Цепи судьбы

— Что вы сказали капитану? — быстро спросил Барни.

— Что состояние лейтенанта Фэрфакса ухудшилось, вы стали настаивать, чтобы мы послали за врачом, и комендант пошел вам навстречу.

— Спасибо.

— Хотите курить? — Переводчик извлек из кармана блестящий черный портсигар с серебряными инициалами Ф. Дж., выгравированными на крышке.

— Меня зовут Франц Джегер, — сообщил немец. — До войны я работал в лондонском представительстве «мерседес-бенц». Наш салон находился в Мэйфэр, неподалеку от американского посольства.

Барни с благодарностью принял сигарету, и собеседник помог ему прикурить.

— Спасибо, — еще раз пробормотал Барни.

— Мне очень жаль, что так получилось, — произнес Франц Джегер.

— Что вы имеете в виду? — спросил Барни. Ему хотелось, чтобы переводчик ушел. Он предпочел бы остаться один.

Его собеседник развел маленькими белыми ручками в жесте, напоминающем отчаяние.

— Войну, потери с обеих сторон, коменданта.

— Зачем же вы пошли в армию?

— За меня все решил мой отец, — угрюмо ответил переводчик. — Я вернулся в Германию, потому что заболела моя мать, и намеревался пробыть здесь всего несколько дней. Мама умерла, фюрер вторгся в Польшу, Великобритания объявила Германии войну, и я застрял. Если бы был выбор, я предпочел бы остаться в Лондоне, даже если бы это означало интернирование меня как иностранца на остров Мэн вместе с моими друзьями-иноземцами. Насколько я знаю, это очень неплохой курорт, и лагерь для военнопленных в Баварии значительно ему уступает. Я чувствую себя здесь таким же узником, как и вы.

Барни никогда не бывал на острове Мэн, но тоже был уверен, что выбрал бы его, а не Баварию.

— Когда эта идиотская война закончится, — продолжал Франц Джегер, — я вернусь в Лондон. — Он швырнул окурок на пол, достал из портсигара еще одну сигарету и предложил ее Барни.

Барни щелчком отправил свой окурок в полет и взял предложенную сигарету. Франц Джегер уже собирался положить портсигар обратно в карман, но вместо этого высыпал его содержимое на стол.

— Забирайте все. У меня их полно.

— Спасибо. — Барни положил сигареты в нагрудный карман своего огромного мундира.

— Он умирает. Я говорю о коменданте, — отчужденным голосом опять заговорил немец. — Его поедает рак. Он не сможет терроризировать вас слишком долго.

— Угу, — отозвался Барни. Вряд ли полковник Хофакер умрет до наступления следующей ночи, зато существует большая доля вероятности, что это сделает Эдди Фэрфакс, и тогда Барни не придется выполнять данное обещание.

Эдди не умер. Оказалось, что у него пневмония и ему следовало сидеть в кровати, а не лежать на спине.

— Чтобы отходила жидкость, — туманно пояснил капитан Кинг. — Врач дал Эдди какое-то лекарство, я не знаю, как оно называется, оно немецкое.

— Он выглядит намного лучше, — заметил Барни. Эдди сидел в постели, обложенный полудюжиной подушек. Он спал глубоким сном, его щеки слегка порозовели, и дыхание было свободным.

Прошло несколько дней. Врач приезжал ежедневно, и состояние Эдди продолжало улучшаться. Неделю спустя он уже мог разговаривать, и его аппетит почти нормализовался, хотя Эдди все еще был очень слаб и мог сделать лишь несколько шагов по комнате.

Полковник Хофакер изумил всех, кроме Барни, передавая больному всевозможные угощения: куриную грудку, свиные отбивные, марципановые пирожные. Остальным военнопленным такая еда и не снилась.

— Мы недооценили этого парня, — заметил полковник Кэмпбелл.

Миновала еще одна неделя, и от болезни Эдди не осталось и следа, как будто он и не болел вовсе.

Барни теперь не спал по ночам, и появление среди глубокой ночи Франца Джегера его ничуть не удивило. В Улье было тихо, как в могиле.

— Комендант ждет вас, — прошептал переводчик.

Барни схватил мундир, сунул ноги в туфли и последовал за ним вниз.

Когда они вошли в зал, в котором заключенные принимали пищу, Барни опустился на один из стульев.

— Присядем на минутку, — предложил он переводчику. В огромной комнате было невероятно холодно. Ничтожное отопление, согревавшее ее днем, было выключено, и руки Барни превратились в ледышки.

На лице переводчика отразилось удивление, но он сел за стол напротив Барни.

— Я не собираюсь идти к коменданту, — сказал Барни, — и был бы благодарен вам, если бы вы ему об этом сообщили.

— Но вы пообещали, лейтенант, — его собеседник слегка нахмурился, — вы дали слово.

— Большинство людей на моем месте поступили бы точно так же, — напрямик заявил Барни. — Мой друг умирал, а от меня потребовали невозможного. Лейтенант Фэрфакс и без этого имел право на врача.

— Это действительно так, — наклонил голову переводчик, — но, боюсь, коменданта не интересуют ничьи права. Он предполагал, что вы можете изменить своему слову, и попросил передать вам, что если это случится, в ближайшем будущем один из ваших товарищей будет застрелен при попытке к бегству. Будет совсем нетрудно застрелить человека, гуляющего в одиночестве, а потом заявить, что он пытался разрезать колючую проволоку и бежать.

— Он этого не сделает! — задохнулся Барни. Его захлестнула волна ужаса.

— Боюсь, что сделает. — В голосе Франца Джегера звучало сочувствие. — Коменданту наплевать, что другие о нем думают. Как я уже сказал вам, он умирает и его последнее желание на этой земле — обладать вами.

Как там звучит эта фраза в самом конце «Повести о двух городах» [27] ? — пытался припомнить Барни, несколькими минутами позже входя в комнату коменданта. «То, что я сейчас делаю, намного лучше всего, что я когда-либо сделал…» Что-то в этом роде.

27

Исторический роман Чарльза Диккенса.

Эдди Фэрфакс никогда не узнает, что сделал для него его друг.

Полковник Хофакер исчез за несколько дней до Рождества. Ходили слухи, что он лег в больницу. На Новый год заключенным сообщили, что он умер.

«Вы понятия не имеете, каким он был на самом деле!» — хотелось крикнуть Барни, когда он слышал, что о полковнике говорят как о порядочном человеке. При Хофакере в Улье царила спокойная и непринужденная атмосфера, введенные им правила были разумными, и охранники почти не беспокоили заключенных. А что он сделал для Эдди Фэрфакса, когда тот заболел!