Царство Тени

Сила потекла в Кейла, пронзила его насквозь, опустошила его изнутри. В мгновение ока он утратил остатки человечности и стал оболочкой, воплощением храма на краю ничто, целым, но пустым.

И точно так же стал разваливаться на части.

Он уронил чашу и упал на колени. Его крик слился с воем ветра и стонами призраков. Дыра зияла в нём, пустота, которая требовала быть наполненной. В голове всё завертелось. Путанные мысли метались в сознании.

Он попытался заставить свой разум осознать произошедшее, происходящее. В чаше содержалась не божественность. Там было откровение, осознание,возможностьбожественности, притаившаяся в молчании человеческой души. Но эта возможность была такой большой, такой всепоглощающей, что смертное существо, осознавшее её, не могло долго удерживать в себе эту истину и попросту рассеивалось.

Если не смогло охватить разумом её потенциал.

Тени бурлили вокруг него, яростные конечности мрака, хлеставшие окружающий мир. Он запрокинул голову в новом крике и увидел, что купол здания обрушился не полностью. Небольшой участок остался нетронутым — изображение Шар, госпожи потерь, смотрело на него.

Его крик умер. Его человечность умерла. И рядом был Ривен.

– Ты в порядке?

Кейл уцепился за Ривена и помотал головой.

– Нет.

– Что произошло?

– Я ничего не получил, - сказал Кейл.
– Оно просто... подготовило меня к получению силы.

Ривен выругался и оглянулся на Ривалена.

– Это совсем не оружие!

Он начал подниматься, положив ладонь на рукоять сабли.

Кейл остановил руку Ривена, помотал головой.

– Это не его вина.

Ривален шагнул вперёд — лоб нахмурен, глаза горят.

– Что ты чувствуешь?

– Пустоту, - ответил Кейл и встал, оперевшись на Ривена. Он чувствовал себя тяжёлым, плотным, придавленным тем, во что мог превратиться.

– Мы должны добраться до Кессона. Мы сможем отделить от него божественность, забрать её обратно.

– Но для этого нам нужно его убить, - ответил Ривен.
– Мы уже встречались с ним. Ты видел...

– Тогда с вами не было меня, - напомнил Ривален.

– А ты ещё кто такой, напомни?
– огрызнулся Ривен.

– Нужно найти способ, - сказал Кейл.
– Если мы не сможем убить его, и быстро, это убьёт меня.

Ривен снова выругался.

– Саэрбцы перейдут реку, - сказал Кейл Ривалену.
– Теперь мы должны тебе помочь. Нет необходимости в заложниках. Отпусти их.

Храм сотрясла новая дрожь. Дальняя стена треснула, посыпалась, обрушилась.

– Отпусти их, - повторил Кейл.

Ривален пристально посмотрел на него, кивнул, и сквозь стены, через рухнувший купол хлынули призраки, все дое единого с вытянутыми руки, их полупрозрачные лица — искажены отчаянием.

Кейл понимал их язык и читал по губам.

Помоги нам, говорили они, но слова выходили наружу лишь стонами.

– Я не могу, - ответил Кейл. Они были мертвы вместе со своим миром.

Ривален схватил чашу, шепнул слово, и чаша исчезла в его ладони. Он потянулся и стал собирать вокруг них тени.

Храм снова затрясся, кусок купола с изображением Шар отвалился и полетел вниз, прямо на Кейла. Шар должна была раздавить его.

Тьма сгустилась, и Кейл почувствовал рывок при переходе между мирами.

Они возникли в глубине Бури Теней, на берегу озера Веладон.

Шторм обрушился на беженцев. Абеляр решил считать, что Регг и остальной отряд задержали Бурю, что их жертва дала беженцам перерыв. Он долго смотрел во тьму, пытаясь одной лишь силой воли пронзить её завесу. Он искал любые признаки своих людей — вспышку света, далёкий зов трубы Трева — но видел лишь шторм, слышал только дождь и гром.

Странное чувство овладело им. Он чувствовал себя растерянным, чуждым самому себе, как будто кто-то другой поселился в его теле. Никогда прежде он не отступал, когда надвигалась тьма.

Но выбора не было. Его первоочерёдной заботой была безопасность Элдена.

– Я должен жить с самим собой.

Будто в насмешку над его словами ударил раскат грома.

Он развернулся и посмотрел на юг, в сторону Стоунбриджа. В воздухе плыл Саккорс, тёмный, зловещий, едва заметный в дожде и мраке. В пропитанном тенью воздухе вокруг города по трое и по четверо летали крупные крылатые создания, их наездники-шадовар наклонялись в сёдлах, ища на земле внизу любые признаки беженцев, пытающихся пересечь реку или прокрасться по мосту.

Никто не пытался. Беженцы собрались в своих фургонах, повозках и палатках, ожидая свою судьбу. Молнии озаряли небо и постоянный, голодный грохот грома колотил по лагерю, подрывая дух людей.

Абеляр прекратил жалеть себя и стал обходить беженцев, заглядывая в палатки, в повозки, пытаясь приободрить людей. В их усталых глазах он опять и опять видел, что люди начали сдаваться. Оставалось мало времени, и они это знали. Воздух пропитался страхом. С каждым вздохом они вбирали его в себя.

– Тьма позади и тьма впереди, - сказала пожилая женщина, кутавшаяся в шерстяное одеяло на заду фургона. Она была бледной от лихорадки и страха.
– Что мы будем делать, Абеляр?

– Держаться, - сказал Абеляр. Им больше ничего не оставалось, по крайней мере сейчас. Это слово стало заклинанием, которое Абеляр повторял каждому, хотя и знал, что магии в нём никакой нет.

– Держитесь. Вслед за ночью всегда приходит рассвет. Держитесь.

Когда он больше ничего не мог дать беженцам, то под дождём, по грязи прошёл к фургону, в котором укрылись его отец и сын. Он нашёл Эндрена снаружи, вышедшего под дождь, чтобы взглянуть на бурю. Плащ Эндрена трепетал на ветру. С его бороды и усов капала дождевая вода, но Абеляр не заметил ни поникшей осанки, ни признаков поникшего духа.

– Элден спит, - сказал Эндрен, заметив подошедшего Абеляра и предугадав его вопрос.

– Как он держится?

– Понемногу сдаёт.

– Как и все остальные, - сказал Абеляр.
– Небо высасывает надежду.

– Да, - согласился Эндрен.
– А как держишьсяты?

Абеляр слабо улыбнулся.

– Я тоже постепенно сдаю. Но у меня ещё осталась надежда.

– Как и у меня, - отозвался Эндрен, утешающе положив руку на плечо сына.

Отец и сын вместе смотрели на молнии, на клубящиеся чёрные тучи. Из соседнего фургона в промежутках между ударами грома Абеляр слышал женские всхлипы. Он ничего не делал, потому что не мог ничего с этим поделать.