Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:

Она посмотрела.

– Так и сиди, – одобрил водитель ее покорность. – Не дергайся. Считай, что сегодня у тебя самый критический день в твоей жизни, но сейчас тебе станет комфортно и сухо.

В следующее мгновение Лиля увидела летящий ей в висок кулак, но боль почувствовать не успела. Была сначала ослепительная вспышка, потом – мрак, а потом – полный провал.

Боль пришла позже, она-то и означала возвращение к жизни, но сконцентрировалась почему-то не в области ушибленной скулы, а в левом предплечье, которое, казалось, расплющено какой-то неимоверной тяжестью. Лиля хотела поднести руку к глазам, но не сумела сдвинуть ее даже на миллиметр. Попытка приподняться тоже не дала никакого результата. Застонав, Лиля повернула голову и обнаружила,

что на ее руке покоится заднее колесо морковного автомобиля. Ее замутило от ужаса и удушливого запаха бензина. Страшнее всего было то, что саму руку разглядеть не удалось – она неизвестно для чего была прикрыта чем-то темным.

– Коврик, – пояснил мужской голос. – Чтобы на коже следов от протектора не осталось. Азы криминалистики, красавица. А-ха-ха!..

Лиля ошеломленно уставилась на выбравшегося из машины водителя, не понимая, что смешного видит он в ее положении. Тот факт, что «Жигули» не могли самостоятельно наехать на ее ноющую руку, дошел до нее не сразу. Думать было невыносимо тяжело. Любое движение причиняло ей невыносимую боль.

– Не вздумай орать, – предупредил водитель, заметив, что Лилин рот страдальчески открылся. – И секунды не проживешь после этого. Жить-то небось хочется, а?

– Да, – прошептала Лиля. – Да.

– Вот и живи, – посоветовал водитель, расстегивая ширинку. Пустив длинную мощную струю в темноту, он добавил чуть ли не извиняющимся тоном: – Пришлось попользоваться тобой, пока ты без сознания валялась. Ничего? Не сердишься на меня? Так было нужно по сценарию.

Тихонько вскрикнув, Лиля приподняла голову и обнаружила, что кроме босоножек на ней ничего нет. Придавленная колесом рука болела так сильно, что кожа Лилиной спины даже не ощущала, как много под ней острых камешков и колких сучков. Но это беспокоило ее не так уж сильно. Собственная дальнейшая судьба – вот что вызывало настоящую тревогу.

– По… по какому сценарию? – с усилием вымолвила Лиля, предчувствуя, что в ответ услышит что-нибудь невыносимо ужасное.

Так и произошло. Покряхтывая от усердия, водитель оросил траву под ногами последними брызгами, а потом охотно пояснил:

– В округе маньяк орудует, серийный. Семь женщин на его счету. Завозит их в укромное местечко, оглушает, насилует, а потом наезжает колесами на их конечности. Вот такие пироги, клепать мой болт. – Огорченно цыкнув зубом, водитель достал из багажника прозрачную бутылку. Откупорил ее, раздвинул ноги пошире и, постанывая, принялся лить жидкость на руку, которой придерживал то, из чего недавно мочился. В ночи разнесся запах водки, усиливая дикость происходящего.

– Зачем? – Лилин шепот прозвучал еле слышно, но водитель обладал прекрасным слухом.

– Дезинфекция, – отозвался он. – Неизвестно, какую трахомудию от тебя можно подцепить. Вот и приходится мучиться… Уй, бля… Печет, зараза…

– Я хотела спросить, зачем этот маньяк наезжает женщинам на конечности? – Вопрос дался Лиле с огромным трудом, но она постаралась задать его как можно более внятно и отчетливо, потому что от ответа зависела ее дальнейшая судьба.

– Как зачем? – удивился водитель. – А чтобы не брыкались. Болевой шок – это тебе не шуточки.

Опорожненная бутылка, предварительно вытертая тряпкой, кувыркаясь, улетела в чащу, стоявшую вокруг черной стеной. В ней то ли светлячки мерцали, то ли звезды проглядывали сквозь заросли. А может, мельтешение огоньков в глазах было вызвано слабостью, давящей болью и бесконечным ужасом, окончательно парализовавшим Лилину волю.

Весь вздернувшись на своих кривоватых ногах, водитель застегнул «молнию» на брюках (з-зип), опять сунулся в багажник, достал оттуда что-то и вразвалочку (шур-шур-шур) приблизился к Лиле вплотную.

– Этот самый маньяк, – сообщил он, – отрезает жертвам головы. Как установило следствие, обычной гитарной струной. Си… си… – тоненько пропел водитель, закашлявшись в конце. – Умеешь играть на гитаре, красавица?

– Нет, – ответила Лиля одними губами. Голос окончательно пропал.

– Я

тоже не бард, – признался этот страшный человек. Его волосатые руки легко подвели струну под ее голову, после чего он продолжил: – Но гитара в моем доме имеется. Еще со старых времен, когда мы с братухой под нее разные глупости пели… Ах, какая ты неблизкая и неласковая, альпинистка моя, скалола-ла-ла-лазка моя. – Он засмеялся. – Была шестиструнка, стала пятиструнка. Один хрен, без дела пылится. – Мужчина натянул на обе руки новехонькие брезентовые рукавицы и похвастался: – Вот, приобрел сегодня в строительном магазине. Думаю, маньяк точно такими пользуется, чтобы пальцы не резать. Может быть, для надежности следовало две пары приобрести, как думаешь, красавица?

– У меня в косметичке деньги, – прошептала Лиля, уже не надеясь на чудо. Ее лицо было мокрым от слез, хотя она не сознавала, что уже давно плачет. – Там и рубли, и доллары…

– Нашел я твои деньги, спасибо, – сказал водитель. А еще в кармашке, кроме баксов, какой-то камешек дырявый лежал, так я его выбросил. Зачем ты его с собой таскала?

– Талисман… на счастье… – Слезы в глазах искажали видимость. Лиле казалось, что нависшее над ней мужское лицо кривляется, корчит страшные рожи. Оно было развернуто к ней наоборот, так, что место лба занял подбородок. От этого создавалось впечатление, что над ней склонился циклоп с зияющей во лбу глазницей.

– На беду, а не на счастье, – поправил Лилю циклоп. – На твою беду… Ты у меня первая, так что не обессудь, если с первого раза не получится…

– Отпустите! – беззвучно закричала она, когда петля холодной струны захлестнула ее горло.

– Потерпи, потерпи…

Мужчина сосредоточенно засопел над ней, завозился. Лиля едва успела сомкнуть веки, чтобы не видеть, как это произойдет.

А через пару секунд ощутила себя разделившейся надвое: голова отдельно, все остальное тоже само по себе. Но она уже не была ни беззвучно раскрывающей рот головой, ни бьющимся в конвульсиях телом. Она стала ничем, и это оказалось самым ужасным из всего, что произошло с ней в самую последнюю ночь ее жизни.

Глава 8

Мент и следственный эксперимент

Покончив с утренними процедурами, Громов с удовольствием закурил первую сигарету, а затем, не гася пламя зажигалки, поднес его к листку бумаги, на котором были записаны Лилины координаты и несколько второпях нацарапанных ею слов.

Хоть ты меня не обмани, Громов! Если бы ты знал, как часто меня обманывали!

Листок моментально вспыхнул и превратился в горстку черного пепла. Эта девушка была создана не для Громова. Он тоже был создан не для нее. Просто, подпоив ее и подвергнув легкому внушению, он, кажется, перестарался. И Лиля вбила себе в голову какие-то глупости, да и он сам излишне расчувствовался. Теперь в отчете придется придумывать какую-то липовую статью расходов для истраченных денег, мудрить. Вот чего терпеть не мог Громов – изворачиваться. Уже одна только мысль о такой необходимости отравляла его существование.

Вид у него был пасмурным – и когда наводил порядок в номере, и когда споласкивал пепельницу. Достав из шкафа костюм, он повертел его так и сяк, а потом сунул обратно, решив ограничиться джинсами и любимой синей рубахой. Сегодня ему предстоял поход в управление милиции, а тамошний народ и без того называет эфэсбэшников «костюмами», и это далеко не самое обидное определение.

Приязни между сотрудниками МВД и ФСБ всегда было не больше, чем между гвардейцами кардинала и королевскими мушкетерами, хотя до прямых столкновений дело доходило редко. Зато бесконечных козней и интриг хватало с лихвой. Если бы Громову предложили выбирать между походом в серпентарий или в милицию, то уже через час он любовался бы всяческими гадами и аспидами. Но выбор он уже сделал. Самолично. И потому этим утром не кобре очковой предстояло столкнуться с Громовым нос к носу, а какому-нибудь важному милицейскому чину.

Поделиться с друзьями: