«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1

«Роскошная светская дама, нарядная красавица, законодательница мод написана в окружении своей пышной обстановки… Так она и трактована, эта женщина-орхидея, закутанная в меха и шелка, присевшая на кончик стула в ожидании, когда ей подадут лимузин, чтобы ехать на придворный бал», – так говорится об этом портрете в беллетризированной биографии художника.

Леон Бакст. Портрет княгини Ольги Константиновны Орловой. 1909 г. Русский музей. Санкт-Петербург

В.А. Серов писал этот портрет по заказу самой княгини. Некоторые подробности в связи с этим содержатся в мемуарах князя Ф.Ф. Юсупова (убийцы Царского Друга), общавшегося с художником, писавшим и его портрет: «…Серов не торговал талантом и заказ принимал, только если ему нравилась модель. Он, например, не захотел писать портрет великосветской петербургской красавицы, потому что лицо ее счел неинтересным. Красавица все ж уговорила художника. Но, когда Серов приступил к работе, нахлобучил ей на голову широкополую шляпу до подбородка. Красавица возмутилась было, но Серов отвечал с дерзостью, что весь смысл картины – в шляпе».

Художник работал над картиной на протяжении 1910–1911 гг. одновременно с портретом своей соплеменницы Иды Рубинштейн. То были итоговые работы В.А. Серова.

Современники свидетельствовали, что Валентин Александрович остался доволен своим творением, что случалось с ним не столь уж часто. А вот отношение современников к портрету княгини было весьма противоречивым. «Одни восхищались высоким стилем картины, талантом и мастерством Серова. Другие отмечали безкомпромиссность взгляда художника на заказчицу и подозревали его в сарказме».

Валентин Серов. Портрет княгини Ольги Орловой. 1911 г. Русский музей. Санкт-Петербу

Известный художник и искусствовед И.Э. Грабарь считал, что картина эта является по существу «злой сатирой на вырождающуюся аристократию». Ныне это, по существу весьма верное, замечание подвергнуто – причем, совершенно бездоказательно – уничижительной критике, а сам академик обвинен при этом в лакействе: «по угодливому выражению И. Грабаря». Сделано это в комментариях к изданию нового извода воспоминаний Т.Е. Мельник, дочери Лейб-медика Е.С. Боткина, вышедших в 2011 г..

Мы не имеем ничего против публикации подобного рода исторических источников, содержащих клеветнические выпады против Государыни, А.А. Вырубовой и Г.Е. Распутина, но в книге, содержащей комментарии и предисловие (т. е. при наличии всех инструментов, потребных для восстановления правды), ни словом не упомянуть о давно и основательно, с документами в руках, опровергнутой лжи и подтасовках, увидевшей свет к тому же в уважаемом петербургском издательстве «Царское Дело», это, по меньшей мере, странно.

Такой позицией издательства была удивлена и составитель книги О.Т. Ковалевская, выразившая в разделе благодарности особую признательность директору «Царского Дела» за то, что тот, «несмотря на то, что не разделяет мнение автора по некоторым вопросам, в частности, касающимся личностей Г.Е. Распутина и А.А. Вырубовой, проявил широту, независимость взглядов». (Теперь то же самое издательство выпускает апологетические книги о Царском Друге.)…Что до «широты», то это как раз тот случай, о которым в свое время писал великий петербуржец Ф.М. Достоевский, полагая, что русский человек слишком уж иногда широк, не мешало бы его и обузить.

Но имеет ли, однако, такое мнение о портрете княгини О.К. Орловой право на существование? Оставляя за скобками само имя и профессиональный авторитет И.Э. Грабаря, по поводу самой сути сказанного им мы должны со всей ответственностью заявить: прав академик, а не его нынешние критики-любители, не разбирающиеся в том, о чем они взяли на себя смелость судить.

Современные искусствоведы пишут, что портрет был исполнен В.А. Серовым «с утонченной живописной техникой и наполнен психологическим анализом. Под кистью мастера О.К. Орлова одновременно и живой человек, и гротеск – она навязчиво демонстративна в роскошном интерьере своего особняка. Поза ее претенциозна: обнаженные плечи, на которых соболий палантин, руки, сжимающие жемчуга, выставленная лакированная туфля придают всему образу вычурное изящество. На вопрос, почему он изобразил княгиню в столь непропорционально большой шляпе, В.А. Серов отвечал: “Иначе не была бы княгиня Орлова”. […]…Художника упрекали, что нога графини плохо нарисована, но на самом деле у этой женщины тела будто бы вовсе нет, и не потому, что В.А. Серов его игнорирует, но его исключение – еще одна живописная характеристика модели. Взгляд портретиста на заказчицу безкомпромиссен, ей вынесен уничижительный вердикт»³.

«Портреты Серова, – писал поэт Валерий Брюсов, – всегда суд над современниками […] Собрание этих портретов сохранит будущим поколениям всю безотрадную правду о людях нашего времени».

Понятно, что этот портрет-разоблачение заказчице не понравился. После смерти художника в 1911 г. она подарила его Музею Императора Александра III (ныне Государственный Русский музей) «с довольно “капризным” условием, что он никогда не будет выставляться в экспозиции музея рядом с портретом Иды Рубинштейн, кисти того же Валентина Серова… А она [княгиня Орлова] и была такой на самом деле – капризной и непредсказуемой. Хотя в основном о ней можно прочесть в довольно немногочисленных исторических источниках то, что Бог не наделил ее ни умом, ни особой яркой красотой. Но зато она была аристократкой, причем той самой породистой, которую не стыдно было принимать на придворных балах…»⁴

И еще одно забавное обстоятельство: все три заказанные княгиней Ольгой Константиновной Орловой портреты писали евреи: Леон Бакст (1909), Валентин Серов (1911) и Савелий Сорин (1917).

Причем на последнем портрете, по мнению искусствоведа А.В. Шило, она «не менее надменна и своенравна, чем это показал Серов».

Родовая травма

Князь Владимiр Николаевич Орлов продолжал уверенно двигаться по карьерной лестнице: в 1909 г. он получил звание генерал-майора с зачислением в Свиту Его Величества, в 1915 г. он уже генерал-лейтенант.

Однако ему всё было мало, хотелось еще большего.

«Одним из домов, откуда исходили ложные слухи об Императрице, – свидетельствовал Дворцовый комендант В.Н. Воейков, – был дом князя В.Н. Орлова, занимавшего должность начальника Военно-походной канцелярии […]…До Государя стали доходить слухи о высмеивании князем Орловым отношений Государыни к А.А. Вырубовой».

Князя В.Н. Орлов

По словам Анны Александровны, «особенно нерасположен к Государыне был князь Орлов. Их Величества не любили его за его честолюбие, цинизм и злой язык […] Ненавидел и меня князь Орлов и не было той гнусности, которой бы он на меня не сказал! Сплетни и выдумки на меня менялись как платья, по сезону, и я, просыпаясь утром, не знала, что мне принесет день, в смысле душевных переживаний и оскорблений».

В этом, по словам А.А. Вырубовой, князь был, увы, не одинок: «…Хронически обиженная “ближайшая” Свита распускала небывалые слухи об влиянии Распутина, обо мне […] и вторили этим слухам, подливая масло в огонь, “обиженные” на Её Величество Великие Княгини Стана и Милица Николаевны за то, что, поняв их игру, Её Величество, после дружбы, их отстранила. Великие Княгини Черногорки стали заклятые враги Государыни. Помню, как посол в Черногории А. Гирс говорил моему отцу в Петергофе, что он должен бы обратить внимание Государыни или Государя на Великих Княгинь, которые хуже заговорщиков против Государыни: “одна умна и зла, другая глупа и зла”, говорил он. Императрица знала, что они Её ненавидят, но Ей было всё равно».