Цена моей нелюбви. Я тебя верну

Почему-то мне кажется, что есть что-то, чего Руслан боится. Есть что-то, что может вывести Чакырбейли на чистую воду?.. А Абрамова наоборот — утопить в грязи?!

Да господи боже мой... Голова скоро взорвется от этих мыслей. Я с каждым днём всё больше жалею, что вернулась. Что так сильно доверилась Руслану. Ведь невооружённым глазом видно, что он что-то скрывает.

Раздается плач сына. Так и не ответив Альпу, я собираюсь отключиться, но снова слышу его хрипловатый голос:

— Дарина, я хочу увидеть сына.

— Он не твой сын. — Я выхожу из спальни и иду в комнату Каана.

— Я хочу увидеть сына, — проигнорировав мои слова, повторяет он с нажимом. — Всего на минуту. Позвоню по видеосвязи.

— Нет. Я не намерена показывать тебе своего ребенка.

— Нашего ребенка, — поправляет он стальным тоном. Потом снова смягчается: — Поверь, бессмысленно спорить. Сама будешь жалеть... когда все узнаешь. Ребенку нужен отец. Полноценная семья. Поэтому отложи упрямство. Я наберу тебя снова.

Короткие гудки действуют на оголенные нервы. Чакырбейли действительно отключается и набирает снова, чтобы увидеть Каана по видеосвязи.

Хмыкнув, я беру сына на руки и прижимаю к себе. Коснувшись губами его пухлой щечки, прикрываю глаза. В горле стоит ком, который увеличивается в размере и постепенно перекрывает доступ кислороду.

Настойчивость Альпарслана выбивает меня из колеи.

«Сама будешь жалеть... когда все узнаешь...» — В висках набатом звучат его слова.

Господи, дай мне сил... Иначе с ума сойду. Я скоро просто свихнусь!

Каан улыбается мне. По телу растекается теплота от его взгляда. И понимание того, что я лишаю его отца, бьёт наотмашь, выбивая воздух из лёгких. Я снова нервно сглатываю и всё-таки принимаю звонок, но камеру не включаю.

— Когда ты поймешь, что я не хочу с тобой разговаривать?

— Покажи мне сына, — прилетает в ответ.

Скрипя зубами, нажимаю на значок камеры и, прижав сына крепче, держу мобильный так, чтобы Чакырбейли увидел Каана. Зачем я это делаю — сама не понимаю. Ведь не обязана. Но внутри что-то неприятно щелкает. Ведь правда... Ведь я осознанно лишаю сына отца. Хотя на это есть весомые причины. Альпарслан сам когда-то от нас отказался, а сейчас... Сейчас лезет вновь и ломает на своем пути все, чего я с огромным трудом добилась.

Мою выдержку, стойкость. Терпение, хладнокровие, решительность.

Повисает абсолютная тишина. Каан смотрит на экран, прямо на своего отца. Даже не моргает. Я не вижу выражения лица Альпа. Слегка поворачиваю телефон, чтобы увидеть и его реакцию.

Его губы сжаты в тонкую полоску. Между бровями виднеется складка. Он разглядывает сына пристальным взглядом.

— У него же нос, губы... точь-в-точь как у меня, — наконец раздается с той стороны трубки. — Ну и кого ты хочешь обмануть, Дарина?

Втянув носом воздух, я снова сглатываю. Нет, так продолжаться не может... Однозначно нет.

— Думаю, достаточно. — Повернув телефон к себе, я просто отключаюсь и, вырубив громкость, бросаю мобильный на кресло.

Нужно взять себя в руки. Устала от кого-то зависеть. Поеду в офис и напишу заявление. Уволюсь. А потом... снова отсюда уеду. Нечего мне здесь делать. Нет тут ни одного человека, кто мог бы быть на моей стороне. Все думают исключительно о себе и о своей выгоде.

Так почему мне тоже не стать такой?

Глава 13

Азиза появляется как раз тогда, когда я, накормив Каана, сажусь вместе с ним на диван. Разговариваю с сыном. Он улыбается, лепеча что-то понятное только ему, и смеётся, когда я с ним играю.

Няня с улыбкой смотрит на нас, но я прекрасно вижу, что она чем-то расстроена. Настроения у нее однозначно нет. Ставлю себе на заметку, что нужно обязательно с ней поговорить.

Оставив сына с Азизой, я бегу в комнату и переодеваюсь. Выхожу, уже приведя себя в порядок. Каан играет на ковре со своими игрушками, няня сидит рядом и разглядывает их отсутствующим взглядом.

— Что-то случилось? — тихо интересуюсь я.

Азиза сразу же поднимает голову. На ее глазах застыли слезы.

— Боже, иди ко мне. Что происходит?

Я зову ее на кухню. Няня идет за мной и, заметив мой вопросительный взгляд, шмыгает носом. А потом и вовсе начинает плакать. Я тут же обнимаю ее и глажу по спине, чтобы она поняла, что я рядом и поддержу в любой момент.

— Расскажешь? — шепчу я, не переставая ее обнимать.

Азиза отстраняется, и,поспешно вытерев влагу с лица, вмиг становится собранной.

— Да так, — отмахивается она, хотя в глубине ее глаз видна тревога. — У тебя и без того проблем выше крыши, Дарина. Не буду нагружать своими.

— Дорогая, мне станет легче, если ты откроешься. Садись. — Я киваю на стул, сама же сажусь напротив. — Что стряслось?

— Мама, — тихо отзывается няня. — Ей вчера стало плохо . В больницу увезли. Сердце... ей нужна операция.

— Боже… — Простонав, закрываю рот ладонью.

Азиза рассказывала мне про свою маму. Говорила, какая она хорошая. Всегда стояла за спиной своих детей и поддерживала каждое их решение.

Моя, к сожалению, не такая. Не знаю, как отреагировала бы я, узнав, что моя мама сильно больна. Наверное, мне стало бы больно, но после всего, что она сделала, я не пошла бы к ней. Есть Давид и папа, которые при любом раскладе будут рядом. Во мне они не нуждаются.

— Так езжай к ней, — настаиваю я. — Я возьму сына с собой. Или просто останусь сегодня дома. Зачем приехала? Объяснила бы, и я сразу все поняла бы...

— Нет, — перебивает она, мотая головой. — К ней все равно не пускают, Дарина. Я бы с ума сошла, если бы сегодня сюда не приехала. Брат сказал, чтобы я не волновалась. Он сообщит мне, если что. Ты не переживай, езжай на работу. Если что, я обязательно тебе позвоню. И... — Азиза сжимает мои лежащие на столе руки. — Спасибо за понимание. Спасибо за твою доброту.

Кивнув, я сглатываю образовавшийся в горле ком. Я всегда чувствую чужую боль как свою. Встаю и иду в комнату, чтобы забрать сумку и телефон, который все еще в беззвучном режиме.

От водителя я отказалась, поэтому до офиса пойду пешком. Просто поговорю с Русланом — наверное, в последний раз. А затем вернусь в квартиру и подумаю, куда бы поехать. В какой-нибудь тихий городок, где меня никто не найдет. И не станет лезть в мою жизнь. Это будет самым верным решением. Иного пути я уже не вижу.