Цена посвящения: Время Зверя

— Фу-фу, как это все-таки… Но да бог с ним, чего между партнерами не бывает, не так ли? Я здесь только для того, Яков Борисович, чтобы первым принести радостную весть — леспромхоз ваш. Стройте там охотничий центр с трехэтажными коттеджами. Или продайте весь лес на корню корейцам. Не мое это дело. Я брался организовать передачу в ваши руки леспромхоза, я это сделал.

— Сколько? — с той же интонацией повторил Яков Борисович.

Глеб изогнул бровь.

— Разве мой процент за это время уменьшился? Речь идет именно о нем, а не о продаже какой-то фирмы. Юрист впишет то название, которое я назову. А я скажу то, что услышу от вас.

После минутной паузы внутри у Якова Борисовича забулькало. Улыбка треснула, и наружу вырвался крякающий хохоток.

— Насмешил, Глебушка! Уважил старика. — Яков Борисович вытер заслезившиеся глаза. — Давно таких хохмочек со мной не травили. Это называется гарантия платежа, да?

— Я же предупреждал, Яков Борисович, со мной не соскучишься, — в тон ему ответил Лобов.

— НАлом? — мимоходом спросил Яков Борисович.

— Не соблазняйте! Лисовский работал с налом, таскал коробками. И где сейчас Лисовский?

— На выборах все таскали, — пробурчал Яков Борисович, выдвигая ящик стола.

— Ага, — кивнул Глеб. — А за хвост подвесили одного Лису.

Яков Борисович положил перед собой чековую книжку, снял колпачок с ручки. Полюбовался на золотую искорку на острие пера. Скорбно вздохнул. И принялся старательно выводить строчки на чеке.

— Нет зрелища более душераздирающего, чем вид иудея, расстающегося с деньгами, — прокомментировал Глеб.

Яков Борисович добродушно усмехнулся.

— Тебе не идет, Глебушка. Для антисемита ты слишком умен.

Он оторвал листок. Подумав, заполнил еще один.

Толкнул оба листка по столу к Глебу.

— Твой процент плюс премия за срочность.

Глеб накрыл ладонью чеки.

— С вами приятно работать, Яков Борисович.

Яков Борисович пожевал губами и изрек:

— Твои услуги стоят слишком дорого, Глебушка. Но они того стоят!

Глеб невольно посмотрел на портрет основателя династии. Показалось, старик чуть прищурил морщинистое веко. В черном, как свежая маслина, глазу теплилась лукавая искорка.

— Святые слова!

Глеб встал. Тщательно загасил сигарету в малахитовой пепельнице. Протянул через стол руку.

Рукопожатие паучьих пальцев Якова Борисовича удовольствия не доставило. Но Глеб привык не обращать внимания на мелкие недостатки окружающих. Иначе умом тронуться недолго.

* * *

Через полчаса, покружив по переулкам, он неторопливой походкой подошел к особняку с милицейской будкой у ворот. Из-за монолитного забора торчал флагшток с мокрым цветастым флагом.

Глеб вошел в посольство, предъявил паспорт охраннику. Араб с показательным рвением изучил фото, полистал паспорт. Сделал запись в книге посетителей. Только после этого гостеприимно улыбнулся.

— Прошу, господин Лобов, — на хорошем русском произнес он. — Господин советник ждет вас.

Лобов кивнул в ответ и пошел хорошо знакомой дорогой по коридору.

Постучал в приоткрытую нужную дверь, потянул за ручку.

Из-за двери выскользнул гибкий в теле, подтянутый парень. Выдав вежливую улыбку, скользнул по Лобову профессиональным сканирующим взглядом. Пробормотав извинение, отступил в сторону, открывая проход.

— Салям, Глеб! — раздался из глубины кабинета зычный голос.

Глеб переступил через порог, плотно прикрыл за собой дверь.

— Салям, Мустафа.

Мустафа, советник по культуре с выправкой кадрового военного, уже выскочил из-за стола. Шел навстречу, заранее вытянув руки, сложенные лодочкой. Черные глаза сияли неподдельной радостью, такого же антрацитового цвета усы топорщились над задранной верхней губой, открывавшей плотный ряд фарфоровых зубов.

Последовала церемония приветствия с долгими объятиями и крепкими хлопками по спинам. Колючие усы дважды прошуршали по щеке Глеба. Сквозь жесткий ворс влажно и горячо проступали губы. Но Глеб не придал этому особенного значения. Просто рад человек, без всяких намеков. В голове, правда, мелькнула мыслишка, что кто-то типа Бори Моисеева в объятиях Мустафы уже давно бы скулил щенком. В посольстве Мустафа числился советником по культуре, но внешностью и хваткой больше походил на офицера коммандос, которым, наверняка, и был.

Мустафа подвел Глеба к мягкому креслу, помог усесться. Удостоверился, что гостю удобно, лишь после этого сел напротив.

Перегнулся через подлокотник, нажал кнопку на селекторе, бросил короткую команду.

Через секунду вошел тот же молодой человек с подносом в руках. Кабинет сразу же наполнился ароматом кофе.

Оставив поднос с чашками и вазочкой со сладостями на столе, молодой человек, приняв немую команду командира, исполнил поворот кругом и испарился.

— Какой у него разряд по стрельбе? — с улыбкой поинтересовался Глеб.

— У нас нет разрядов, Глеб. Или попадаешь — или ты мертв, — серьезно ответил Мустафа. И тут же громко захохотал собственной шутке, закинув назад голову.

Глеб шлепнул его по твердому колену, засмеялся, постарался, чтобы смех звучал естественно.

— Как жизнь, дорогой? — с вежливым интересом спросил Мустафа.

В начале их дружбы, узнав, что Глеб — сирота, Мустафа закомплексовал. Большую часть арабского политеса пришлось отбросить. А как подойти к деловой части беседы, не расспросив подробно о здоровье всей родни поименно, он не знал. С грехом пополам выработал новую формулу: «Как жизнь?». Звучало в его устах гораздо слаще, чем английский сухарь «Хау а ю?». И в глазах светился неподдельный интерес. Правда, однажды в сердцах, после шестой рюмки арака, выпалил: «Да женился бы ты, Глеб! Всем было бы легче».

— Живу скромно, по доходам. Но интересно, согласно уровню развития, — ответил Глеб.

Мустафа шутку оценил, по-кошачьи ощерил усы, блеснув улыбкой.

— А твоему отцу уже сделали операцию? — в свою очередь поинтересовался Глеб.

— Хвала Аллаху, все прошло удачно. — Мустафа был явно польщен внимательностью гостя. — Пришлось свозить его в Германию. Еле уговорил.

— У Федорова сделали бы дешевле, — вставил Глеб, закругляя обязательную процедуру.

Мустафа погладил усы.

— Деньги… Кто же экономит на здоровье родных? — произнес он, глазами давая понять, что намек понят.

— Прекрасно сказано, Мустафа.

Глеб достал из портмоне два чека. Положил на угол стола первый так, чтобы была видна сумма. Мустафа стрельнул глазами по строчкам, вопросительно посмотрел на Глеба.

— У меня нет родни, как ты знаешь. Но Бог не обидел меня близкими людьми. Это не совсем то, но лучше, чем ничего. И ты знаешь, что иногда дружба сильнее уз крови. — Глеб понизил голос. — То же самое. На указанную сумму.

Мустафа облизнул пунцово-красные губы.

— Очень много. Столько нет. В Москве, — едва слышно прошептал он. — Придется подождать. Недельку.