Цена счастья

— Ты намекаешь, что склонностью автора к таким криминальным сюжетам и объясняется отсутствие матери? Ведь она, знаешь ли, никогда не показывалась нам на глаза.

— Мери! Что за мысль! И это о Барнаби Корте, моем любимом писателе! Но я согласна: его первая жена окружена завесой таинственности. Что касается меня, то я должна своими глазами увидеть эту мифическую даму, дабы поверить в ее существование…

* * *

Погода не улучшилась. Небо потемнело, появились тучи, напоминавшие растрепанные перья. Кортландс находился в шестидесяти милях от школы. Девочек разместили на заднем сиденье, прикрыв их ноги одеялами. Эмма, сидевшая спереди, рядом с мужем, чувствовала себя так, будто ненастье правило бал не только в природе, но и внутри машины. Но это была совсем тихая буря. Дети молчали, отвечая лишь на прямые вопросы. Обычно отзывалась только угрюмая Мегги, старавшаяся говорить как можно более кратко. Девочки даже не перешептывались между собой. Эмма отметила, что они смеялись гораздо реже, чем беззаботные благополучные дети в их возрасте. Взглянув на их пугающе трагические физиономии, трудно было представить, что они способны рассмеяться.

Разумеется, девчонки разыгрывали хорошо продуманный спектакль. Они были глубоко разочарованы и уязвлены тем, что мама не заехала за ними. Такое пренебрежение детьми было бы ударом для любого ребенка. Вдобавок ко всему они узнают, что их обожаемый отец женился во второй раз. Конечно, неразумно утверждать, что все мачехи злые и жестокие. В жизни встречается множество добрых и любящих женских сердец. Но ничего не было удивительного в том, что в детских головках укоренилось это стойкое предубеждение — почерпнутое в основном из сказок — наряду с другими вредными предрассудками, в чем Эмма нисколько не сомневалась.

Но необходимо понять, как драматически сложились их судьбы; они были детьми разведенных родителей, а бездушная мать, кажется, просто забыла об их существовании.

Жозефина, чья зловещая тень едва не омрачила брачную ночь Эммы, казалась ей теперь еще более коварной, эгоистичной и мелкой особой. Возможно, настанет время, когда Эмма убедит Барнаби: он обязан добиться опеки над детьми, чтобы они смогли жить в любви и безопасности. Это его отцовский и человеческий долг.

* * *

Эмма еще раз взглянула через плечо на маленькие, загадочные, как у сфинксов, лица близнецов. И ее мечты сразу же развеялись. Она подумала о детях, которых могла бы иметь сама; рыдания подступили к ее горлу.

Барнаби пытался разрядить гнетущую обстановку: не умолкая, что-то говорил ровным спокойным тоном, обращал внимание спутников на старинные соборы, памятники знаменитых людей, мелькающие за окнами автомобиля; рассказывал о романах, которые собирался написать…

— Сложность моего жанра состоит в умении искусно варьировать методы убийства, — разъяснял он. — Даже у профессионального убийцы возможности, приемы расправиться с жертвой весьма ограничены. Ничего, Кортландс в конце ли — в высшей степени подходящее, вернее, вдохновляющее место для создания детективно-трагических сюжетов, заранее предупреждаю тебя об этом.

И вдруг до них донесся звонкий голосок Мегги с заднего сиденья:

— А Сильвия там будет, папа?

— Разумеется, нет, — отрезал Барнаби. Эмма с любопытством взглянула на него.

Сильвия? В памяти всплыл утренний телефонный разговор и задевший ее вопрос, произнесенный детским голосом: «Вы одна из женщин моего отца?»

— Тогда кто будет за нами присматривать? Неужели она?

Эмма почувствовала, как две пары враждебных глаз сверлят ей спину. Она повернулась и ласково произнесла:

— Меня зовут Эмма. Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня именно так.

— За вами обязательно будут присматривать, — вмешался Барнаби. — Я найму кого-нибудь на место Сильвии.

— Женщину, которая тоже сбежит? — иронизировала скептически настроенная Мегги.

— Будем надеяться, что нет. Сильвия, — заметил Барнаби, обращаясь к Эмме, — покинула нас внезапно. Но я отношу этот необъяснимый побег к вызывающей манере поведения, характерной для современных молодых девушек

— Ты хочешь сказать, что она исчезла, никого не предупредив? — спросила Эмма.

— В общем, да. Однако не будем осуждать Сильвию. Возможно, справляться со своими обязанностями было выше ее сил. — И Барнаби многозначительно посмотрел на близнецов.

— Она была просто дура, — отчеканила, не задумываясь, Мегги.

— А мне она нравилась, — робко прошептала Дина.

Мегги свирепо ткнула сестру пальцем под ребро, и послушная Дина тотчас умолкла. Эмма умоляюще взглянула на Барнаби.

— Дорогой, мы все продрогли и устали. Думаю, нам пора остановиться и выпить чаю.

Вскоре они увидели придорожное кафе, и Эмма, все еще дрожа от пронизывающего ледяного ветра, безжалостно исхлеставшего ее, когда она вышла из машины, повела детей умываться. Она с грустью подумала, что в это самое время они с мужем должны были лететь в Мадрид. Вместо этого Эмма оказалась в холодном, неопрятном туалете с двумя странными, угрюмыми девочками, испытывавшими к ней явную антипатию. Неужели свечи, те красные праздничные свечи, которые освещали их с Барнаби мир счастливых влюбленных, погасли навсегда?

Она села перед испачканным мутным зеркалом и увидела в нем измученное, поблекшее, бледное, как у девочек, лицо. Сможет ли Барнаби любить ее, если она так убийственно выглядит?

Мегги пустила в раковину сильную струю воды. Девочка не была грязной, но из чувства противоречия решила помыться особенно тщательно. Дина стояла за спиной Эммы, переминаясь с ноги на ногу. Кудрявая прядь черных волос упала ей на глаза. Она выглядела маленькой, беззащитной и очень несчастной.

— Что с тобой, Дина? — забеспокоилась Эмма. — Тебе что-нибудь нужно?

Дина отчаянно замотала головой. Мегги снова пустила воду, стараясь производить как можно больше шума. Воспользовавшись этим, Дина вдруг спросила громким шепотом:

— Это правда, что мама умерла?

— Умерла? — ужаснулась Эмма. — Ну конечно, нет. Как тебе пришла в голову такая чудовищная мысль?

— Мегги говорит, что она мертва.

— Но откуда Мегги может это знать, если тебе ничего не известно? Ты просто доверчивая, наивная девочка…

— Потому что на прошлые каникулы она тоже за нами не заехала, — перебила Эмму Дина. — И еще Мегги говорит, что папа не женился бы на другой женщине, если бы мама была жива.

Мегги повернула к ним мокрое лицо:

— Если мама умерла, папа должен был взять нас с собой хотя бы на похороны. Мы уже не маленькие. Мы знаем, что люди умирают, даже мамы и папы.

— Но, Мегги, дорогая, твоя мама не умерла. Она в Южной Америке. Разве ты забыла? — Внезапно ей самой показалось совершенно невероятным, чтобы такая утонченная и изнеженная особа, как Жозефина, отправилась в далекую экспедицию к верховьям Амазонки. — Конечно, папа сказал бы вам, если бы что-нибудь случилось с вашей мамой, — уже не столь уверенно продолжала она. — Разве он стал бы вас обманывать?