Цена согласия

— Даже если скажу, что чувствую к тебе, ты все равно в итоге будешь испытывать боль. А мне бы не хотелось тебе ее причинять. Я ведь говорил, что не могу сойти с дистанции. Но и рисковать твоей жизнью тоже не стану. Это все, что ты должна знать.

Горячее дыхание обжигает висок, вызывая на коже табун мурашек. Костя касается лбом моей щеки и шумно дышит. Молчит. Но будто мысленно просит, чтобы я не оставляла его. Или это мое помутившееся от влюбленности сознание рисует такие картинки. Потому что когда человек хочет, он это делает.

— Я тоже всех потеряла. Одна осталась. Брат спился и выгнал из дома, сестра предала. И вот же ирония судьбы: муж тоже меня скоро бросит и плевать ему будет на мое разбитое сердце. Каждый день себя уговариваю, что все делаю правильно, что тебе необходима поддержка. Но не только тебе. Мне она тоже нужна. Если ты меня все равно бросишь, то не тяни, сделай это сейчас. Видишь же, что сама не могу…

Я крепко обнимаю Костю и прячу лицо на его груди, вдыхая терпкий запах мужских духов. Так хочется, чтобы Гончаров сказал, что мы всегда будем вместе и он никуда меня не отпустит, но он молчит, продолжая часто дышать, и тем самым рвет мое сердце в клочья.

— Маша… — начинает Костя, взяв меня за плечи, и смотрит непроницаемыми глазами.

Мне мерещатся в его голосе нотки обреченности. Будто он хочет сказать, чтобы я уходила. Но это окончательно сломает меня. Я надеялась услышать другое. Упираюсь руками в твердую грудь, отталкиваю Костю от себя и бегу по узкой тропинке к машине, не видя ничего под ногами из-за слез и начавшегося ливня.

39 глава

Ненавижу его! Проклятый манипулятор! Знаю, что сама во всем виновата, Гончаров изначально предупреждал, чтобы я не строила воздушных замков. Но как их было не строить? Как? Если бы могла, то перепрограммировала бы себя, но я без понятия, как это делается.

Остановившись у машины Гончарова, чтобы забрать свои вещи, с остервенением дергаю на себя дверь, и вдруг слышу за спиной голос Рафаэля:

— Ну и глушь, как ты только здесь жила? — усмехается он, и я резко поворачиваюсь. — А с лицом твоим что? Ты бы не разводила сырость, все мы там окажемся, — кивает Раф в сторону тропинки, которая ведет на кладбище. — Постой… — Он подходит ближе и смотрит на меня сверху вниз. — Ты Костю, что ли, замочила и теперь рыдаешь? Мне тоже поторопиться скрыться с места преступления? Хотя... Кто нас будет здесь искать? Пойдем посмотрим, наверное, он жив. — Рафаэль трогает меня за плечо, но я сбрасываю его руку. — Ты в курсе, что таких, как Гончаров, всегда нужно добивать?

Перед глазами все расплывается от слез, внутри горит. Хочу быть таким же роботом, как Костя или Рафаэль, — чтобы ничего ни к кому не чувствовать. Почему это невозможно? И как же меня достал цинизм этих двоих! Да еще и в таком количестве. Или он развивается пропорционально разрастающемуся кошельку? У меня отсутствует это качество, потому что за душой ни гроша и мне нечего оберегать?

— Что ты здесь делаешь? А где девочки? — Я шмыгаю носом и вытираю тыльной стороной ладони мокрые щеки.

Дождь, как назло, усиливается, и на улице становится дико холодно.

— В городе их оставил и поехал за вами. Костя скинул мне координаты. Хер его знает, зачем я ему здесь понадобился.

— Можно я с тобой в город вернусь? — спрашиваю у Рафаэля, заталкивая свою боль поглубже.

Пореву, когда останусь в одиночестве. Без свидетелей.

— А муж на это что скажет? — Раф заглядывает мне за спину. — Кстати, вот и он. Жаль, я думал, ты и правда его прикончила. Мы бы потом поделили между собой наследство.

Я оборачиваюсь и вижу, что к нам приближается Гончаров. Только сейчас доходит, что я сделала: сама, по собственной воле осталась с этим поганцем, которому плевать на чувства других. Чертов эгоист! Ненавижу!

— Мне все равно, что он скажет, — игнорирую сарказм Рафаэля.

— Неужели поругались? Так милые бранятся — только тешатся. Притирка и все дела. Пройдет. — Он равнодушно пожимает плечом. — Ну и вообще, ты разве клятв не давала? В болезни и здравии, в богатстве и бедности… — начинает умничать.

— Ты так говоришь, словно сменил нескольких жен. Одну для начала заведи, а потом советы раздавай, понял? — огрызаюсь я в ответ.

— Ну нет. Мне эта кабала ни к чему, — смеется Рафаэль. — Одному прекрасно живется.

— И мне. Впрочем, как и твоему другу. Так можно поехать с тобой или нет? — повторяю свой вопрос.

— Разве могу я запретить? — хмыкает Раф и кивает в сторону своего внедорожника: — Вперед..

— Спасибо, — тихо говорю я и, забрав сумку с вещами и пакеты с продуктами для деда Ивана, забираюсь на заднее сиденье машины, которая стоит неподалеку.

Не хочу смотреть в окно и искать глазами источник своей боли, но голова сама поворачивается. Наблюдаю, как Костя и Рафаэль о чем-то говорят несколько минут, после чего Гончаров идет к машине, в которой я сижу, и открывает дверцу с моей стороны. Мы смотрим друг друга, никто не торопится начать говорить. Я и так все высказала, а Косте, по-видимому, нечего сказать. Пришел удостовериться, что я действительно ухожу? Ухожу.

Время на мгновение останавливается. Кажется, в глазах Кости появляется разочарование. Или попросту мне это мерещится. Хочется выскочить на улицу и броситься Гончарову на шею. Так бы и сделала влюбленная дурочка, которую я затолкала куда подальше, а в действительности боюсь пошевелиться, чтобы она не вылезла и не начала опять диктовать свои условия.

— Так на самом деле будет лучше. Для тебя в первую очередь, — наконец, негромко говорит Гончаров.

Сердце начинает ныть еще сильнее. Хоть проси у Кости его таблетки. Он будто хочет сказать что-то еще, но, передумав, разворачивается и уходит, тем самым воткнув в мою грудь копье с горящим наконечником.

Будет лучше? Прямо сейчас стало так хорошо, что хоть вой. Я смотрю на удаляющуюся спину Гончарова и чувствую, как накрывает отчаянием, словно цунами. Крепко зажмуриваюсь и заставляю себя закрыть дверь. Должна же быть у меня хоть капля гордости и достоинства? Я не могу пойти за Костей. Но безумно этого хочу и уже начинаю жалеть, что устроила ту сцену на кладбище. В итоге проиграла самой же себе: невыносимо думать о том, что это наша последняя встреча.

Рафаэль садится за руль, и его внедорожник срывается с места.

Остаток дня проходит как в тумане. Мы идем в гости к деду Ивану, старик поит нас чаем, они с Рафаэлем о чем-то долго спорят. Когда мы уезжаем из села, я прошу Рафа проехать мимо сгоревших домов на окраине, но Кости там нет.

Ближе к ночи, когда въезжаем в город, я говорю Рафу, чтобы отвез меня домой, на что он отрицательно качает головой.

В гостинице Рафаэль снимает для нас два номера. Оставшись одна, я реву в подушку и без конца порываюсь набрать Костин номер, который с недавних пор знаю наизусть. Сильно беспокоюсь за паршивца. Как он доехал со своим сердцем до дома? Но вместо звонка переворачиваю телефон экраном вниз и принимаю холодный душ, который немного приводит меня в чувство.