Цена звёздной пыли

— Как это… Поблагодарить?

— Вы вполне можете распаковать личные запасы и угостить офицеров выпивкой, — Джон подмигнул капитану, и хлопнув его по плечу, наконец разорвал дистанцию.

— Какие такие личные запасы? — Николас Кейн сдвинул брови ещё сильнее, чем прежде. Он развёл руки и окинул взглядом свою одежду, словно пытался нащупать бутылку, предательски торчащую из кармана. — У меня нет никаких запасов. Это запрещено уставом.

— Всё верно, — Харлайл улыбнулся настолько открыто, насколько мог. Словно старался не испугать ребёнка, только-только проникшегося к нему искренним доверием. — Это запрещено уставом флота. Но в данный момент, этот корабль принадлежит Ричарду Макдональду.

— А-а-а… — капитан Николас, казалось, внезапно прозрел. По крайней мере, на это явно намекали широко раскрывшиеся глаза и яркое пламя свободы, разгоревшееся где-то на поверхности его тёмных зрачков. — А что на счёт экспедиции? Что значит «Уже достигли целей»? Мы ведь даже не долетели ещё!

— Ти-ише, друг мой, — Джон Харлайл поднял перед собой открытую ладонь и медленно опустил её вниз, изображая необходимое изменение громкости. С другой стороны, он едва сдерживался и сам. Всё прошло настолько хорошо, что даже странно! Внезапно для самого себя он завербовал самого капитана Николаса, известного своей глупой прямолинейностью и неподкупностью. — На этом корабле Я — слово и воля Ричарда Макдональда. И он только что сказал, что экспедиция окончена успешно, и мы можем возвращаться домой.

***

Стоит ли говорить, что никто из собравшихся офицеров, не выступил против неожиданного приказа Николаса, суть которого заключалась в распитии его собственного запаса бурбона? Впрочем, он так и не смог сделать этого сразу же. Ему потребовалось время на то, чтобы сделать выговоры отдельным офицерам и даже докопаться до их внешнего вида, не соответствующего уставу. К примеру, у одного из молодых лейтенантов оказалось ровно на одну пуговицу меньше, чем это было необходимо.

Капитану «Иллириона» нужно было просто побыть собой. Сделать всё тоже самое, что он делал в остальные дни на корабле, просто чтобы собраться с мыслями и нарушить собственные принципы. Впоследствии, пригласив всех офицеров в столовую, капитан налил каждому из них полную кружку отменного бурбона и сделал это своими руками. Тот, кто на протяжении долгих лет казался команде сосредоточением всего плохого, что только может быть в человеке, внезапно превратился… В человека обычного.

Простого, разговорчивого, и даже вполне весёлого. Правда, все его шутки заключались в основном в старых историях из его собственной жизни, где он измывался над глупыми новобранцами, и не каждый из лейтенантов, только-только подписавших контракт, был способен их оценить. Но они были. Николас Кейн внезапно перестал был отменной мразью в глазах собственных подчинённых.

— Мне нужно ещё кое-что перепроверить, перед тем, как мы доложим обо всём вышестоящему руководству, — Джон Харлайл самодовольно хлопнул по плечу ближайшего из офицеров и чокнулся со всеми своей кружкой. Правда, пить не стал. Конечно же, это далось ему совсем нелегко, но ему всё ещё нужен был трезвый ум. Торговый агент по-отцовски положил свои руки на плечи капитана и просто кивнул, обозначая своё одобрение его действиям. Ник же в свою очередь весьма неумело сдерживал слёзы. То ли от удовольствия, что он получал от собственного перерождения, то ли от осознания того, что его личные запасы бурбона неумолимо тают на его глазах. — Я хочу более подробно изучить то странное сообщение, а вы пока просто продолжайте делать то, что делаете.

— Хорошо… — На лице Николаса застыла добродушная улыбка, а в глазах читалось лишь то, что он был вовсе не рад распрощаться с горячительным. В любом случае, Джону не было никакого дела до нескольких ящиков виски. Он купит ему в десять раз больше, если всё и дальше будет идти так же гладко. Гладко, как по пьяным россказням самого Николаса, было у Тайны. Она, к слову, наверное, уже устала краснеть, поэтому убежала в свою каюту.

***

— Так что именно вы хотите, чтобы я сделал? — Пожалуй, Эрика Найлса уже вполне можно было отправлять на реабилитацию. Слишком уж много в его организме накопилось разнообразных веществ, и это всего лишь за пару дней. Он выглядел просто ужасно — его плечи осунулись, руки тряслись, как у заядлого алкоголика, а запавшие щёки обрамляли яркие синяки под стеклянными глазами.

— Сейчас ты всё поймёшь. По крайней мере, я очень на это надеюсь, — Джон Харлайл перетащил иконку аудиозаписи в так называемую «Область активации», и на экране тут же вспыхнул вихрь помех, сопровождаемый невнятными звуками.

На протяжении целых тридцати минут второй помощник капитана вслушивался в какофонию звуков, вырывающихся из динамика центрального компьютера. И за всё это время он не проронил ни слова. Неужели он понимал, о чём там говорится и просто хотел расслышать всё до мельчайших подробностей? Или наоборот, запись казалась для него столь же бессмысленной, сколь и для самого торгового агента, уже начавшего уничтожать запасы чёрного кофе, и старательно пытающегося унять невесть откуда появившийся зуд в правой ладони?

— Честно говоря, я не имею ни малейшего понятия, что это за язык, — заключил наконец Эрик, в то время как Джон успел умять уже третью кружку извечно-чёрного. — Я могу различить отдельные звуки, но они искажены и не следуют никаким правилам из известных мне диалектов. В тоже время, я вполне отчётливо различаю слово «SOS» в самом конце всей аудио дорожки, что, в свою очередь, наводит меня на мысль, что это всего лишь сигнал бедствия, приправленный подробностями происшествия, случившегося на «Призраке». Кстати, — Эрик кивнул в сторону кружки Джона. — Поаккуратнее с этим. Мне пришлось вынуть защитную плёнку из клавиатуры. Капитан Николас облил её какой-то гадостью и из-за этого залипали кнопки.

— Вот как… — Джон Харлайл разочарованно водрузил свою кружку обратно на панель управления и потёр уставшую переносицу. Он слишком часто морщил брови в этот день. Настолько, что они уже начинали болеть. И он возлагал слишком большие надежды на эту запись. Словно она могла рассказать ему то, что он упустил из вида. Какой-то важный кусок паззла, без которого вся картина сложившейся ситуации казалась пусть и идеальной, но явно неполной. В его мыслях застряла идея. И эта идея не давала ему сполна насладиться уже совершённой победой. — «SOS», значит? Знаете, мне всегда нравилась эта аббревиатура, хоть я никогда и не задумывался о том, что именно она значит.

— Это не аббревиатура, мистер Харлайл. Просто условное обозначение. Сигнал бедствия.

— Да, не важно. Я имею в виду, что она идеальна. Подходит для абсолютно любой ситуации без учёта умственных способностей предположительного человека. Понимаете?

— Не совсем, мистер Харлайл.

— Возьмём в пример не самого далёкого носителя генов человеческой расы, едва способного говорить на общем языке. Да и в принципе не знакомого с языком. Представьте себе, что было бы, будь кодовое слово для обозначения сигнала бедствия, другим? Более длинным и сложным, а то и вовсе состоящим из нескольких слов? — торговый агент задумчиво приподнял свой подбородок и провёл пальцем по своему горлу сверху-вниз. — Понимаете, мистер Найлс? Представьте себе ситуацию, что среднестатистический рабочий стройки, которому редко приходится использовать более пары десятков основных слов в день, внезапно попадает в настоящее пекло. Передай мне кирпич. Притормози! Я на перекур. Вот, что он привык произносить раз за разом, каждый из чёртовых дней его скучной жизни. А тут вся стройка, весь двадцатиэтажный дом, разваливается на его глазах, и он оказывается под завалом. Ошеломлённый, потерянный, уставший, и вполне вероятно, с сотрясённой черепной коробкой. И привычная боль от похмельного синдрома уже не кажется ему столь невыносимой. Но у него рация! Обычная такая, их часто используют на стройках высоток. Но заряда батареи у него всего на несколько слов и… Понимаете?

— Продолжайте, мистер Харлайл.

— Его язык заплетается от стресса, полученных травм, и вполне вероятно, от выпитого спиртного. И ему нужно как можно более быстро и точно описать ту задницу, в которой он оказался. И что он скажет? — Джон Харлайл на мгновение представил, что, наконец, сорвался и закурил. Как же ему помогла бы сейчас обычная, дешёвая сигарета с её бесхитростным вкусом и запахом, который когда-то ненавидела его кошка. — Он попробует всё описать. И его слова будут тонуть в шуме окружения, в собственной крови, вытекающей из его раскрытого рта с разбитой губой. Помогите мне, я под завалом и долго не продержусь! Вот, что он захочет сказать. Но его не услышат. Конечно, они разберут отдельные слова, но всё остальное — никогда. Вот для этого и существует то самое слово, описывающее абсолютно ВСЕ возможные варианты ситуаций, граничащих с безумием и смертью. Ну, или с безумной смертью, если хотите. Всего одно слово, которое легко запомнить, ещё легче выговорить, и что самое интересное — невозможно произнести неправильно.

— Как это? — Эрик заинтересованно повернулся к агенту и навострил своё внимание настолько сильно, что оставалось лишь вывесить табличку над его головой с надписью: «Готов слушать».

— Всего две буквы, мистер Найлс. Вполне вероятно, что в следствии стресса человек произнесёт «OSS», но это будет лишь один раз, ведь до него без каких-либо проблем тут же дойдёт мысль, что что-то не так. И он исправит свою ошибку. В тоже время люди, находящиеся на грани гибели, нередко путают не только расположение букв, но и порядок, в котором должно читаться то или иное слово. Иными словами — просто произносят его задом-наперёд.