Цена моей одержимости

Своими же собственными руками все испортил. Оттолкнул ее, боль причинил.

Моя вина. Тогда. Сейчас. Все я. Несчастья приношу любимой девушке, так и не пришедшей в себя.

— Аааааа! — ору на всю комнату, схватившись за голову.

Сердце на части разрывается. Душа выворачивается. Все рушится. Весь мир превращается в осколки. В руины.

Как же хочется вернуть все обратно. Исправить свои ошибки. Не дать Алисе уйти, остановить ее. Перевернуть землю, но найти. Вернуть к себе.

Сейчас мы бы были родителями маленькой девочки. А может еще и сына. Стали бы семьей. Как мечтали, как планировали в будущем. Но…

— Сынок, — отец заходит в комнату ожидания. Его ободряющий хлопок по спине вселяет хоть мизерную, но все же надежду.

— Надо было держать своего сынка подальше от нашей дочери, — грозный, воинственный голос Михаила режет по барабанным перепонкам.

Мужчина обнимает плачущую жену, но взглядом пытается нас с отцом уничтожить. Да только никто кроме меня не виноват… в том, что ее отец разорился, и Алиса стала выплачивать его долг. В том, что я недооценил бывшую любовницу, посмевшую…

— И как бы я помешал двум влюбленным, Миш? — папа резко выпрямляется, как будто на ковре перед генералом стоит. — Мы же не в шекспировской повести, мой друг.

— Я тебе не друг, — рычит, чуть отодвигая жену. — Ты и твой выродок стали причиной всех наших бед. Я знаю, что Тимур сделал со мной. Как влез в мой бизнес и все расхерачил. Ублюдок…

— За словами следи.

В воздухе витает предвестник драки. Если сейчас же не вмешаться, наши отцы набьют друг другу морды.

— Михаил, не надо! — женский голос разрезает воздух. — Ты только что перенес тяжелую операцию. Я не выдержу, если и с тобой что-то произойдет.

— Послушайся жену, Миш, — папа спокоен, не нервничает. Ни один мускул не дрожит. — В больнице не стоит устраивать сцен.

— Доктор, — Марина Петровна кидается к неожиданно появившемуся врачу, за халат хватает и в глаза заглядывает. — как Алиса? Ребенок… он… он…

Боится произнести страшные слова. Да я и сам боюсь.

— Алиса Михайловна до сих пор без сознания. Ребенок в порядке, — мы все облегченно выдыхаем.

На лице ее родителей даже улыбка появляется, чего не скажешь про меня. Плохое предчувствие не покидает.

— Вы что-то скрываете.

Его лицо как непроницаемая маска. Бесит. Раздражает. Что за привычка у врачей тянуть… с неизбежным?

— К сожалению, если девушка не придет в себя, нам придется ввести ее в искусственную кому и… — ощущаю, как демоны скребут когтями по стеклу. — прервать беременность.

Глава 49

Алиса

— Алиса!

Мое имя охрипшим голосом. Так далеко, но вроде так близко.

Не понимаю, где я нахожусь. Яркий свет режет глаза. Мерзкий холодок бежит по позвоночнику, заставляя вздрагивать каждую минуту. Руки не двигаются.

Во рту пересохло. Горло саднит. Невыносимо хочется пить. Что-то сказать. Позвать кого-то на помощь. Но все, на что я способна, это простонать. Ощущаю невыносимую боль в районе живота.

Все тело ломит. Мышцы словно атрофировались, меня не слушаются. В ушах звон. Голова раскалывается. И только чьи-то теплые, родные руки гладят по волосам, что-то шепча.

Не могу понять, кто это. Кое-как глаза разлепляю. Морщусь, скреплю зубами, но все-таки делаю еще одно усилие.

Белые стены. Цветы на столике. На потолке телевизор. Под ним кресло. Странный запах. Резкий, неприятный.

— Алиса, дочка, — поворачиваюсь на женский голос.

Мама. Стоит около моей кровати и вытирает слезы из глаз салфеткой. Бледная, словно постаревшая лет на десять. Мешки под глазами. Но улыбка счастливая, искренняя.

Опускаю голову. Из руки торчит небольшая игла. Капельница. Где-то рядом попискивает прибор.

Больница, доходит до моего затуманенного сознания.

Напрягаю память. Пытаюсь понять, как я тут оказалась. Такси. Водитель на обочине. Укол. Потеря сознания. Тот дом на окраине. И как мне угрожает Катя, злобно улыбаюсь.

Боже! Все смешалось. Выплескивается на меня потоком. Как чертовы кадры из триллера. Мой побег, полет в пропасть. Резкая боль. Кровь повсюду. Ее стальной запах в ноздри проникал. Как серная кислота все отравлял.

— Нет, — шепчу пересохшими губами, ощущая слезы на щеках.

Приборы что-то активно пищат. Мама дергается. Меня разглядывает, после чего бежит в коридор. Через пару минут появляется мужчина в белом халате.

— Доктор, она очнулась, — мама хватается за сердце.

Паника на ее лице передается и мне. Дрожу как при лихорадке. Не дергаюсь, когда доктор осматривает меня и что-то пишет в карточку.

— Пить, — все, на что я способна.

Перед лицом тут же появляется стакан с водой. Пью живительную влагу маленькими глотками. Насыщаюсь, вроде бы в себя приходя. Но глаза снова закрываются. Снова в сон проваливаюсь, слыша лишь обрывки фраз.

Что-то о моем теперешнем состоянии. О новых приступах. О психологе. О каких-то изменениях.

Кажется, будто горячие, сильные руки меня поднимают в воздух и куда-то несут. Запах знакомый. Родной, любимый. Вспомнить не могу, кому он принадлежит. Просто парю в невесомости, покидая реальность.

В следующий раз просыпаюсь уже от какого-то резкого толчка. Раз и сажусь в кровати, оглядываясь по сторонам. Тошнит, к горлу горечь подступает. Зажимаю рот рукой и стараюсь подавить приступ. Больно, неприятно, невыносимо холодно.

— Моя девочка.

Мама рядом. Обнимает, прижимая к себе. Плачет, громко всхлипывая.

Моргаю пару раз, облизываю пересохшие губы и двигаю свободной рукой. Глажу мамочку по спине, сама сдерживая соленый поток.

— Мамуль, — дышу с трудом, как будто что-то в груди давит. — Дай мне воды.

— Конечно. Сейчас.

Трясущимися руками наливает стакан. Выпиваю чуть ли не залпом. Желудок урчит. Возмущается, что в нем кроме двух стаканов воды ничего не было.

— Что со мной? — прислоняюсь к спинке кровати. — Как я в больнице оказалась?