Царское золото
Шрифт:
«Почти одновременно с комитетскими войсками на улицах Казани показались вооруженные группы каких-то молодых людей с белыми повязками на рукавах, которые носились по городу в грузовых автомобилях, врывались в дома, арестовывали подозрительных по большевизму людей», —вспоминал член ЦК партии меньшевиков Иван Майский, позднее ставший управляющим ведомством труда КОМУЧа.
Друг и адъютант Бориса Савинкова Флегонт Клепиков, прибывший в Казань в конце июля 1918 года, позже вспоминал, как 6 августа кинулся в гостиницу «Волга» арестовывать «предателей» из бывшей Академии Генерального штаба во главе с 42-летним генерал-майором Александром Андогским — крупной «шишкой» у большевиков, участвовавшей в подписании Брест-Литовского мира с Германией, Но каково же было разочарование
Одновременно с савинковцами в Казанском кремле восстал сербско-хорватский батальон майора Матии Благотича. Южные славяне, так же как чехи и словаки, в свое время были организованы в боевую часть из военнопленных, пожелавших сражаться за независимость своей страны. В Казань они прибыли из Ярославля в конце июня — начале июля. Вероятно, Благотич познакомился с савинковцами во время частых совместных встреч военных, которые организовывал мятежный командующий Муравьев.
6 августа триста сербов обратили свое оружие против роты латышей 5-го Земгальского полка и отрядов местных рабочих под командованием 22-летнего чекиста Ивана Фролова, которые сражались с западными славянами в Адмиралтейской слободе.
21-летний мичман флотилии КОМУЧа Георгий Мейрер свидетельствовал: «Так вот эти сербы в самый критический момент боя вдруг с диким криком “на нож’’кинулись с фланга на красноармейцев. Произошло это в пределах видимости флотилии, и с мачт можно было наблюдать, как красный фронт дрогнул и обратился в бегство. Чехи бросились преследовать».
У красных были резервы. Но в командование ими вступил не имевший военного образования и опыта 30-летний председатель Всероссийского бюро военных комиссаров Константин Юренев (Кротовский), посланный на фронт ЦК РКП (б) и ВЦИК узнать причины неудач на фронте. В телеграмме в Москву, посланной на имя Владимира Ленина и Якова Свердлова, Вацетис сообщал: «Юренев, не говоря мне ни слова, остановился на ст.(станции. — В.К.) Свияжск, образовал там Ревштаб и распоряжается прибывающими подкреплениями по своему усмотрению, задерживая их в районе Свияжска, поэтому неудивительно, что в течение последних суток не прибыл в Казань ни один эшелон подкреплений. Прошу дать приказ Юреневу не вмешиваться. Дальше так недопустимо».
В результате боев на окраинах образовался вакуум власти в самом центре города.
«Когда стих бой в районе Рыбнорядской площади и латышские стрелки под командованием Яниса Берзиня отступили от здания банка, толпа горожан ворвалась в него и начала грабеж, — гласит книга “Банк на все времена” под редакцией управляющего Национальным банком Республики Татарстан Евгения Богачева. — Как ни странно, но в результате этой стихийной “экспроприации ” пропало довольно мало. Находящаяся в лихорадочном возбуждении толпа мешала самой себе. Узкая винтовая лестница, ведущая в подземную кладовую банка, сталкивала и тормозила стремящихся вниз грабителей и спешащих наверх счастливчиков. У сейфа царила полная неразбериха, сутолока, люди дрались.
…Впоследствии мало что удалось вернуть из похищенного в те безумные два часа. Спустя много десятилетий милиции случайно стало известно имя человека, вдвоем с товарищем умудрившегося утащить два оцинкованных ведра золотых монет».
На первый взгляд, официальная информация о мародерстве противоречит документу, который автор этих строк обнаружил в архиве. Дело в том, что 13 августа 1918 года Марьин выдал справку, в которой черным по белому сказано:
«Настоящее удостоверение выдано Казанским Отделением Государственного Банка Петру Заречнову по его личной просьбе, в том, что он 6 сего августа нес охрану в отряде Карла Маркса в помещении Отделения вплоть до входа в банк отряда сербских войск».
Сербы вошли в банк утром 7 августа. Если до этого времени банк охранялся вооруженными людьми, как же туда могли ворваться мародеры? С другой стороны, в следующей
главе читатель познакомится со свидетельством о том, что сербы часть военных охранников увели под конвоем. По признанию
Марьина, сделанному в 1929 году, в подвалах банка успешно прятались два комиссара — К. Лаздынь и Г. Сеген, поставленные в банк большевиками… Выходит, что охрана в переходный период оставалась, но, деморализованная напором КОМУЧа, оказалась просто несостоятельной в защите здания.В начавшейся общей панике отступления в доме Око- нишникова на Грузинской улице, расположенном напротив «Клуба коммунистов», к северо-востоку от банка, отступавшие бросили 7 523 064,41 рублей наличными. Эти банкноты через неделю «народоармейцы» Каппеля вернули Марьину в банковское хранилище.7 августа Каппель телеграфировал в Самару и сообщил, что он потерял всего 25 человек…
Много позже, по итогам ревизии в официальном издании «Вестник финансов» министерства финансов колчаковского правительства будет опубликовано, что из Казани доставлено золота: «Всего на сумму 651 535 834 руб. 64 коп.». Если конвертировать золотые царские рубли в вес, это означает 504 441,847 кг желтого металла, прибывшего из города на Волге.
Подчеркнем, что речь идет лишь о том драгоценном металле, стоимость которого в Омске смогли пересчитать. Сколько золота не доехало до ставки адмирала Александра Колчака, никто не знал…
Таинственная сделка в кабинете управляющего банком
7 августа 1918 года в 7 часов утра под окнам и Казанского отделения Народного банка уже стоял отряд из тридцати сербских легионеров батальона Матии Благотича.
«Их офицер прошел в сопровождении(сотрудников банка. — В. К.) Калашникова и Гусева в кабинет управляющего и заявил, что должен занять банк», —зафиксирует в сентябре 1918 года протокол допроса, составленного специальной комиссией в ходе внутренней проверки состояния банка.
«На вопрос последнего, имеется ли в банке вооруженная сила и какая, —показывал в 1929 году бывший управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин, — я ответил, что имеется воинская охрана, большая часть которой разбежалась, побросав винтовки, а остальная исключительно банковская. Часть из воинской охраны была приведена солдатами, после произведенного обыска в здании и во дворе несколько из них были поставлены в ряды солдат, а несколько человек отправлены куда-то под конвоем. С этого момента в банк была введена чешская охрана и оставлена банковская».
Марьин просил для банка оставить больше караульных, но офицер оставил только 10 человек. Кроме того, военный сообщил, что он сам бежал из Казани во время чекистского террора, но затем вернулся. Перечить военным было опасно. В тот день по приказу Благотича в казанском госпитале будут расстреляны тридцать раненых сербов и хорватов из его батальона, перешедшие на сторону коммунистов.
Чуть позже в кабинет управляющего зачем-то явился «адъютант командующего Народной армией Устякин, как он себя назвал, и потребовал управляющего, —вспоминал Марьин. — На мой ответ, что я являюсь управляющим, он ответил, что “таких управляющих мы не признаём”; тогда я ему возразил: “значит разговаривать нам не о чём ”».
П.П. Устякин ранее управлял Симбирским отделением Народного банка и хорошо знал, что Марьина во главе Казанского отделения поставили большевики. Оттого доверия к ставленнику комиссаров не испытывал. Устякин был адъютантом капитана А. Степанова, командующего войсками Северной группы «народной армии».
7 августа банк фактически не работал, город был взбудоражен видом убитых солдат и крови на улицах. Каратели искали комиссаров. По заранее составленным спискам савинковцы пришли в дом Мартирия Суханова (современный д. 31 на улице Ульянова-Ленина) и арестовали зятя хозяина — 39-летнего члена РСДРП (с 1903 г.), председателя профсоюза портных Абрама Комлева. При рождении у Комлева была повреждена нога, и потому хромой не мог бежать из города. Сторонники КОМУЧа отвели его в дом Набокова (современная улица Гоголя, дом 4), где размещалась ЧК Восточного фронта. А затем во дворе дома офицер Антипин пристрелил большевика.