Цена мира

Пока что, однако, обходилось. Вдовствующая королева скользнула по ней безразличным взглядом — и отвернулась, будто не было в данаанской принцессе ничего, что заслуживало бы её внимания.

И, наверное, в первый раз в жизни Линетта была рада такому отношению.

А вот худощавая блондинка, в прошлый раз заговорившая первой, такого самообладания не проявила. Постаралась она остаться спокойной, но при взгляде на принцессу ее лицо откровенно перекосило, отчего оно враз потеряло треть своей красоты.

Она даже сделала шаг ей навстречу, но тут между девушками как будто случайно оказался Эддиф.

— Ваше Высочество, вам ведь вчера не представили по всей форме леди Ар’Челсею из Ангальта. Его Величество питает надежду, что вы станете добрыми друзьями.

Блондинка бросила на Голос Короля испепеляющий взгляд, но все-таки сделала подобающий книксен и фальшиво-лилейным голосом заверила:

— Для меня честь познакомиться с вами, принцесса Вин’Линетта.

Секунды ушли у Линетты на то, чтобы вспомнить, что она о ней слышала.

На то, чтобы вспомнить о разумной осторожности, времени уже не оставалось.

— Леди Челсея, я слышала ваше имя, — улыбнулась она самой вежливой из своих улыбок, — Говорят, что вы близко знакомы с хелендом Ар’Леландом. Прошу вас, скажите нам, как он? Его раны после поединка выглядели так страшно, у меня сердце перехватывает от беспокойства за его здоровье.

Породистое лицо аристократки побледнело от гнева. На шепотки за спиной «Она пришла в нашу страну, и теперь издевается над нами» принцесса внимания не обратила.

Сочла ниже своего достоинства.

— Благодарю, Ваше Высочество, — сказала леди Челсея, — Его жизнь вне опасности, он передвигается без посторонней помощи, и он все еще способен держать меч. А шрамы… шрамы лишь украшают мужчин.

Вот только не хватило ей самообладания, чтобы эти слова прозвучали искренне, и Линетта не отказала себе в удовольствии немного дожать:

— Пожалуй, это дело вкуса. Я всегда любила гладкую кожу. Когда мой супруг целует меня, я на седьмом небе от счастья. И мне страшно представить, если бы его лицо было обезображено грубыми шрамами.

И как назло, от этих слов перед мысленным взором и вправду встала такая картина. Сможет она принять это? Линетта с трудом удержалась, чтобы не мотнуть головой, отгоняя эти мысли.

Тем более что её натиск остановил спокойный голос вдовствующей королевы:

— Несомненно, красота тела важна. Однако в мире все стремится к равновесию. Кто-то изуродован телом, кто-то же изуродован душой. Как вы полагаете, Ваше Высочество?

Линетта улыбнулась в ответ, давая понять, что намек свекрови прошел мимо цели:

— Я полностью согласна с вами, Ваше Величество. Вы даже не представляете себе, насколько.

Возможно, Вин’Эдита и нанесла бы новый удар, — тонко, хитро, так, что не подкопаешься, — но в этот момент вновь заговорил Голос Короля:

— Ваше Высочество, позвольте мне передать вам послание от Его Величества.

С максимально беззаботным и легкомысленным видом Линетта повернулась боком, подставляя ему свое ухо. И склонившись к ней, Вин’Эддиф прошептал:

— Его Величество приказал мне по возможности не допустить конфронтации между вами и свитой вдовствующей королевы. Прошу вас, миледи, не усложняйте мне работу.

Принцесса покосилась на него, но решила, что личная неприязнь не стоит того, чтобы отказываться от поддержки представителя короля.

Тем более что поддержка оказалась вполне действенной. Вдовствующая королева на неё не смотрела вовсе, и свита знала свое место, как собаки на невидимой цепи. Леди Челсея смотрела зверем, но изо всех сил держала себя в руках.

А одна из девушек в свите, симпатичная полногрудая шатенка с вдовьим покрывалом на голове, даже не погнушалась встать рядом с Линеттой.

Будто, в отличие от остальных, не боялась заразиться от неё скверной Зверя.

Тронный зал постепенно заполнялся народом, и дворцовые слуги аккуратно направляли собравшихся к подобающим им местам. Как члены королевской семьи, Линетта и Эдита должны были располагаться поблизости от трона, — а значит, и друг от друга. Сам трон пока пустовал: по традиции король должен появиться в зале последним.

После почетной гостьи.

— Принцесса Трирская Бей’Ханна, дочь короля Ар’Зигфрида Непоколебимого, и сопровождающие её лица!

Бей’Ханна получила то, в чем Линетте было отказано: торжественную, праздничную встречу. Линетта помнила, что её саму встречал лишь Голос Короля, милостиво разрешивший остаться во дворце до свадьбы; Ханну же встречала целая делегация из высшего общества Аскании. И сопровождала её отнюдь не только охрана да пара служанок.

Первыми в зал вошли шестеро слуг-вольноотпущенников с обритыми головами. До недавнего времени Трир был одним из немногих цивилизованных королевств, где все еще сохранялось рабство. Не так давно по настоящию Аскании все рабы в королевстве получили свободу — в соответствии с Заветами Эормуна. На практике, однако, большинство бывших рабов продолжали служить своим хозяевам — уже как слуги-вольноотпущенники.

За ними последовали стражники. Личные телохранители трирской принцессы сверкали позолоченными кольчугами и стучали об пол древками алебард. Линетта не знала, на что они способны в настоящем бою, но выглядели они впечатляюще, особенно если учесть, что трирцы в среднем отличались высоким ростом, — а в телохранители явно отбирали людей рослых даже по трирским меркам.

И лишь следом за ними, в сопровождении стайки служанок, в зал вошла сама принцесса. На удивление, как раз Бей’Ханна высоким ростом не обладала: по трирским меркам она тянула бы даже на карлицу. Впрочем, она была еще молода, моложе даже Линетты; её фигура все еще оставалась по-подростковому угловатой, лицо девчоночьи округлым, а грудь под платьем скорее предполагалась, чем сколько-нибудь угадывалась.

В довершение, хоть большая часть Трира и располагалась на севере, принцесса отличалась смуглой кожей: как знала Линетта, их позапрошлая королева происходила из южного Данаана и передала потомкам соответствующую наследственность.

И можно было надеяться, что помня свою бабку, Ханна не сочтет всех данаанцев чудовищами во плоти.

Каштановые кудри были завиты и уложены в две спирали. Золотая диадема и воротник-горжетка из соболиного меха придавали облику роскошь, но слишком было заметно, что пышное платье из темного бархата ей слишком тяжело носить. Собственно, и шла принцесса, пользуясь помощью служанок, поддерживавших её под руки и несших подол.