятал лицо.

– Наверняка он был склонен к неблаговидным поступкам. К примеру, воровал крольчатину. А потом бежал в Америку, – поддакнул Славик. Видимо, вспомнил каких-то своих предков, охочих до диетического мяса.

– А почему именно в Америку? – против воли поинтересовалась я.

Ответ был настолько простой, что до него даже не додумаешься.

– Ну как же… Я по телевизору смотрел. Это была самая честная и свободная страна, куда стекались все, кто не в ладах с законом. Ну, там, каторжники, убивцы и всякие мелкие жулики. А потом они плодились и размножались, а потом…

– Суп с кротом. Что за снобизм, Славик? Меньше телевизор смотри. В Америке тоже еще остались приличные люди.

Но мамуля, погруженная в свои мысли, как будто не слышала нашу перепалку.

– Ах, Дарина. У твоих детей будет целая куча бабушек и дедушек. У меня же не было ни одной. Чувствую себя, словно щепка, подхваченная водоворотом истории. Меня все несет и несет, а вокруг проплывают щепочки помельче, а иногда так и вообще – целые бревна.

– Не говорите! – вклинился Славик. – Вот моя бывшая очень любила плавать, а сама была то еще бре…

– Заглохни, сексист! – прикрикнула на него мамуля и снова обратила свой молящий взор ко мне. – Я просто обязана разузнать больше о нашем предке Минии, я думаю, это мой долг перед грядущими поколениями.

Я хмыкнула. Спорим, не поколения тут сыграли решающую роль? Скорее то, что мамуля, как и я, уже немного порыскала в Сети. И теперь хорошо представила себе масштаб потенциальных фамильных ценностей от дедули Миния.

Мамуля устало махнула рукой, вышла из кабинета и открыла соседнюю дверь. Там располагался кабинет папы № 2.

– И ты, брют! – завопила она за стеной.

– Брут, – громко поправил ее начитанный Славик.

– Сам ты брут, – обозлилась мамуля. – Я вообще-то у второго в баре вино выбираю. А тут одна кислятина. И так на душе паршиво. Надо же чем-то приглушить горечь утраты надежды на счастье. Ни тебе сокровищ, ни тебе личной жизни.