Цена бессмертия (журн. вариант)

Главный астроном шагнул в светлый прямоугольник двери и исчез.

— Идем, Од, — тихо сказала Ия. — Идем, потому что ты уже ничего не успеешь доказать… Они… Они хотят повторить Великий. Опыт… И выбор сделан — это Мауна…

ДРУГОГО ВЫХОДА НЕТ

Главный астроном задумчиво покачал головой:

— Не все члены Совета думают, как мыс вами.

— За Совет я ручаюсь, — голос Председателя был тверд и холоден. — Но молодежь…

— Молодежь! Если бы на Эне была молодежь!…

— Я имею в виду таких, как Ассистент Од.

— Он родился семьдесят лет назад.

— Да, когда-то этот возраст означал глубокую старость. Но мы победили время. В мои девятьсот сорок лет я не считаю себя стариком!

— Если бы понятие старости исчерпывалось суммой лет!… — прошептал Главный астроном. — Жители Эны слишком дорого заплатили за свое бессмертие…

— До полного бессмертия нам еще далеко, — резко возразил Председатель. — Удалось лишь продлить жизнь…

— Тем более. Но две-три тысячи лет — практически бессмертие…

— Те, кто заседает в Кругу Жизни и Смерти, так не думают.

— Еще бы! Некоторым из них перевалило далеко за две тысячи. Думают ли они? Могут ли они вообще думать или окаменели заживо?…

— Это говорит Главный астроном Эны, — в голосе Председателя прозвучало удивление. — Дорогой Ит, так, кажется, тебя называли тысячу лет назад, позволь спросить, что с тобой?… Наши предки сами выбрали то, что мы зовем бессмертием. Смерть или бессмертие — другого пути не было. Если бы не удалось продлить жизнь немногих, Эна давно была бы мертва. И мертвые пески пустынь уже засыпали бы руины великой цивилизации.

— Все это — не более чем отсрочка. Нас осталось слишком мало — “бессмертных”… Добившись бессмертия единиц, мы окончательно потеряли бессмертие народа и обречены на исчезновение…

— Ты теряешь ценное чувство объективности, Главный астроном Эны. Рождаемость начала падать задолго до опытов продления жизни. Вспомни…

— Кто не помнит!… Три термоядерных войны, лучевое заражение вод, воздуха и почвы. Гибель всего живого… Уцелели лишь немногие растения и горстка энов. Но уцелевшие растения восстановили способность размножаться, а уцелевшие эны попытались спастись от смерти “бессмертием”. И вот результат: Ия последняя, рожденная на Эне…

— Да… это правда: Ия была последней… С тех пор минуло… пятьдесят лет…

— Вот — главное, Председатель, а не опыты дальнейшего продления жизни. На Эне все, отравлено излучением… И на Эне и на ее спутниках. — И последняя дочь Эны рождена полвека назад. За полвека ни одного рождения. А сколько “бессмертных” умерло, это тайна Круга Жизни и Смерти, не так ли? Выход остался один… Если он еще существует…

— Нет, старый Ит. То, что ты предлагал — не выход. Нас слишком мало. Мы не имеем права рисковать даже немногими. Надо действовать наверняка. Второй Опыт сейчас необходим… И не только затем, чтобы- искать пути продления жизни давно живущих… Нет, Ит, дело обстоит гораздо серьезнее… В ближайший год положение Мауны наиболее благоприятно…

— Не Опыт, а межпланетная экспедиция, Председатель. Нашлись бы смельчаки… И хватило бы для нее энергии, если прекратить…

— Молчи, Ит! Это страшно, что ты хочешь сказать… Подумай об ответственности перед Крутом Жизни и Смерти…

— Подумай и ты, Председатель, о… заколдованном круге, из которого нет выхода…

Главный астроном умолк. Председатель тоже молчал, устремив взгляд на серебристые экраны.

“Через минуту они осветятся. И надо говорить. Члены Совета ждут…” Председатель вдруг ощутил усталость и пустоту.

“Что сказать, если даже старый Ит?…”

Из-под густых седых бровей он бросил быстрый взгляд на Главного астронома. Их глаза встретились…

— Ты не поддержишь меня, Ит? — тихо спросил Председатель.

Главный астроном печально покачал головой.

— Поддержу. У меня тоже нет… другого выхода. Ни у кого из нас нет выхода… Мы сами создали свой заколдованный круг.

МАУНА

Ия и Од поднялись по винтовой лестнице в башню Большого телескопа. Огромный слабо освещенный зал был пуст. Сплетения металлических рам поддерживали гигантскую трубу — самый зоркий глаз Эны, постоянно нацеленный в дали Космоса.

Од подошел к пульту управления, бросил взгляд на приборы.

— Остается двадцать минут до начала моих наблюдений, но…

— Ты ничего не успеешь сделать, — повторила Ия.

Од взял девушку за руку.

— Говори, — попросил он. Ия пугливо оглянулась.

— Здесь нет никого, — успокоил Од. — Сегодня ночью дежурю только я.

— Выйдем на наружный балкон, — предложила Ия.

— Солнце зашло два часа назад. Холод уже очень силен.

— Выйдем, Од…

Не выпуская руки Ии, Од провел девушку между ажурными сплетениями матово поблескивающего металла к маленькой двери в стене зала. Нажал кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону. Из открывшегося коридора пахнуло холодом. В небольшой нише у входа висели длинные красные плащи с коническими капюшонами.

Од взял один из них, набросил на плечи Ии. Поднял высокий капюшон. Эластичная ткань капюшона спереди была совершенно прозрачна и не скрывала лица.

Закутавшись в другой плащ и тоже подняв капюшон, Од шагнул в коридор. Ия последовала за ним. Сзади прошелестела закрывшаяся дверь. Коридор плавно изгибался. Несколько шагов, — и они очутились перед второй дверью. Од повернул рычаг в стене. Дверь отодвинулась. Открылась чернота неба, пронизанная колючими искрами звезд. Оттуда, из этой сверкающей звездами тьмы, ударил леденящий вихрь.

Держась за руки, — пригибаясь при порывах ветра, Од и Ия добрались до каменной балюстрады, которая опоясывала широкую террасу. Под ногами скрипел песок, занесенный ураганом снизу, из пустыни. У подножия башни ярко светились окна массивных зданий обсерватории. Временами их свет мутнел в струях песка и пыли, которые гнал ураган. На западе звезды уже исчезали в непроглядной пылевой завесе.

— В неудачном месте построили обсерваторию, — шепнула Ия, приблизив свой капюшон к самому лицу Одаю

Ассистент отрицательно качнул головой:

— Раньше здесь не было таких бурь. Воздух днем и ночью был чист и прозрачен. Климат Эны ухудшается год от года…

— Почему, Од?

— Наши предки лишили Эну ее океанов. Теперь мы бессильны перед наступлением песков. Дыхание пустынь в этих порывах урагана, голос смерти в его свисте. Мы — последнее поколение умирающей планеты…

— Но мы овладели бессмертием, Од…

— А зачем оно, если мы не способны продолжить жизнь, не способны дать новых поколений. Для кого наш труд? Для самих себя? Предки, дав нам бессмертие, отняли будущее…