Ценник для генерала

— Я даже… берите, раз так! Господи, чего же людям не живется-то? Она ведь так коротка, эта наша жизнь. Ведь надо наслаждаться каждым денечком, который нам отпущен! Как они так могут? Ведь всех денег все равно не загребешь. Да и куда их столько, на что тратить-то? Больше, чем в рот поместится, все равно не съешь. В трех квартирах не проживешь, на трех машинах ездить не сможешь. Вот вы мне объясните, Лев Иванович, зачем людям столько денег, что они с ними делают?

— Разве такое объяснишь?! — Сыщик горько усмехнулся. — Я на это не способен. Тут надо быть философом. Или писателем. Почитайте «Скупого рыцаря», там есть ответы.

Сегодня с головы Станислава сняли большую часть бинтов. Он лежал, блаженно улыбался и периодически жадно почесывался.

— Самая большая мечта у меня сейчас — это помыться, — сказал он Гурову, который насмешливо наблюдал за этими действиями. — Уже сколько раз просил, так нет, не разрешают! — Крячко произнес эту фразу, с притворной злобой глядя на санитарку через плечо Гурова.

Сегодня Стас выглядел значительно лучше, но почему-то уклонялся от всяких разговоров, старался побольше рассказывать о своих ощущениях и воспоминаниях, которые его, как он утверждал, периодически посещают. Крячко очень старательно вдалбливал всем окружающим, что его воспоминания — это истина в последней инстанции.

Гуров ждал, когда старый друг перестанет валять дурака. Неужели он серьезно подозревает эту санитарку в связях с преступниками? Стас считает, что она все пересказывает кому-то все то, что услышала в палате?

— Есть у меня ощущения, что я работал водителем. Да или нет? — спросил он Гурова. — Вы подождите, не отвечайте. Дайте-ка я сам попытаюсь вспоминать. Мне кажется, что, напрягая свои извилины, я добьюсь лучшего результата.

Гуров улыбнулся и пожал плечами, а Стас продолжил:

— Да, именно водителем в какой-то фирме. Причем персональным. А начальник у меня был с погонами. Аж целый полковник! Хотя это, наверное, просто фантазии. А может, я работал на железной дороге? — С этими словами Крячко как-то особенно жизнерадостно ткнул пальцем в сторону Гурова.

Лев Иванович насторожился. Из всего того, что наговорил Стас, он пытался сложить нужный узор, рисунок. Друг сейчас хотел что-то ему сказать. Во всей этой болтовне имелась какая-то изюминка.

— Водитель, железная дорога… — задумчиво произнес Стас и в который раз почесал перевязанную голову. — А моя любимая певица — Алла Пугачева. Эх, Алла! Типичная блондинка, а при делах. Я видел ее в возрасте лет двадцати с небольшим. Глупышка, которая ничего из себя не представляет. А машина у нее была, да и водитель тоже. Кажется, в газетах или в Интернете я видел «Волгу» и подпись, что это первая машина Аллы. Сейчас на «Волгах» не ездят…

— Да, теперь всем подавай иномарки, — пристально глядя в глаза другу, вставил Гуров. — Если у тебя нет «Тойоты», то ты не человек.

Крячко улыбнулся и молча, с огромным удовлетворением кивнул. Гуров его понял.

Но тут им пришлось прервать разговор, потому что в палату совершенно бесцеремонно ввалилась Маша. Она кокетливо покачивала подолом короткой юбочки, блестела стройными ножками в колготках с лайкрой и теребила рукой смешные дурацкие инфантильные косички.

— Здравствуйте! — Маша расплылась в улыбке до ушей. — Ой, я вам помешала, да? Я просто хотела с вами поговорить, Лев Иванович. А вы как, Станислав Васильевич? Поправляетесь? Я в коридоре подожду, ладно? — Она вышла.

Крячко с изумлением уставился на Гурова, потом с такой же физиономией поглядел на дверь палаты. Лев Иванович понял, что Стас Машу откуда-то знал. Он был очень удивлен, увидев ее. Она не могла находиться здесь? Где именно? В палате, в больнице районного центра Иваново, вообще в Беларуси? Как спросить товарища об этом? Гуров сморщился, теребя ухо и соображая, как повернуть двусмысленный разговор и все выяснить.

Крячко помог ему. Он отрицательно покачал головой и произнес нараспев:

— Эх, хороша девчушка, да коротка кольчужка!

Гуров посмотрел другу в глаза и кивнул, показывая, что понял. Присказку насчет кольчужки Крячко повторял очень часто. Эта фраза была взята из старого-старого фильма «Александр Невский». Там ее произносил один из ратников-ополченцев. И касалась она именно длины кольчуги, которая оказалась недостаточной, и его поразили кинжалом. Стас любил эту приговорку. Она означала, что ситуация неправильная, действия ошибочные, данной информации верить нельзя. В этом случае Крячко давал другу понять, что Маша вызывает у него подозрения, ей верить нельзя, что он что-то такое про нее знает.

— Ладно, все будет хорошо, — вставая, сказал Гуров. — Скоро все кончится. Покажем тебя хорошим, дорогим врачам. Не беда, если память не сразу восстановится. У тебя есть друзья, которые все расскажут и покажут. Вылечим мы тебя не мытьем, так катаньем.

Крячко кивнул и сделал вид, что устал и хочет поспать. Гуров пошел к двери и поймал на себе недобрый взгляд санитарки. Мол, ходят тут всякие, ногами топают, а больному покой нужен.

— Чего стряслось? — выйдя из палаты, спросил Гуров Машу, которая подскочила к нему, как попрыгунчик.

— Лев Иванович, тут такие дела!.. Пойдемте, мне нужно столько всего рассказать, обсудить. Есть хотите? — вдруг выпалила она с таким видом, как будто ей в голову пришла наигениальнейшая идея.

— Честно говоря, да, — признался Гуров, отдирая от себя Машу, которая вцепилась в рукав его пиджака и пыталась тащить сыщика к выходу. — Только давай не с таким энтузиазмом. Он отбивает у меня весь аппетит.

Остудить пыл девушки ему удалось ровно на двадцать минут, пока они шли по улице, усаживались в кафе за столик и делали заказ.

После того как ушла официантка, Маша снова взялась терзать Гурова:

— Лев Иванович, вы только Михаилу не говорите, что я здесь, с вами в Иваново была, а не в Минске. Я, если честно, обманула его и удрала. Но вы не судите меня строго, не думайте, что я легкомысленная особа. Просто на то были очень веские причины. Это весьма важно, поэтому и я прискакала сюда, чтобы с вами поговорить.

— Это все? — остановил сыщик жаркий шепот девушки. — Ты причины полностью изложила или хватит еще минут на тридцать? Я просто удивляюсь тебе, Маша! Ты же журналист, должна владеть словом, уметь формулировать свои мысли. А ты трещишь как…

— Вы тоже не особенно лаконичны, Лев Иванович, — девушка усмехнулась и добавила совсем иным тоном: — Так вы обещаете не выдавать меня Михаилу?

— Обещаю-обещаю. Так что случилось?

— Случилось то, что я ехала в одном купе с вашим Крячко.

— Что?.. — Гуров поперхнулся и вытаращился на журналистку.

Собственно, тут было чему удивляться. Девушка буквально на глазах меняла свой облик. Она не снимала маску, не стирала макияж, не отклеивала фальшивые брови, ресницы, не снимала накладки телесного цвета с носа, скул или подбородка. Ничего подобного с ней не происходило. Она просто потерла руками лицо, глубоко вздохнула, потом стянула резинки со своих дурацких косичек, торчащих в разные стороны.