Цена Рассвета

— Почему же я, пан президент?

Кантор отошел к окну, сквозь жалюзи глядя вниз. «Надо же, — подумала вдруг Аларья. — Охране все же удалось отучить его от дурацкой манеры высовываться из окна». Рука лежала поверх пластиковых плашек, не раздвигая их. Запястье, стиснутое длинной элегантной манжетой рубашки. Голубой полупрозрачный камень, вольнинский топаз, в запонке — так изящно и старомодно…

— Потому что именно вас выбрали из списка кандидатов психологи. Потому что вы умная женщина, — казалось, что он говорит с окном. — Потому что вы едва ли захотите неприятностей родной сестре.

— Вы посылаете меня вытирать сопли своей жене? — вскинулась Аларья. — Спасибо за доверие, нельзя ли отказаться?

Президент повернулся от своего окна, оперся руками на стол. Теперь глаза обоих были на одном уровне, и женщине захотелось заслониться от взгляда Кантора. В идеале — свинцовой пластиной толщиной в полметра, и то новоназначенная консультант-культуролог не была уверена, что пластина устоит.

— Вы знаете, что такое терять близких, Аларья?

— Знаю, господин президент, — почти ласково ответила она, чувствуя, что голос леденеет до температуры сжиженного азота.

— Я надеюсь, что вы не захотите испытать это чувство вновь.

— Вы мне угрожаете? — опешила Аларья.

— Вы с ума сошли?! — не меньше удивился Кантор. — Я говорил только о том, что и у вас, и у меня остался лишь один близкий человек. Арья. Моя жена и ваша сестра. Я на переговоры отправиться не смогу. Не отправлять ее не могу тоже. Зато из трех равно годных кандидатур я выбираю вас. В надежде на то, что и патриотизм, и родственные чувства помогут вам справиться. Ясно?

— Давайте называть вещи своими именами. Если я не справлюсь, вы сделаете из меня виноватую, чтобы выгородить свою жену? Так?

Анджей вдруг рассмеялся, уселся в кресло, достал из кармана рубашки пачку сигарет, протянул ее Аларье. Она взяла, но отмахнулась от предложенной зажигалки, прикурила от своей, тоже села. Мужчина напротив смеялся, растирая виски, и оттого смех выходил мученическим, но искренним.

— Подозрительность — ваше семейное качество, — пояснил он через минуту и тут же закашлялся, подавившись дымом. — Это даже трогательно, черт возьми…

— Это благоприобретенное в ходе общения с вами. Единственно возможная реакция адаптации…

— Приберегите яд для синринской делегации. Желаю удачи! — попрощался президент, и Аларья поняла, что аудиенция окончена.

До старта челнока оставалось два часа, и у нее было время, чтобы просмотреть подборку материалов. Эпопею с посланием от Сообщества Прагма Аларья едва не сочла дурной шуткой и розыгрышем как раз в духе господина президента. Пришлось перебрать в памяти все замеченные отклонения от привычного хода вещей, их масштаб. Только после этого стало ясно, что подшутить надо всей планетой едва ли рискнул бы и Кантор, а потому история скорее всего правдива.

Она не могла быть ничем, кроме правды, ибо для вымысла была слишком бредовой и невероятной.

Аларья вновь и вновь перечитывала записку от командора первой ветви обороны. Несомненно, писал человек, хорошо знающий язык Вольны. Все слова употреблены верно, правильно расставлены знаки препинания. Можно ли одновременно владеть языком и не чувствовать интонацию? Должно быть, можно. Когда она учила язык Синрин, то постоянно делала ошибки именно в интонациях; в результате приказ звучал униженной просьбой, а вежливость — командой.

По меркам Вольны послание было написано с оскорбительной категоричностью. Аналитики сделали из этого несколько выводов, и основным стал «диктат с позиции силы». Нужно ли понимать это именно так? Возможно, текст составлял не человек, а некое переводящее устройство. Тогда вполне вероятно, что на интонации не стоит обращать внимания. Но от смысла никуда не денешься. Некое неизвестное сообщество планирует произвести отбор населения… Куда и зачем?

Женщина отложила папку и задумалась. Дипломатическая миссия. Работа с синринцами. Не первый контакт с ними, и не первый случай, когда от нее требуются услуги консультанта по межкультурным коммуникациям, но до сих пор такой ответственности на нее еще не ложилось. Президент ошибки не простит; да и Аларья сама себе ошибки не простит. Слишком многое поставлено на карту. Правительство Синрин должно стать лучшим другом правительства Вольны. Только так, и никак иначе.

Синринцы коварны и упрямы, лгут в лицо и всегда действуют под девизом «наше благо превыше всего». Увидев для себя минимальную выгоду в объединении с новой силой, нарушат любой договор. Они не считают договоры, заключенные с «еретиками», хоть к чему-то обязывающими. Однако есть козырь, туз в рукаве, который может в корне изменить их позицию.

Аларья вызвала из памяти коммуникатора свою работу по первым десятилетиям колонизации обеих планет. Пожалуй, это должно сработать…

Вместо текста перед глазами стояло лицо Анджея Кантора, говорившего о своей жене. Аларья знала, что зависть — дурное чувство, удел убогих и неполноценных, но ничего не могла с собой поделать. Она отдала бы десять лет жизни за один день, прожитый рядом с кем-то, кто любил бы ее столь сильно.

Сестра опять обошла Аларью во всем.

20

— Привези нам договор, Бранвен, и через три месяца ты займешь мое кресло.

Вот так — просто, без недомолвок и намеков. Нет нужды гадать и истолковывать слова и жесты Синрин Кайдзё Дзиэтай, Главнокомандующего Военно-космическим флотом Синрин. Традиция назначения преемника самим Кайдзе Дзиэтай свята и нерушима. За все пятьсот лет существования Сил Самообороны Синрин она не нарушалась ни разу. Уходящий Кайдзе Дзиэтай называет имя нового главнокомандующего, и Совет Обороны принимает выбранную кандидатуру.

— Если у нас будут эти три месяца, — позволил себе дерзость кайсё Белл. Ему нужно было прощупать ситуацию. — Если с нами не случится это… Сообщество Прагма.

Кайсё Белл получил информацию одним из первых, из рук главнокомандующего, и своей реакцией вызвал нешуточный гнев начальника. В Совете Обороны и штабе КФ царила паника, Верховный жрец требовал от армейцев объяснить, «что это такое и почему об этом до сих пор никто не знал», кайсё Абатурову, чьи ревностные подчиненные разворошили загадочный объект, светила скоропостижная отставка, а кайсё Белл позволил себе наглость отнестись к сюрпризу без волнения.

Разгадка неимоверной стойкости, проявленной кайсё Беллом, была проста. Он ничего не понял. Признаваться в этом главнокомандующему не стоило, но и в панику Белл впасть не мог. Не паниковалось ему нынче утром.

— А почему, собственно, все настолько обескуражены появлением этих «прагматиков»? — пожал он плечами в ответ на монолог о мальчишеской глупости и непонимании всей угрозы, которая… — Может, именно они помогут нам выиграть войну?

Главнокомандующий послал его так далеко, как хотел бы, да не мог послать Сообщество Прагму.