Цена посвящения: Время Зверя

Глеб хмыкнул.

— А Жеренко додумается, как считаете?

— Он не думает, а видит. Просто видит ситуацию — и все. Причем, как я давно заметил, именно на пять шагов вперед.

Глеб развернулся и с интересом посмотрел на Альберта Семеновича.

— Да? А вы мне об этом не говорили.

Альберт Семенович пожал плечами:

— Он и сам-то не отдает себе отчета. Что вы хотите, молодой еще. Талант есть, ума не надо. — Он шулерским махом смел карточки со стола, ловко перетасовал. — Я вот так думаю. Вернее, знаю, что это движение является спусковым крючком для мыслительного процесса. Мое личное «ноу-хау». Открыто еще в годы университетской молодости. Но работает только для меня.

— Работайте, не стану мешать. — Глеб направился к дверям. Остановился. — Да, по ЛДПР дайте что-нибудь почитать. Только не полное собрание Вольфовича.

Окна в комнате заложили кирпичом, а ниши использовали под книжные шкафы. Альберт Семенович провел пальцем по корешкам папок, вытащил нужную. Обошел стол и вручил ее Глебу.

— Последние данные по региональной активности. Раскладка по основным контрагентам, — пояснил он.

Глеб взвесил на ладони папку.

Вблизи от Альберта Семеновича пахло тяжелым потом диабетика.

— Почему в отпуск не проситесь? — спросил Глеб. — Могу устроить любой курорт по выбору. В любой стране. Все за счет фирмы.

— Зачем? У меня голова в ненормированном режиме работает. Вечно что-нибудь тут прокручиваю. — Альберт Семенович покрутил пальцем у виска. — Я уж лучше в этой келье посижу. Если не возражаете, конечно.

Запах, источаемый подмышками Альберта Семеновича, стал просто нестерпимым. Глеб умело подавил брезгливую гримасу.

— Завидую я вам, Альберт Семенович. Вы трудоголик не по принуждению, а по природе своей.

— А вы разве нет?

— Это не работа, а борьба за существование, — ответил Глеб, подбросив папку на ладони.

— Значит, в каком-то смысле мы — родственные души.

Вывод был довольно парадоксален, у Альберта Семеновича такое часто случалось. Глеб решил, что обязательно обдумает его на досуге.

* * *

На третий этаж он поднялся по потайной лестнице, ведшей из «секретного коридорчика» прямо в его кабинет. Можно было торжественно войти на этаж по главной лестнице. Но для этого пришлось бы возвращаться в рабочий зал, а на челядь офисную, Глеб посчитал, он уже насмотрелся достаточно.

Третий этаж, отданный управляющему звену агентства, в прошлом был чердачным помещением с низенькими потолками и подслеповатыми окнами. Глеб приказал потолок снести, балки и стропила привести в пристойный вид, а промежутки выбелить. Получился уютный сельский домик в прованском стиле. Окна оставили, как были, только вставили стеклопакеты. Теперь свет проникал в помещение почти с уровня пола и красиво растекался по полированным доскам.

Глеб шлепнул папку на стол, снял куртку, повесил на спинку кресла.

— Ирочка, я на месте, — бросил он в селектор.

— Здравствуйте, Глеб Павлович, — бодро отозвался приятный голосок. — Кофе?

— С удовольствием. И чего-нибудь укусить.

Глеб стянул через голову свитер, бросил его в кресло. Разгладил взбившиеся жесткие волосы. Азартно, как собака бок, стал шкрябать бородку. Морщился от удовольствия и тихо постанывал.

В открывшуюся дверь проскользнула секретарь, неся поднос с кофейником и бутербродами.

Глеб скользнул по девушке взглядом, улыбнулся.

— Отлично выглядишь.

— Спасибо. — Ирочка зарделась.

Поставила поднос на стол.

Глеб схватил бутерброд с холодным мясом, стал жадно жевать.

— М-м, чуть не сдох от голода… Что у Стаса? — спросил он.

— Совещаются, — вздохнула Ирочка. — Четыре раза уже кофе подавала.

— Уволю, — добродушно обронил Глеб.

— Кого? — насторожилась Ирочка.

— Какая разница? — ухмыльнулся Глеб. — Доведете, вышвырну первого попавшегося.

Он присел на угол стола, стал расстегивать пуговку на манжете рубашки. Повел носом, потом еще раз. Вдруг хитро подмигнул Ирочке, все еще стоявшей напротив.

— За Стаса испугалась? — спросил он.

Ирочка еще больше зарделась, но отрицательно покачала головкой.

— С чего мне о нем беспокоиться, Глеб Павлович?

— Правильно, — согласился Глеб. — У него жена и три киндера имеются. Есть кому побеспокоиться.

Ирочка пожала плечиком и направилась к выходу.

Глеб не без удовольствия отметил, что походка у Ирочки сделалась нервно дерганой, как у молодой косули. Даже головку так же закинула.

«Запах! Они даже не подозревают, как их выдает запах», — щурясь, подумал он.

В мае он обратил внимание, что от Стаса, молодого папаши, не сделавшего в своей жизни ничего путного, кроме трех детей, все чаще и чаще стало пахнуть не подгузниками и присыпкой, а Ирочкой, ее квартирой и одеждой. Все бы ничего, но уже второй месяц он не чувствовал идущего от девушки характерного запаха, что появляется в канун полнолуния.

«Третью секретаршу испортил, паразит! — Глеб беззлобно усмехнулся. — Придется увольнять».

Он прикинул в уме, сколько у него проработала Ирочка. Решил, что достаточно.

Глеб расстегнул воротник рубашки, принюхался и поморщился.

Нажал кнопку на селекторе.

— Ирочка, ко мне никого не пускать. Час я работаю с документами.

— Хорошо, Глеб Павлович, — ответила Ирочка. — Звонил Добрынин из ЛДПР. Подтвердил время и место встречи. «С полем», два тридцать. Я еще раз проверила заказ. Все в порядке.

— Умница!

Глеб успел сунуть в рот еще один бутерброд, спрашивать пришлось с набитым ртом:

— Что еще срочного?

— Федотов из Администрации президента просил связаться с ним до двух дня по известному вам вопросу. Просил использовать второй телефон. Специально подчеркнул — второй, — старательно произнесла Ирочка, явно сверясь с записью.

— Сделаем. Спасибо. Час — никого! — Глеб отключил связь.

Наклонился, резкими движениями распустил шнурки на бутсах. Махом сбросил с ног. На ходу расстегнул и сбросил рубашку, вышагнул из джинсов. Белье сбросил на пороге комнатки, примыкавшей к кабинету.

Кроме прозрачного цилиндра с душевой установкой, дивана и низкого столика, здесь ничего не было. Даже навязанную дизайнером кадку с пальмой Глеб вытерпел лишь день, потом приказал выкинуть. О телевизоре, само собой, речи даже быть не могло. Комната отдыха, значит — комната отдыха.