Цена его коварства

Ну и дура!

— Отлично. — Я попыталась улыбнуться. — Посмотрю, когда ближайший рейс на Лос-Анджелес. Говард как раз предложил мне сняться в массовке. Наверное, это забавно — быть зомби. Говорят, в Нью-Мехико очень красиво…

— Ты о чем? — Эдвард взглянул на меня.

— Завтра ты отправляешься в Лондон. Значит, мне нет смысла оставаться здесь.

— Разумеется.

— Тогда нам пора прощаться. — Я изо всех сил старалась казаться спокойной.

Его брови поползли вверх.

— Ты бросаешь меня?

— Ты же сам сказал, что мне незачем оставаться!

— Тебе незачем оставаться в Пенрит-Холле, — терпеливо объяснил он. — Ты едешь со мной в Лондон.

Я смотрела на него, не в силах уразуметь смысл его слов:

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? В Лондон?

— Да, в Лондон.

— А что я там буду делать? — спросила я, с трудом скрывая радостное облегчение, охватившее меня при этих словах.

— Могу опять нанять тебя в качестве физиотерапевта, — предложил он.

— Это смешно. Тебе уже не нужен физиотерапевт.

— Тогда будешь моей любовницей на полную ставку.

— Значит, я буду жить в Лондоне, чтобы проводить с тобой время в постели?

— Считай это отпуском.

— Но у тебя-то не будет отпуска! Ты все время будешь занят на работе.

— По ночам я свободен. — Он озорно ухмыльнулся. — Буду твоим мальчиком для развлечений. Можешь развлекаться со мной всю ночь. — Он подошел ближе. — Как раз то, что ты во мне любишь, а?

«Я люблю в тебе все!» — хотелось крикнуть мне. Но это было последнее, что Эдвард хотел бы услышать.

По нашему соглашению нас связывал лишь секс, и не более. Я смотрела на него, освещенного пляшущим пламенем камина, все еще в одних спортивных шортах. Мощный торс, накачанные бицепсы, мускулистые бедра… Секса вполне достаточно, сказала я себе.

— Диана? — Он вопросительно смотрел на меня. Я вспомнила, что так и не ответила ему.

— Конечно, это мне нравится больше всего. — Я покачала головой. — Что еще в тебе может привлекать?

— Бессердечная женщина, — вздохнул он, подходя ближе. Уткнувшись в меня лицом, он положил руки мне на грудь. Соски тотчас напряглись, явственно проглядывая под тканью легкого хлопчатобумажного свитера и тонким кружевом бюстгальтера.

— Позвольте обслужить вас, миледи, — шепнул он.

Встав на колени, Эдвард прильнул губами к одному из сосков. Свободной рукой он накрыл вторую грудь, а мгновение спустя стал ласкать ее ртом. Свитер исчез в мгновение ока, за ним последовал бюстгальтер. С удовлетворенным рыком он прикоснулся губами к моей обнаженной коже. Я закрыла глаза, бессильно откинув голову. Его губы были горячими и мягкими — шелк и сталь. Я дрожала от желания — как и в первый раз, когда он прикоснулся ко мне. Как будто мы не занимались любовью четырежды в день, каждый день, все эти десять дней.

— Значит, договорились? — пробормотал он и, поднявшись, подхватил меня на руки. — Ты едешь со мной в Лондон.

— Я не могу ехать… только как твоя секс-игрушка, — тихо проговорила я. Мое глупое сердце трепетало, ожидая от него уверений в том, что я значу для него гораздо больше…

— Я знаю. — Эдвард неожиданно улыбнулся. — Лондон — театральная столица. Будешь жить в моем доме и ходить на прослушивания.

— Прослушивания? — Мой голос дрогнул от страха.

— Отлично! — Он провел рукой по моей спине, поцеловал в щеку, в шею. — Днем будешь ловить свою мечту. А ночью будешь моей!

Взяв мое лицо в ладони, он поцеловал меня. Поцелуй был горячим, требовательным. Я ответила на него с безоглядной страстью, стараясь забыть о невзгодах, тревоживших душу.

Я не могу оставить его. Не могу, пока у меня есть возможность еще немного побыть в этом ярком мире страсти и желания. Я хочу быть смелой женщиной, надевающей для своего любовника алое кружевное белье и разгуливающей по дому нагишом. Я не готова вернуться и вновь стать серой мышкой. Я хочу быть с ним, в его объятиях, хочу, чтобы мы по-прежнему то дружески поддразнивали друг руга, то горели в пламени страсти. Я вспомнила встретившееся мне когда-то определение любви — «дружба в огне»…

Мои глаза распахнулись.

Нет! Я думаю об Эдварде. Он мне нравится. Но это не любовь.

Не должно быть любовью.

Он просто мне нравится, твердо сказала я себе. Нам хорошо вместе. Что ж в этом такого?

— Ладно, — спокойно проговорила я. — Я еду в Лондон.

— Отлично. — Эдвард улыбнулся с таким выражением, будто и не сомневался, что сможет уговорить меня. Затем он уложил меня на стол, быстро раздел, и мы занялись любовью.

На следующее утро, с первыми лучами солнца, в дорогой машине Эдварда, вместе с остальным его имуществом, я направлялась к цивилизации.

Глава 5

— Неважно выглядишь. — Тщательно накрашенная девушка, сидевшая на соседнем стуле, с беспокойством смотрела на меня.

— Все в порядке, просто нервы, — пробормотала я, стараясь дышать глубже. Уже два месяца, с самого приезда в Лондон, меня постоянно мучила тошнота. Я полагала, что это от страха. Только сегодня я наконец решилась отправиться на прослушивание в театр вместо того, чтобы с толпами туристов шататься по Трафальгарской площади.

— Может, ты съела несвежее карри? Или у тебя грипп? — Соседка опасливо отодвинулась от меня. — У моей сестры такое было в начале беременности…

— Со мной все в порядке! — рявкнула я и сглотнула: тошнота накрыла меня с новой силой.

— Ну хорошо, — проговорила девушка. — Я пойду… повторю отрывок…

Она торопливо пересела подальше от меня. Я прислонилась головой к стене. Уже скоро. Сейчас меня вызовут. Разумеется, я им не подойду. Но мне наконец не придется лгать Эдварду о том, где я провожу время: он, работая в офисе по восемнадцать часов в сутки, искренне верит, что я целыми днями хожу на прослушивания. По крайней мере, все кончится быстро: мне нужно будет лишь произнести несколько фраз…

И тут я поняла, что не помню ни слова. Что случилось? Я же учила их два дня подряд…

Поняв, что меня сейчас вырвет, я почти бегом отправилась в туалет. К счастью, я успела как раз вовремя. Сполоснув лицо холодной водой, я уставилась на себя в зеркало. Бледная, с испуганными глазами, на лице блестят капли пота…

«У моей сестры такое было в начале беременности», — вспомнила я.

Открыв дверь, я двинулась к выходу из театра. На улице я с наслаждением вдохнула свежий, холодный воздух, и тошнота слегка отступила. Сегодня, первого марта, на улице было по-зимнему зябко. Я шла к станции метро на подгибающихся ногах.