Центурион

Всю середину дня друзья просидели за вином, и в густой летней теплыни Катон впал в расслабленную дремоту. Весь этот месяц они неустанно муштровали свою вспомогательную когорту — Вторую Иллирийскую — в огромном учебном лагере у стен Антиохии. В чине префекта таким количеством людей Макрон командовал впервые и был настроен, чтобы его солдаты держали себя на высоте: маршировали быстрей, сражались смекалистей и упорней, чем любая другая когорта на всем востоке империи. Задача Макрона осложнялась тем, что почти треть личного состава у него составляли новобранцы, поступившие взамен тех, кто выбыл из строя в битве при Бушире. И с той поры как армия была приведена в повышенную готовность, все командиры когорт буквально прочесывали местность в поисках кандидатов, которые бы довели вверенную им центурию или манипул до должного уровня. В то время как Катон отвечал непосредственно за муштру когорты и донимал снабженцев насчет необходимого провианта и снаряжения, Макрон исхаживал побережье — от Пиерии до Цезарии — в поисках подходящих рекрутов. В эти свои странствия он прихватывал десяток самых дюжих своих воинов и сигнум когорты. В каждом городишке или порту Макрон захватывал себе местечко на местном форуме и толкал речь перед сборищем скучливой или, наоборот, не в меру ретивой мужской публики, без которой, как известно, не обходится ни одна городская площадь на просторах империи. Громким бравурным голосом он сулил им всем без разбора завидное довольствие, приличное жалованье, исправное пропитание, полную приключений жизнь, а если доживут, так перед отставкой еще и римское гражданство в награду за — смешно сказать — какие-то двадцать пять лет армейской службы. При некоторой подготовке они обретут такой же представительный и мужественный вид, как у тех воинов, что стоят сейчас за ним, их командиром. По окончании речи к нему начинали тянуться желающие попытать солдатского счастья, и Макрон отбирал из них самых подходящих, отсеивая слабосильных, тугодумов и староватых. Поначалу набор шел неплохо, но на протяжении своего странствия Макрон обнаружил, что его то и дело опережают другие офицеры, умыкая у него из-под носа самых лучших и годных. Но и при этом по возвращении в когорту он приводил с собой людей достаточно, чтобы довести численность до нужного уровня и обучить их до того, как пора будет выступать в очередной поход.

Остаток долгой зимы Макрон обучал новобранцев, в то время как Катон муштровал остальных изнурительным движением в походном порядке и упражнениями с оружием. Пока Вторая Иллирийская проходила подготовку, в Антиохию безостановочно прибывали другие части и становились лагерем за расположением Десятого легиона. С ними толпами подтягивались обозники и праздношатающиеся, а площади и рынки города оглашались криками зазывал и уличных торговцев. Все гостиницы и постоялые дворы были забиты солдатами, и оравы мужчин деловито ждали своей очереди у ярко размалеванных лупанариев, воняющих потом и дешевыми благовониями.

Взгляд Катона сонно скользил по панораме города. Несмотря на то что центурион едва разменял третий десяток, армии он уже успел отдать четыре с половиной года жизни, привыкнув и к солдатскому укладу, и к тому, как проход армии сказывается на жизни городков, через которые пролегает ее путь. Несмотря на невзрачное начало, солдатом Катон оказался хорошим, как будто заранее готовился к этому поприщу. Сыграли свою роль и смекалка с отвагой, преобразив изнеженного домашнего отрока в воина, способного командовать людьми. Удача тоже не подвела. При поступлении во Второй легион ему выпало очутиться в центурии Макрона — как оказалось, на счастье. Не угляди тогда центурион Макрон в этом худом, резковатом римском рекруте задатков и не возьми его под свое крыло, Катон вряд ли бы дожил до сегодняшнего дня — как тогда на германской границе, так и в последовавшем походе на Британию. С той поры они вдвоем успели уйти из Второго легиона и послужить — недолго — во флоте, а затем их обоих направили на восток, где Макрона ждало его теперешнее назначение.

В предстоящем походе они опять будут сражаться плечом к плечу в составе легиона. Катон чувствовал некоторое облегчение от того, что бремя самостоятельных решений будет с них таким образом снято; облегчение с толикой безотчетной тревоги, связанной с самим вступлением в новую кампанию. Куда более опытные солдаты, чем Катон, оказывались сражены стрелой, камнем из пращи или ударом вовремя не замеченного меча. Его самого покуда проносило; остается лишь надеяться, что удача не оставит его и теперь, если будет война с Парфией. Драться с парфянами ему уже немного доводилось в прошлом году, и теперь он хорошо знаком с их мастерской стрельбой из лука, быстротой и внезапностью их конных атак, когда они налетают словно из ниоткуда, а затем мгновенно исчезают, будто их и не было, оставляя римлян лишь дивиться да считать убитых. Эта их тактика ведения боя — серьезное испытание и для легионов, не говоря уж о Второй Иллирийской когорте.

А может, это и не совсем так. Может, у их когорты шансов против парфян больше, чем у легионеров. У велитов вооружение легче, к тому же их когорта на четверть состоит из верховых, так что парфянам при бросках на Вторую Иллирийскую надо быть начеку куда больше, чем при нападениях на неповоротливых тяжеловооруженных триариев [10] в легионах. Кассию Лонгину с парфянами надо держать ухо востро, а иначе можно повторить судьбу Марка Красса и его шести легионов, наголову разбитых лет сто назад. Красс тогда забрел глубоко в пустыню, и после нескольких дней изматывающих своей внезапностью атак парфян под яростным солнцем его армия оказалась разгромлена вместе с ее полководцем.

10

Триарии — в армии Древнего Рима воины тяжелой пехоты, вооруженные мечами и пилумами (короткие метательные копья); в бой вводились в решающий момент.

Когда солнце наконец село за горизонт и со стороны лагеря донесся медный глас буцин, [11] возвещающих о первой смене ночного караула, Макрон, зашевелившись, отлепился от прогретой за день шероховатой штукатурки стены.

— Давай-ка подаваться в лагерь, — сказал он. — А то я завтра вывожу в пустыню новобранцев. В первый раз идут, совсем еще птенцы. Интересно будет взглянуть, на что они гожи.

— Ты уж с ними полегче, — посоветовал снисходительно Катон. — Не хватало еще кого-нибудь потерять до начала похода.

11

Буцина — медный духовой инструмент в римской армии. Представляла собой узкую медную цилиндрическую трубу, согнутую в виде широкой русской буквы C и имеющую горизонтальный раструб, за который музыкант удерживал инструмент во время игры.

— Полегче? — прищурился Макрон. — Скажешь тоже. Если давать им поблажку с самого начала, то в настоящем деле толку от них не будет никакого.

Катон пожал плечами.

— Я-то думал, нам в когорте нужен каждый.

— Каждый, да. Но из кремня, а не из кала.

— Все же это не Второй легион, Макрон, — заметил, помолчав, Катон. — Нельзя столь уж многого ожидать от вспомогательной когорты.

— В самом деле? — лицо Макрона сделалось жестче. — Вторая Иллирийская — когорта не какая-нибудь, а моя. И если я добиваюсь того, чтобы люди в ней маршировали, сражались и гибли так, как солдаты в легионах, то они будут это делать. Ты меня понял?

Катон кивнул.

— И ты в этом тоже примешь деятельное участие.

У Катона невольно распрямилась спина.

— Конечно да, командир. Разве я тебя когда подводил?

Секунду они пристально друг на друга смотрели, после чего Макрон неожиданно рассмеялся и плотно хлопнул товарища по плечу.

— Пока нет! У тебя, парень, не яйца, а шары из чистого железа! Вот бы всех мне таких, как ты, или хотя бы похожих!

— Было бы, наверное, неплохо, — рассудил Катон.

Макрон поднялся, растирая слегка занемевшие от долгого сидения ягодицы. Уютное место этот дворик, но деревянная скамья все же жестковата.

— Ну что, идем, — сказал он, подхватывая свой витой жезл центуриона.

Они направились через форум, который уже звенел голосами бордельных зазывал, торговцев дребеденью и свободных от службы солдат из лагеря. Молодые, еще с юношеским пушком на щеках, рекруты держались в основном шумными ватагами и дружно вваливались в ближайшие харчевни и таверны, где их тут же окружало прыткое, хитроглазое жулье и ворье, для которого вынуть у хмельного юнца-солдатишки кошель раз плюнуть. Рекрутов Катону было немного жаль, но известно одно: лишь горький опыт научит их тому, что требуется просто-таки вбить себе в башку. Так что больная поутру голова и потеря кошелька заставят их быстро усвоить урок на будущее. Если они до него доживут, конечно.

Как всегда, легионеры и ауксилиарии — солдаты вспомогательных когорт — держались друг от друга на расстоянии. У легионеров жалованье было на порядок больше, а к солдатне из неграждан они традиционно относились с легким пренебрежением — чувство, понятное Катону и всецело одобряемое Макроном. Из-за лагерного частокола оно просачивалось и на улицы Антиохии, где люди из когорт, как правило, держались от легионеров на почтительной дистанции. Хотя, похоже, не все. При повороте с форума на одну из улиц друзья заслышали невдалеке сердитую перебранку. Под мутноватым кругом фонаря при входе в одну из таверн теснилась небольшая толпа — оказывается, вокруг двоих драчунов, которые, выбравшись на улицу, без промедления покатились в сточную канаву, немилосердно мутузя друг друга.

— Ишь, чего-то не поделили, — хмыкнул Макрон.

— Думаешь вмешаться?

Макрон, пока приближались, с прищуром наблюдал за происходящим, после чего пожал плечами.

— Еще нам не хватало влезать. Пускай сами меж собой разбираются.

Как раз в эту секунду в руке у одного из дерущихся огнисто взблестнуло, и кто-то крикнул:

— Да у него нож!

— Вот погань, — Макрон досадливо цыкнул. — И не хотели, а придется. А ну-ка, быстро!

Он ускорил шаг, бесцеремонно оттолкнув с пути кого-то дюжего в красной тунике, вышедшего взглянуть, что там за шум.