Цельняпушистая оболочка 2

Взглянув на мордочку журналистки, я немного удивился. Никак призрак коммунизма увидела, не меньше… Ох, епт!

— Товарищ лейтенант, у вас закурить не найдется? — осведомился закованный в броню мужик, нежно поглаживая ствол полутораметровой пушки.

Это определенно был он. Тот самый здоровенный дядя в бронескафандре. Нервными движениями я полез в карман и достал оттуда пачку сигарет марки «Воронеж», вместе с американской зажигалкой.

— О, спасибочки… — вежливо сказал мужик, приближаясь и спокойно забирая у меня сигареты.

Посмотрев еще раз на его экипировку, я охренел еще больше. Это не скафандр, а танк какой–то! Только разве что шлем съемный, на бедре болтается, а так… Блин, что–то мне подсказывает, что пули из калашникова этот «танк» еле поцарапают. Твою мать, да как он его таскает–то!? Это типа моторизованная броня!? Фига себе.

— Махорочкая родненькая… Свои–то кончились, а у этих гномиков табака и не водится… — неспешно проговорила консервная банка, подкуривая сигарету и делая несколько глубоких затяжек.

— Угу… — промычал я, забирая курительные принадлежности и закуривая сам, попутно нервно поглядывая на пулемет.

Зенитка настоящая. Сколько же она весит? Пятнадцать? Нет, тридцать кило, не меньше! Блять, а боезапас? Да как он его носит–то? Еще и одной рукой держит!

— Наше вам с кисточкой! Виталий Тараканов, прапорщик… Начальник склада горюче–смазочных материалов. — немного смущенно закончил усатый хрен, хитро осматривая нас с Бэйри.

— Дмитрий Лукин, лейтенант… — как–то тихо пробубнил я, неуютно чувствуя себя как под взглядом стального прапорщика.

— Бэйри Фейсед, журналист, очень приятно. — четко и вежливо ответила малявка, попутно слегка поклонившись.

Удовлетворенно кивнув и задумчиво затянувшись, дядька быстро заговорил:

— Товарищ лейтенант, солярку по дешевке возьмешь? Полтинник за три литра, а?

— Че?

Седой мужик как–то недовольно хмыкнул:

— А сережки?

— Какие сережки? — протянул я, теряя связь с реальностью.

Дядька ловким движением достал из подсумка горсть самых разных драгоценностей.

— А какие хочешь? — улыбнувшись во все зубы, кивнул он.

На металлической перчатке лежали кольца, серьги, браслеты и прочая драгоценная мелочевка. По–моему, я разглядел пару золотых зубов…

— А–а–а… Я понял. — поспешно закивал я, затягиваясь сигаретой.

Он долбоеб! Совершенно отбитый! Отмороженный мужик, свихнувшийся на старости лет от столь резкой перемены места жительства. Моя гипотеза подтвердилась — инопланетянка действительно решила снимать реалити–шоу про психов в стране кошкодевок.

— А вот этот можно посмотреть? — вдруг подала голос Бэйри, указывая на сиреневый ошейник со всякими блестяшками.

— Конечно, золотце! Двести рублей и вся недолгая…

Заметив мой ошарашенный взгляд, прапорщик неуверенно качнул автоматической пушкой и брезгливо бросил:

— Ладно, сто пятьдесят! Совсем без порток оставите, черти!

— Э-эм… Как бы сказать… — промычал я, стараясь найти нужные слова.

Нет, слова–то у меня быстро нашлись, но вот материть мужика в моторизованной броне — не самая блестящая идея.

— Ой всё! Пачку табаку гони и забирай! — махнул рукой усатый, решив что я пытаюсь торговаться.

Ладно, хрен с ним! Достав из набедренного кармана пачку «Воронежа», я молча протянул её прапору. Когда обмен состоялся и Бэйри с улыбкой примеряла новое украшение, Тараканов наконец перешел к главному:

— Вот и ладушки, вот и хорошо! А теперь можно и по делу покумекать!

Ой, ну надо же! Неужели он решил наконец рассказать что за херня тут твориться? Самое, блин, время!

— Ну? — протянул прапор, когда молчание слегка затянулось.

— Что «ну»? — раздраженно бросил я, выкидывая бычок в траву.

— Да это самое! Это вы ко мне, товарищ лейтенант, пришли! Солярку не берете, барахлишко тоже… На кой хрен приперлись тогда?! — с вызовом закончил прапорщик.

Он что, прикалывается?

— Ты меня дрочишь что ли?! Что приперлись?! Ты, скотина седая, вообще уже берега попутал?! Это ты хули творишь?! У кого зубы выдираешь?! Зачем кошек стреляешь?! — не выдержал я.

— А ты мне погонами не тычь, бестолочь малолетняя! У меня сорок лет выслуги, молокосос! И на трофеи не зарься, щенок!

Дядька угрожающе показал мне свой здоровенный кулак. Трофеи, блять… Глядя на раздраженно дрожащие усы, я вдруг почувствовал что мой глаз вновь непроизвольно дергается…

— Ну а я ему, значится, вот так вот и говорю, мол, мил котейкин сын, паскуда ты хвостатая и самого диавола отродье, что же ты, срака бестолковая, мне приказывать удумал! А он знаешь че? А он… — гримасничая и оживленно жестикулируя руками, рассказывал прапорщик уже второй час к ряду.

— Охуитительные истории… Сейчас шишка встанет. — горько вздыхал я, сидя на обломке каменной стены и изредка поглядывая на Бэйри.

Девчушка же была в восторге. «Какие эмоции, какая экспрессия!» — журналистка развалилась на подгоревшем матрасе и слово в слово записывала рассказ Тараканова в свой блокнот.

По–моему, на этом пиршестве жизни я оказался лишним. Ибо нисколько не разделяю ни восторгов ушастой и энтузиазма этого седого полудурка! Я ждал тайн! Загадок! Хитрых интриг и манипуляций! А не полоумного прапора в моторизованной броне! И вообще, почему ему броня, а мне озабоченная мурзилка?!

Когда же это все закончится…

* * *

Продолжение следует.