Цена предательства

Так что пока ограничимся передачей этой видеозаписи Командованию. Потому что не предупредить о такой угрозе – нарушение Устава.

– Господин лейтенант, – это влез уже командир третьего отделения, сержант Рассел Домрачев. Лицо убелённого сединами ветерана, работавшего третий контракт, ничего не выражало. Впрочем, как и всегда, – Лично я считаю, что капрал Лавицки – без обид, капрал, ничего личного! – просто стал объектом попытки банального запугивания. То есть – психического воздействия. Ну, вроде как при гипнозе. Это когда загипнотизированному говорят, что его ткнут сигаретой, а на самом деле – тыкают палочкой. А на руке всё равно – возникает ожог. Потому что подсознание верит сказанному. Убедительность и достоверность внушения – возможно, составная часть этого оружия.

– Хм. А знаете, сержант, в ваших словах что-то есть. Сустары – признанные специалисты в области новых технологий. Может, они и разработали как раз – новый способ гипноза. Более эффективный. И сейчас просто как бы… Программируют нас – чтоб мы сами себе вызывали кошмары. Хм-м… – лейтенант сжал тонкие и без того губы в ниточку, – Тогда мой план – сообщить Командованию – может оказаться… Как раз – заразой. Которую передатчики распространят и на тех, кто пока ни о чём не подозревает…

Долгую паузу никто нарушать не спешил. Наконец лейтенант пошкреб чуть пробивающуюся щетину на квадратном подбородке:

– Чёрт. Похоже, у нас проблема.

Внимание, господа. Предлагаю полную запись нашей сегодняшней беседы полностью отредактировать и приготовить к экстренной передаче. Скажем, чтобы таймер запустил её в эфир через… м-м… Пару дней.

Если за это время с нами ничего не случится, мы просто отменим её трансляцию.

А если… случится – то наши хотя бы будут предупреждены!

Сегодня явно рассерженный, и пытающийся уснуть О,Салливан много ворочался, мешая Михаилу, лежавшему на спине, сосредоточиться на своих мыслях и ощущениях.

А ничего необычного с ним, вроде, не происходило. Всё – как всегда. Ужин, чистка зубов, укладывание.

О,Салливан вначале пытался расспросить, чего такого особенного случилось с Михаилом, что он проторчал вместе с остальным начальством в каюте лейтенанта шесть часов. Но когда Михаил конкретно объяснил, что это – секретная информация, заткнулся. Только ворочался, да сердито кряхтел и сопел, почёсывая в темноте волосатую грудь.

Михаил пытался думать. И настроить, убедить сам себя, что внушение и бездоказательные заявления врага – лишь попытка запугать, запудрить ему и остальным людям, мозги. Хотя, надо признать, и серьёзная. Во лжи сустаров ещё никто и никогда не уличал. Условия заключённых перемирий, как и любые другие, они выполняли честно и педантично.

Он отвернулся к стене – кряхтение соседа как всегда вызывало лёгкое раздражение. Но что делать, если Устав обязывает десантников жить не менее чем по двое – подстраховочка на всякий пожарный…

Удастся ли заснуть?

Он уже возвращался домой из банка, где снимал наличности на ближайшую неделю. Денег должно хватить на и новый пылесос, и на продукты. С рынка. Где фермеры категорически отказываются за свои «экологически чистые и выращенные в натуральном грунте» продукты, принимать карточку.

Он как раз думал, стоит ли сесть на трамвай, чтобы проехать три остановки до дома, или пройти их пешком. Подышав свежим воздухом, и насладившись бодрым чириканием пташек, и запахом цветущих в эту припозднившуюся весну деревьев и цветов.

И тут на перекрёстке, по диагонали от него, вдруг увидел фермершу – та как раз опустила на землю у подъезда углового дома ведро, и принялась выкрикивать:

– Абрикосы! Свежие и сладкие абрикосы! Натуральные! Прямо с дерева!

Шаловливый весенний ветерок вдруг распахнул полы цветастого халатика, в который фермерша почему-то была одета, и открылись трусики кремового цвета, и…

Божественно стройные ножки!

Чёрт возьми! Таких аппетитных и сексапильных ног Михаил не видал вообще ни у кого! А казалось бы, женщин-то и их ног повидал – несчитано-немеряно!.. Но эти! Буквально – конфетки! Так и хочется пососать…

Словно невидимый бес толкнул его в спину, и он перешёл дорогу.

У ведра уже раскорячилась какая-то старушка с бородавкой на верхней губе и явственно пробивающимися там же чёрными «усиками»:

– Милочка! Взвесь-ка мне хотя бы полкило – побалую внуков!

– Конечно-конечно, бабушка! Вот, держите.

Бабушка долго рылась в необъятных размеров кошельке – видать, искала остатки от явно более чем скромной пенсии. Но вот деньги наконец уплачены, и довольно улыбающаяся и приговаривающая себе под нос, что «вот Ларс-то обрадуется!», старушка с пакетиком в руке поковыляла прочь.

С точки зрения как раз наличности у Михаила, разумеется, было получше. Он, поперебирав для виду налитые и мягкие ярко-оранжевые плоды, сказал:

– А мне, пожалуйста, взвесьте два.

Девушка, оказавшаяся к его удовольствию, весьма симпатичной и вблизи, откинула голову:

– О! Вы явно знаете толк в… Лакомствах! Какой мужчина! Знаете, я бы вам и всё ведро отдала, только бы посмотреть – такой ли вы красивый и сильный и вблизи!

– Вы намекаете… – Михаил почувствовал, что кровь бросилась в лицо. Его, прошедшего огни, воды, и корабельные бордели, почему-то смутило это столь лобовое «охмурение».

– Ничего я не намекаю. Я вам, симпатичный незнакомец, прямо говорю. Что за часок с вами отдала бы и абрикосы… И вообще – всё, что у меня есть с собой, и из халатика выпрыгнула бы быстрее, чем вы выхватываете свой пистолет из кобуры!

А поскольку замерший, словно свинячий студень, Михаил, настолько поразился, что никак не проявлял внешне, что готов «охмуриться», пасть к её ножкам, сражённый наповал прелестями длинных икр и искристо-призывных глаз, и пригласить наконец милую даму домой, та вдруг словно опомнилась, и закусила губу:

– Простите. Простите меня ради Бога! Вы, наверное, женаты. И – примерный муж и отец. Отвратительный пример вашим детям, конечно, ни к чему.

Я… лучше пойду. – блеск в похожих на кошачьи глазах вдруг потух.

Глядя, как трогательно поникли тоненькие плечики, Михаил подумал, что он – свинья. Ведь знает же, что удел фермерши – работа, работа, работа. И ещё – дети. И что мужья таких женщин, и сами вечно занятые каторжной работой с пяти утра до десяти ночи, не слишком балуют жён любовью и лаской. У них на это просто не остаётся ни времени, ни сил. А тут – такая молодая, привлекательная, ножки – вообще – супер, шея – белая и гибкая, словно у павы-лебеди какой… Да и всё остальное – под стать!.. А он…