Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
– Да, падай.
Включив чайник, она обходит свой стол и усаживается на привычное место.
– Скажи мне, Егор, почему ты ездишь в Гусынинский гастроном? Она знакомая твоих родителей?
– Возможно. Но, скорее всего, просто совпадение.
Она кивает.
– Колбаса, кстати, вкусная была, согласен? Красивый стол у вас получился?
Я пожимаю плечами.
– Красивый, конечно, – настаивает она. – И вкусный, я не сомневаюсь. Вон ты сколько деликатесов принёс. Не мог быть невкусным.
– А у тебя?
– А вот многие люди, – не обращает она внимания
Ничего себе, кто бы мог подумать. Агитация за советскую власть?
– Товарищи твои, друзья. Ты комсомолец?
– Комсомолец, – без тени сомнения говорю я, поскольку видел среди документов свой красненький членский билет с проставленными отметками об уплате взносов.
Две копейки в месяц невелика сумма, однако идёт из родительского кармана. Интересный факт, между прочим.
– Ну, а если ты комсомолец, разве ты можешь равнодушно смотреть, как государственная собственность разворовывается, как одним достаётся лучший кусок, а другие вынуждены довольствоваться малым?
Наивное дитя, что ты знаешь о разворовывании государственной собственности? Погоди, в девяностых ещё увидишь. И ужаснёшься.
– Лида, харэ агитировать. Я ради тебя что угодно сделаю. Чего ты от меня хочешь?
– Перестань паясничать, Егор. Ты ведь взрослый и ответственный человек. Или что, в свои семнадцать лет ума ни капли не нажил?
А вот это обидно, Лид. Вернее, смешно. Разумеется, мне смешно смотреть, как эта «взрослая», которой чуть больше, чем моей дочери, пытается прокачать меня по линии партии.
– Напрасно ты улыбаешься и пытаешься предстать передо мной в образе этакого циничного, умудрённого опытом и всё повидавшего человека. Со стороны это выглядит нелепо, Егор, и смешно. Ты не Евгений Онегин, поверь. Тебе нужно заканчивать школу, поступать в ВУЗ, идти в армию, исполнять свой долг перед Родиной. Она тебя воспитала, дала образование, дала счастливую жизнь без забот и хлопот. Ну?
– Чего «ну»? Скучно, Лидия Фёдоровна. У тебя китель не здесь? Может примеришь? Очень хочется на тебя в форме посмотреть.
– А вот вещизм, – продолжает она, не реагируя на моё замечание, – это гниль, разъедающая наше общество изнутри. И все эти венгерские колбасы и прочие элементы сладкой жизни могут сбить с пути таких, как ты, неокрепших и политически незрелых.
– Колбаса – это не вещизм, а гортанобесие.
– Вот смотрю я на тебя, обычный парень, не упакованный, как некоторые в «фирм'y» с головы до ног. Нормальный ты, понимаешь? Мне вот интересно было бы на твой дом посмотреть, чем ты живёшь, чем дышишь…
– Ну, так пошли, посмотришь. Я же тебя приглашал…
Ой, это я не её приглашал. Тьфу. Про Таню не забыть бы…
– Какую музыку ты слушаешь, – не прерывается она, – какие книги читаешь, о чём ты мечтаешь и кем хочешь стать, когда вырастешь.
– Я уже достаточно вырос... Там чай вскипел, кажется.
Она молча подходит к подоконнику и наливает нам чай. Даёт мне чашку и кладёт на край стола мешочек с пряниками. Сама она тоже берёт кружку, но не возвращается за стол,
а остаётся передо мной, присаживаясь на краешек стола. Её стройные ноги, туго обтянутые юбкой, оказываются прямо перед моими глазами. Что ж ты делаешь-то?!– В общем, Егор. Я предлагаю тебе руку помощи и прямую дорогу в светлое будущее. Наш отдел занимается борьбой с хищениями социалистической собственности. Это очень важное и нужное дело, очищающее нашу жизнь от уродливых явлений. Если ты поможешь мне и поделишься тем, что знаешь о Гусыниной, я тоже тебе помогу. Не знаю, кем ты хочешь стать…
– Да милиционером, – перебиваю я, – кем же ещё.
– Ну и отлично! Такой шанс отличиться редко выпадает. Ты можешь рассчитывать на отличную характеристику и рекомендацию для поступления в школу милиции. После армии, разумеется. Вот только представь…
– Лида! – обрываю я её. – Ты меня для этого сюда притащила? Тебе что плюсик поставят за пропаганду здорового образа жизни? Давай, распишусь где надо и пойду, ладно? Без обид, но настроение упало как-то. А вот ножки у тебя огонь просто. Это тебе на заметку.
– Что?! Хам!
Она вспыхивает.
– Лид, приходи, правда, посмотришь, где я живу.
– Давай, нахал малолетний, говори ещё раз свой адрес и дату рождения.
– Блин, тебя припрягли вот этой хренью заниматься, а тебе дело хочется нормальное? Так что ли?
– Расписывайся давай и проваливай. Нашёлся здесь Вольф Мессинг.
Я выхожу несолоно хлебавши. Да, обломала ты меня, Лида, но, почему-то мне кажется, что мы с тобой снова увидимся. И я же тебе обещал кое-что, да?
Я иду бодрым шагом в сторону дома, обдумывая свои планы. С тётей Любой рвать я повременю пока. Надо, кстати, Большаку позвонить, рассказать, как первый день прошёл и что у меня всё оке.
Мне очень хочется сдать Каху прокуренному капитану. Прямо разъедает меня эта идея. Кэп, само собой, тот ещё отморозок, но да ладно, сейчас мы с ним ситуативные союзники.
Но чтобы сдать Каху, надо с ним сблизиться. Это крайне неприятно, тем не менее я поворачиваю в сторону его дома. Надо начать хотя бы с чего-нибудь. Прийти и сказать, что мол давай ломанём магаз на Южном я не могу. Кто на это поведётся? Да и вообще, я же типа ботаник с уклоном в единоборства, или что он там обо мне думает?
В общем, нужно начать, вовлечь, окрутить и подставить. Легко сказать, конечно… Я поднимаюсь на его третий этаж и давлю кнопку звонка. Ничего не происходит. Звонок звонит, но никто не открывает. Я нажимаю ещё раз и уже собираюсь уходить, как различаю за дверью шаги.
Дверь открывается и передо мной возникает Каха. Взлохмаченный и помятый, он кутается в чёрный махровый халат. Взгляд тяжёлый, ночь была бурной, судя по всему.
– Чего? – недовольно спрашивает он.
– Пара слов, – спокойно отвечаю я.
Он долго молчит, соображая, вероятно, что у меня на уме.
– Если дома неудобно, можем на улице перетереть.
Теоретически, чисто теоретически, я ведь могу его просто … как сказать-то… в общем, сделать его неопасным. И неподвижным…