Царица Теней: возвращение Персефоны

— По моим подсчётам частей всего четыре. Где остальные две? — спросил Аид, глядя на переливы её платья.

— Их присутствие не обязательно. Когда я сниму защиту, их энергия присоединиться к остальной, — она снова прошла вдоль трещины со скорбным выражением лица. — Я ведь всё продумала, я дала тебе связь с братьями и с четвёртой частью Опала, две другие части я тоже выдала парам богов, чтобы выжили все. Растратив энергию опала, они могли бы выстоять, благодаря своей изначальной силе, но теперь...

— А что теперь? — возразил Аид. — Мы сможем создать защиту, как ты и хотела. Все в сборе, всё сложилось, разве нет?

— Нет! — воскликнула она. — Ваша связь разорвана, созданный мною знак сломан. Ваши силы больше нельзя объединить, потому что каждый из вас поддался Хаосу, каждый из вас принял в себя его тьму и с радостью пошёл по этому пути!

— Обвиняешь нас? — тихо произнёс Посейдон. Он бросил взгляд на Аида и тут же перевёл его на Гею. — Обвиняешь нас в том, что мы не следовали твоему плану? Что мы имели собственное сознание, желания и волю? Ты с Мойрами затеяла многовековую игру, а теперь гневаешься, что игрушки вышли из-под контроля?

Ни единым жестом Гея не показала, что эти слова как-то коснулись её, и только Лина заметила, как в глубине её глаз что-то изменилось.

— Вы не игрушки, — спокойно сказала Гея, — я и... Мойры пытались обойтись малыми жертвами, чтобы защитить этот мир. Я многое упустила, из-за этого мы уже второй раз зашли в тупик...

— В тупик! — возмутился Посейдон. — Я хотел сам убить его, воссоздать Солнечный Опал и сразиться, но раз ты здесь, мне нет смысла действовать одному, мы можем поступить так, как ты сказала. О каком тупике ты говоришь? Его и в прошлый бы раз не случилось, если бы ты ещё тогда, в первую активацию права Верум сказала нам правду. Всю!

— Она не могла, — ответил Аид за Гею. Его голос лился спокойно и бесстрастно, будто его совсем не волновало, что они стоят буквально на краю гибели. — Это было условием её договора с Мойрами. Но в одном ты прав, брат, мы ещё можем попробовать сделать всё правильно.

— Не можете. Так устроено действие ваших сил. Разрыв братской связи, распад знака Триединства значит, что вам просто не хватит сил для достижения результата, и я не та, кто сможет в этом помочь. Хаос способен влиять на моё сознание, и я, присоединившись к вам, сделаю только хуже.

Зевс, который всё это время внимательно слушал их разговор, наконец, заговорил.

— И что ты предлагаешь, бабушка? Лечь и сдохнуть?

Аид покосился на него с серьёзным выражением, но вдруг улыбнулся и попытался скрыть усмешку за кашлем.

— О, брат мой, сразу видно, что ты чаще бывал у матери, чем у Великой богини. У неё всегда... всегда есть запасной план.

Гея царственно повернула голову и прищурилась, устремляя взгляд вглубь половинки Опала.

— Запасной план действительно есть, маленький Мрак, но он не понравится тебе.

— Говори.

— Сила двух частей Опала из тьмы и света, от Гекаты и Гермеса из царства Теней и от Эроса и Психеи из дома Восходящего солнца восстановят опал. И это единственное, что останется от прежнего плана. Изначально, когда я думала о таком развитии событий, я предполагала, что тебе придётся сделать всё самому, пожертвовать собой, но случилось нечто, чего я не планировала. Двойственная богиня, твоя супруга, которую я связала с тобой, чтобы сдерживать силу Хаоса, раскрыла себя с иной стороны. Она не только помогла тебе справиться с силой твоего отца, моего сына, но и поделилась силой сама. Теперь четвёртая часть Опала не только в ней одной, но и в тебе. Прежде Персефона могла передать энергию так же, как остальные, и выжить, благодаря внутренней силе, но теперь ей придётся остаться с тобой.Я заберу всех в безопасное место, а вы вдвоём вернёте солнечный опал в прежнюю форму и создадите из него защитное поле.

— Я вижу... — после короткого молчания сказал Аид, — ты всё за всех решила. А ты не подумала спросить её? Ты не подумала, что прежде чем слышать такое, она должна была узнать правду?

— Разумеется, я думала. Считаешь меня бессердечной? Думаешь обо мне так же, как собравшиеся здесь думают о тебе? Я не могла иначе. Хаос слишком влияет на меня, следовало сохранять осторожность... Я хотела явиться Персефоне, хотела всё объяснить, но единственный шанс сделать это — прямо сейчас. Другого после пробуждения не было...

Лина смотрела на Гею, и чёрное платье в её взгляде переливалось искорками звёзд. Ей казалось, что она с самого начала знала, к чему всё идёт, что весь этот поход, все последние месяцы были её дорогой к забвению. Дорогой к смерти, которую, возможно, она заслужила. Сейчас её стремления, уверенность, бравада перед Аресом выглядели по-детски, а её прежнее поведение вызывало лишь усмешку. Она хотела уйти от богов, забыть их? Что ж, она добьётся своей цели, уйдёт и забудет о них, и о себе, и обо всём, потому что уйти от богов — значит избавиться от мира, покинуть его навсегда. Теперь Лина будто смотрела на себя со стороны: все чувства, привязанности, волнения отступили на второй план, разум накрыла апатия и полное равнодушие к происходящему. Она подумала, что, наверное, так и должна ощущать себя бессмертная богиня — богам следует быть отрешённым от бренной жизни, от низменных желаний, богам должны быть безразличны чувства других, боги существуют, чтобы оберегать, спасать и наказывать, следить за порядком и не позволять нарушать его. Она богиня, всего лишь воплощение стихийных сил природы, она всего лишь недостойная частица мощной мировой силы — если она уйдёт, а мир выживет, то не изменится ничего.

— Твои слова справедливы, — сказала Лина, поднимаясь на ноги, и склонила голову перед Геей, — и в том, что я узнала только теперь, нет твоей вины. Я сделаю всё... — она избегала смотреть на Аида, но знала, он смотрит прямо на неё. — Если Великий Эрос пожертвовал собой ради мироздания, для меня будет честью пройти по его стопам...

***

Кто думает о смерти в восемнадцать? А кто ждёт её в двадцать шесть? Лина знала, что не многие её ровесники поднимают эту тему даже наедине с собой, но она сама смотрела в глаза смерти прямо сейчас. Вокруг неё по велению Геи исчезали боги, и только воплощение Смерти оставалось перед ней в образе мужчины, к которому так тянулось её сердце. Он смотрел с надеждой и верой, что всё получится, но она знала, чувствовала это всем своим существом, что им не выдержать такой силы, не пережить, не выстоять и не подняться на новую ступень — они оба растворяться в своих стихиях, оставляя их свободным, как сделал Эрос старший. Эрос — воплощение любви.

— Дитя... — Гея осталась с ними наедине и подошла к Лине, — ничего не бойся, ты рождена для этого, и ты не одна, — она подняла руку, будто собиралась заправить волосы за ухо, но вместо этого потянулась к щеке Лины и погладила её. — Ты не одна.

Их взгляды встретились, и на миг Лине почудилось, что Гея скажет что-то ещё, но она коротко улыбнулась и растворилась золотым сиянием, оставляя после себя целый спектр разнообразной божественной силы. Через касание сила Геи проникла в Лину, добралась до сердца, а затем нырнула в солнечное сплетение, где запустила нечто могущественное, необъятное, такое, что Лина своим человеческим сознанием не могла постичь. Всё её тело засияло, вены проступили на коже золотыми линиями, взгляд загорелся зелёным, и хитон, похожий на ленту млечного пути, окутал её. Защита над платформой начала распадаться, трещина стала глубже, и Лина поспешила к Аиду, протянула ему руки, и он принял их.

— Она обещала, что ты будешь жить... — сказал он, притягивая её к себе.

Их окутал свет божественных сил и поднял над платформой, притянув половинку Солнечного Опала, которая закрутилась и стала медленно обрастать слоями, превращаясь в целую сферу.

— Только до тех пор, пока ей не понадобиться моя смерть, — равнодушно ответила Лина.

Аид обнял её, и впервые за много веков почувствовал страх. Он видел Персефону холодной, растерянной, влюблённой, сходящей с ума от гнева и ненависти, плачущей и радостной, решительной и трусливой, но никогда ещё не видел её равнодушной... равнодушной к нему.