Целительница: другая

— Неблагодарная, какой аперитив? Это третий бокал вина.

— Ешь, доченька, третий пирожок, я не считаю. И все же я жду обещанных подробностей.

— С сентября прошлого года я живу в Лозанне. Возглавляю швейцарское отделение нашего банка.

— Говоря проще, тебя сослали на пенсию?

— Не нужно драматизировать. Я все-таки там не только раклет кушаю.

— Я даже не знаю, что такое раклет, и это даёт мне понимание, что ты там явно не грустишь.

— Я там один.

— А где Лена и сын?

— Они остались здесь.

— Тогда почему здесь ты один?

— Мы больше не живём вместе.

— Давно?

— Со времён моего отъезда.

— Я понимаю, почему тебя сослали. Из тебя же информацию клещами тащить приходится. Это вроде я год провела, как отшельница, и это я должна была разучиться говорить сложносочиненными предложениями?

— Семья распалась, к чему подробные объяснения? Они сейчас отдыхают в Эмиратах. Я остановился в отеле. Квартиру им оставил. Завтра вечером лечу обратно в Швейцарию.

— Тебе нужно мое сочувствие? — неопределенно спросила Вика.

— Мне нужно, чтоб ты поехала со мной в Лозанну на пару дней.

— Зачем?

— Откормлю тебя. Отощала.

— Я и здесь поем, — пробубнила Вика и начала рыться вилкой в тарелке, не понимая тон Смолина и истинных причин такого предложения.

— Две реки разлились по тёмным дорогам. Река белых огней, дающих надежду, и красных — останавливающих движение. Выбор. Выбор… — с серьезным видом протяжно выдал Смолин.

— Вот дурак! — не выдержав, засмеялась Вика, прикрывая набитый рот рукой.

— Я про пробку за окном. Арбат встал.

— Ага.

— Ну, ладно, ладно. Я готов на всё, чтоб ты снова улыбалась.

— Зачем?

— Твоя милая полуулыбка раздражает. Она ненастоящая.

— Зачем? — настойчиво повторила Вика, ей захотелось уйти. Он это заметил, но вида не подал.

— Ты на грани. Тебе плохо.

— Ошибаешься. Я давно за гранью. Это тебе плохо, не мне.

— Я переживаю за тебя.

— Почему?

— Хочу, чтоб ты жила долго и счастливо.

— О, ты боишься, что я что-то сделаю с собой?

— Да.

— Нет повода для переживаний. Моя смерть слишком бессмысленна.

Алексей недоуменно посмотрел на Вику.

— Прошло два с половиной года. Если бы я стремилась умереть, меня бы уже не было.

— И все же, полетели со мной. В Лозанне сейчас солнце, деревья цветут. Развеешься. И мне будет приятно.

— Насколько приятно, Лёш?

— Я твой друг, Вик. Я тот, кому ты жизнь спасла. У меня есть право заботиться о тебе, не отвечая на дурацкие вопросы. Ты будешь ещё есть?

— Нет.

— Пойдем в номер.

— Очень по-дружески, — саркастически сказала Пятницкая. Волна возмущения ударила ей от низа живота в горло и сковала лёгкие.

— Хочу, чтоб ты расслабилась.

— Оригинальный заход, — наконец выдохнула Вика, осознавая, что это не возмущение, а страх. Оказалось, что в собственных недрах, она все ещё хранила теплые чувства к Смолину. Как же она могла так предать Виктора?! Как?! Как!

— Наденешь свои треники, налью тебе в чашку вина, залезешь с ногами на диван, обнимаешь подушку. Ты же так любишь?

— В большой бокал… — тихо поправила его Пятницкая.

— В бокал. Пойдем? Найду бокал.

— Зачем, Лёш?

— Просто так…

Смолин смотрел на Пятницкую, не отрывая взгляд. Она на него. Она так хотела оставаться в реальности, а не в своих мыслях, которые пугали её. Или наоборот забыться?!

— Закажи мне ещё вина.

— Конечно, — согласился Смолин, прекратив наступление.

— Не пойдем. Лучше рассказывай про машинные реки, — выдала Вика полуулыбку.

— Хорошо.

— И переодеваться не пойду. Поеду так. Выкинешь потом ту одежду.

— Сохраню на память.

— Фетишист.

Смолин глупо улыбнулся, о чём-то подумав, после шумно выдохнул и озвучил мысль:

— Купил тебе телефон. И повезло твой номер купить. Оказался не занят. Только давай без зачем, ладно?

Пятницкую начало мутить. Она поджала губы.

— Плохо? — начал разглядывать ее Алексей.

Виктория кивнула, и, припоминая советы мужа, без слов поднялась и пошла в туалет, чтоб опустошить желудок. Вернувшись, Пятницкая, молча, придвинула новый телефон к себе. Алексей был прав, настала пора возвращаться в реальную жизнь. Она уже и так взяла всё что можно от одиночества.

— И это, — ещё больше осмелел Смолин, придвигая Вике конверт, явно с деньгами. Та буравила его взглядом, который он не мог верно истолковать.

— Раньше ты была смелее.

— Я не была замужем.

— И сейчас, — напомнил ей Алексей.

Взгляд Пятницкой упал на чёрную рисинку, которую она случайно уронила на белую скатерть. Виктория демонстративно подняла её двумя пальцами, не боясь запачкаться, и кинула в тарелку. После взяла в руки телефон и начала устанавливать приложение, чтоб вызвать такси.

— Я провожу тебя, — спокойно сказал Смолин.

Она отрицательно покачала головой.

— Не хочешь, чтоб я знал, где ты живешь?

— Не хочу, — согласилась Виктория.

— Хорошо. Только деньги возьми, а я провожу тебя до машины.

— Ладно.

***

Дул холодный ветер с реки, морозя Вике ноги в туфлях. Взглядом она искала нужное такси, не спеша спускаться вниз по лестнице на мостовую. Так хоть колонны здания гасили о себя часть неласковых порывов ветра.

— Давай встретимся завтра, — попросил Алексей.

— Не уверена, — покачала головой Виктория, продолжая высматривать такси.

— К черту эти игры, Вик! Давай на чистоту. Я тебя люблю. Я тебя искал. Я сума сходил не понимая, куда ты делась. Я не хочу, чтоб ты сейчас уезжала.

— Друг, — назидательно закивала Пятницкая, повернув голову в сторону Смолина.

— Я перед тобой как голый.

— Мне тоже холодно.

— Так пойдем в номер.

— Я не готова, Леш… обсуждать такие темы сейчас.

— Да мне тоже все это как снег на голову.