Целитель 8
Шрифт:
– Да-а… - я сожмурился, памятью возвращаясь к далекому малолетству. – Лежит, трясется, хнычет… Сама худенькая, ручки-ножки тоненькие… Как гром грянет, вся в комочек сжимается!
– А Мишка сопит, и убаюкивает эту трусиху, - тепло улыбнулась Зина. – Наши кроватки рядом стояли… Сколько нам тогда было? Годика четыре?
– Ой, да больше… - затянула Альбина. – Ничего не помню…
Экскурс в давнее прошлое словно высветлил реальность, смёл серую паутину печалей. Наивные детские радости и горести нынче, по прошествии юных лет, воспринимались с одинаково мягкой улыбкой.
–
– Житие мое… - пробормотала Светлана.
– Девчонки! – воскликнула Рита. – Вот точно, памяти нет! Я для чего вас позвала?
– Ой, поделиться же надо с Мишей! – подхватилась Аля.
Тимоша алчуще выставила ладони.
– Открой пузико, Гюльчатай! – заворковала она. Накрашенные губы изломились откровенно хулиганской улыбкой.
Я послушно задрал футболку, и горячие руки обожгли не шибко накачанный пресс.
«Надо хотя бы через день заниматься!» - мелькнули покаянные мысли, и растаяли, смытые жаркой волной – энергия мозга Зиночки прилила, затеплясь в висках.
– Хватит, хватит! – я отнял девичьи пальцы, и неуклюже пошутил: – Соблюдаем технику безопасности!
Когда Альбина наложила свои узкие ладошки, Рита пришатнулась к Насте:
– Давай, я с тобой поделюсь? Немножко.
Сестричка замотала головой, растрепывая прическу.
– Не, я хочу, чтобы Миша!
– Я тоже, - блеснула зубками моя нареченная.
Мне было заметно, что Рита ненавязчиво опекает Гарину-младшую, старается быть рядом, а когда у той глаза снова оказываются на мокром месте, прижимает к себе и шепчет на ухо слова утешения. Папина любимица, Настя и сама была привязана к отцу. Она сильно переживает утрату родного человека, и как будто волнами – вот только-только начинает улыбаться, тихонько, пастельно смеется, и вдруг падает тень. Девушка сникает, ее глаза наполняются слезами…
Иногда в такие моменты я бываю недалече, и буквально выхватываю сестренку из-под наплыва горя – беру на руки, хоть и с натугой, сорок восемь кило родимой красоты, укачиваю, и девчонка помаленьку успокаивается. Однако Рита чувствует гораздо тоньше меня. Еще ни одной тучки на горизонте, но ментальная «духота» усиливается…
И моя женушка тянет Настю за собой в магазин, или искать соседского кота на берегах Черного озера, или находит еще какой-нибудь способ отвлечь подружку и родню…
Моим вниманием завладела Светлана. Она последней изо всего эгрегора делилась со мною, и мне удалось уловить ее тревожный взгляд. Не отводя глаз, я приоткрылся, чтобы зря не переводить намерения в плоскость слов. На девичьих щеках проступила бледность.
– Я все понимаю, Миш, - в Светином шепотке угадывалось напряжение, подавленное волей. – Но это же очень опасно. Убить Джеральда Форда!
Кивнув поэнергичней, чтобы девушка не высмотрела обреченность в моем настрое, я сложил ее ладони в молитвенном жесте.
– Ты мне поможешь?
Шевелёва даже не спросила, чем именно – взмахнула ресницами, и твердо ответила:
– Да.
Пятница, 14 апреля. Ближе к вечеру
Москва, улица Горького
Не знаю, находился ли Кедрик под наблюдением доблестных чекистов, но по нему не скажешь – морда довольная, усы топорщатся, глазки щурятся… Толстый ленивый котяра.
Забрав почту на Центральном телеграфе, он неторопливо и непринужденно шагал «под уклон», в сторону Красной площади.
– Мы за ним? – шепнула Светлана, шагавшая рядом, под ручку.
– Его зовут Гвилим Кедрик, - разлепил я губы.
– Работает в посольстве США, в консульском отделе. Низовой уровень. Каждую неделю заходит за почтой, но обратно на «Чайковку» не спешит. Любит посидеть в здешних кафе – в «Молодежном», в «Севере», в «Лире»… Сейчас, судя по всему, намылился в «Марс». Ну, или в «Космос». Гвилиму очень нравится изображать местного…
– Не спрашиваю, откуда такие подробности, - покосилась девушка. – Послезнание, да?
– Оно.
– А усики тебе идут, - на Светиных щечках продавились две милые ямочки.
– Конспи`гация, конспи`гация и конспи`гация, - уныло забубнил я. – Вернусь – сбрею.
– Попробуй только не вернуться! – шутливо пригрозила Светлана, маскируя тревогу.
– Честное слово, только туда и обратно!
«Все-таки, «Космос»…», - определил я, обгоняя мистера Кедрика в гулком переходе, и добавил вполголоса:
– У этого типа есть сейф, а в сейфе – чистые бланки американских паспортов…
– Ах, вон оно что… - затянула девушка, и спросила отрывисто: – Мои действия?
– Когда я заговорю с ним, подави его волю до полного послушания. У меня, у одного, не выйдет.
– У нас, - улыбнулась Света, - выйдет. А народу-то...
Вечер внес свои коррективы – у входа в кафе вилась изрядная очередь из влюбленных парочек и скучных одиночек, терпеливо выстаивавших у врат общепита. На пороге надменно высился «халдей» Иван Михалыч.
«Пустяки, дело житейское…»
Зеленая трешка перепорхнула в пятерню швейцара, и я «вывел» в «Космос» свою спутницу, ловя завистливые взгляды очередников.
«На первом этаже Кедрик ни за что не задержится, - соображал я, - малый зал отчего-то не популярен…»
Рука об руку, мы со Светой поднялись в большой. Высмотрев единственный свободный столик у дальней стены, отделанной стеклянными шариками, я захватил его. Церемонно усадил даму, а наши куртки небрежно сложил на третий стул.
Пока подружка делала заказ, а молоденькая официантка постреливала на меня подведенными глазками, я следил за входом. Если уж американец нацелился на кафе-мороженое, то он непременно… Ага, а вот и Гвилим наш Кедрик!
Невысокий и полный, в черной паре, сотрудник консульского отдела смахивал на бухгалтера. Потертый кожаный портфель доводил этот образ до полной завершенности.
Не глядя на Кедрика, Светлана выдала слабый гипнотический посыл, и янки, поозиравшись, выбрался к нашему столику.